Литмир - Электронная Библиотека

Что и говорить, приятного мало в том, что вышло на свет Божий для нее самой о себе.

Мэт сумел расположить ее к себе, она не опасается его, не боится быть с ним откровенной.

— Да, пожалуй, прав, — с непривычной мягкостью уступила Кейла.

Теперь они лежали молча — глаза в глаза, сердце к сердцу.

— Расскажи мне об этом, — тихонько попросил Мэт.

Кейла немного успокоилась. Нет нужды говорить, как ненавидит она эти вечные переезды.

Не стоит разглашать тайну, как много ей приходится работать, чтобы поддерживать магазины на должном уровне, и как она разочарована и обижена, что отец ни разу так и не посетил их.

О ее усилиях Ллойд судил лишь по финансовым отчетам. Но для отца она неудачница, и все тут. Нет, не стоит во все это углубляться, ни в коем случае.

Она вздохнула, вдруг осознав, что палец ее лежит на нижней губе Мэта. Пораженная, она не отрываясь смотрела на его рот — на эти слегка приоткрытые губы. Мысли приняли совсем другое направление: у него самый замечательный рот, самая прекрасная смуглая кожа, самые чудесные волосы, какие она когда-либо видела… Безоглядно они изучали друг друга, признаваясь во взаимном интересе, бесстыдно предаваясь запретному влечению. Чувственные воспоминания о вчерашнем поцелуе пронзили ее тело, маленькие жаркие вспышки возникали то здесь, то там и, казалось ей, отражались в ударах сердца Мэта…

Они играли с огнем, и оба это знали. Неприлично, неуместно ей лежать здесь, рядом с ним, в шезлонге и допускать, чтобы переплетались их души, их жизни. Ведь она встречается с удивительным мужчиной, и он ничем не заслужил такого поведения с ее стороны. А этот, по которому она сходит с ума, — убежденный холостяк, повенчан со своей работой, разочарован в любви. Сейчас для нее — и для него тоже — самое время спасать свою честь, если она еще не окончательно утеряна.

— Уже поздно, Мэт, — прошептала она.

— Прежде чем ты уйдешь и мы оставим то, о чем говорили… — Мэт притронулся пальцем к внутренней стороне ее запястья — простейшее прикосновение, однако она почувствовала, что тает от него.

— Да?.. — задыхаясь, прошептала она.

— Я вот что думаю, Кейла: ты должна жить своей собственной жизнью, а не той, которая, по твоему мнению, произведет впечатление на отца.

И только? Кейла была разочарована. Уж не ожидала ли она, что он скажет что-то другое?

— Знаешь, твоя бабушка права: жизнь — это не генеральная репетиция. У тебя, как у всех нас, только одна жизнь, и, может быть, пришло время взять ее, как говорится, за рога и — изменить в корне. Это непросто, конечно, но овчинка стоит выделки. А иначе… иначе ты рискуешь никогда не стать по-настоящему свободной и счастливой. — Он сел прямо, опустив ноги на кафельные плитки.

Оба молчали; тишину нарушал только шелест пальмовых ветвей да еще биение их сердец.

Воздух между ними был наполнен взаимным влечением, страстным желанием… и громадным напряжением — преодолеть это. Мэт проглотил ком в горле и отвел от нее взгляд. Нет, они бы не поцеловались, не смогли бы, не теперь: чтото изменилось между ними. Вчера еще она могла бы истолковать его порыв как жест дружбы.

Но такая страсть пылает сейчас в его глазах — слишком подлинная, чтоб не заметить… Итак, что-то перевесило его колебания.

Ее охватил стыд: быть связанной словом с Фрэнком — и цепляться к Мэту, флиртовать с ним; замирая, ждать его прикосновений, прижиматься к нему под звездами… Какое же она все-таки бессовестное создание!

Кейла поднялась — злая и печальная, расстроенная и смущенная.

— Я пойду, Мэт. Страшно устала.

— Да. И я тоже. — Но не встал, не последовал за ней.

Спустя полчаса она выглянула в окно: все еще сидит в шезлонге, посеребренный лунным светом Багам, затерянный в своих мыслях…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Кейла прометалась всю ночь, путаясь в паутине обрывков их беседы. «Жить своей собственной жизнью…» — так говорил Мэт. Но как сделать этот поворот? Предприятие розничной торговли, которым она управляет, стало для нее чем-то гораздо большим, чем она представляла себе тогда, в двадцать два года. Она даже не уверена, что у нее есть охота к свободе.

Мэт завел разговор о ее жизни, когда они обсуждали брачный союз Рут и Филипа; она выразила свою полную растерянность, даже страх: что говорить отцу? Мэт предлагает отстаивать право Рут выходить замуж за кого ей угодно — вот, в общем-то, и все. Но основы ее собственного существования оказались вдруг потрясенными. И в самом деле, как объяснить отцу всю непростую ситуацию?

Наконец сон сморил ее, но рассвет наступил слишком быстро. Когда Кейла спустилась вниз, под глазами у нее образовались круги, а в сердце потребность уничтожать всех и каждого.

Напрасно она пыталась убедить себя, что ее состояние — одно из тех необъяснимых дьявольских настроений, которые когда-то овладевают каждым. Нет, это не так: настроение имеет источник, и имя его — Мэт Рид. Ни на веранде, ни в саду никого, но ворота открыты… Прихватив апельсин с накрытого к завтраку стола, она пошла к воротам.

Мэт, вот он — лежит на пляже, лицом вниз.

Когда тень ее коснулась его спины, он попытался разлепить заспанные очи — безуспешно, снова заснул. Да-а, видно, ночь он провел не лучше ее. При одном взгляде на него сердце у нее так и перевернулось. К черту этого мужчину! Неужели он теперь будет поднимать в ней такой вихрь эмоций?

— К-какого черта? Что такое? Кто это?.. — Он поднялся, ничего не соображая.

— Это я. Доброе утро. А где все? — Ей удалось сохранить спокойный, дружелюбный тон.

Мэт подозрительно покосился на нее.

— Ушли совершать утренний моцион.

— Как бабушка себя сегодня чувствует?

— Лучше. — Он расстелил полотенце так, чтобы они могли сесть на него вдвоем. — Кейла, пока они не вернулись, нам надо поговорить.

— О чем? — Она продолжала стоять.

— О том о сем. Сперва — о том, что Рут с отцом решили сразу, как поженятся, отправиться в Нассау и просят нас остаться на это время здесь, присмотреть за домом.

— Как — одним?! — Дыхание ее сразу участилось.

— Ну да. Их и не будет-то только одну ночь.

Не раздумывая, она энергично замотала головой.

— Я не могу! Не хочу!

— Кейла, если мы не согласимся, им нельзя поехать, а они очень-очень хотят. И второе — я уже сказал Рут и Филипу: я буду шафером у них на свадьбе.

Теперь она уже просто-напросто не могла дышать, и давление, видно, подскочило — будто сгустившийся пар затуманил голову.

Он схватил ее за левую щиколотку и потянул к себе. С визгом она опрокинулась на песок.

Потом подобрала улетевший в сторону апельсин, соскребла с него песок и принялась чистить.

— Возможно, я не совсем правильно оценила угол, в который ты меня загнал.

— Какой такой еще угол?

Она бросила на него выразительный взгляд.

— А твое необычайно великодушное решение быть у них шафером? Представляешь, каким ничтожеством я буду выглядеть, если не последую твоему примеру?

— Минуточку. Разве ты вчера не согласилась, что мы не имеем права им мешать? А-а, понимаю. Ты не прочь быть фрейлиной, но не желаешь брать на себя ответственность. Хочешь во всем обвинить меня — будто это я загоняю тебя в угол. Должен тебя огорчить, дитя мое, — в такие игры я не играю. Давай-ка, Кейла, отвечай сама за свои решения.

— Дай мне время. — Она медлила, отводя взгляд, который, как она надеялась, выражал презрение — опять он попал в больное место. — А-а, приготовься, вот они идут. — Кейла приклеила на лицо улыбку. — Доброе утро, бабушка, Филип! Как сегодня себя чувствуешь, бабуля?

— Прилично. Но, если вы не возражаете, мы с Филом сегодня останемся дома. Надо сделать последние распоряжения по поводу нашей свадьбы. А если честно — просто хотим немного расслабиться.

— Но пусть это не мешает вам развлекаться, — добавил Филип.

— Расслабиться — это звучит прекрасно, — согласился Мэт, тяжело опрокидываясь на спину.

20
{"b":"71701","o":1}