Алюминиевая кружка была поднесена к руке Александра. Тот осторожно попытался её взять, это получилось. Ручка кружки была горячей и обжигала немного, но по сравнению с грудной болью при движении рукой это было терпимо и несильно беспокоило Александра. Он сделал глоток. Напиток на самом деле на вкус был отвратительным – горьким и одновременно пряным каким-то. К нему надо было привыкнуть, и после первого пробного глотка он начал понемногу пить этот горячий настой.
Хозяин избы терпеливо ждал и наблюдал. Когда кружка была выпита, он забрал её из руки Александра и протянул ему какой-то светло-коричневый брикет. – Держи галету! Попробуй поесть немного. Ты со вчерашнего дня не ел. Всю ночь без сознания лежал, хорошо хоть сегодня глаза открыл.
Галета была пресной, безвкусной, немного пахла плесенью. Александр жевал её без особого желания, но отвращения к еде не было, галета медленно была съедена. Это заметил хозяин избы и произнёс:
– Вижу, что рвоты нет, а значит, пойдёшь на поправку. Сейчас тебе только покой нужен. Постарайся меньше шевелиться, скажи, если захочешь по нужде, я тебе ведро помойное под кровать поставил. Помогу подняться, если сам не сможешь.
Последние слова Александр слышал уже неотчётливо. В комнате заметно стало теплее от горящих и потрескивающих в печи дров. Это ласковое тепло разморило его. После выпитого отвара и съеденной галеты как будто по щелчку выключателя его накрыл сон – безмятежный и глубокий. Он спал, видя во сне и опять вспоминая картинки из своего детства, к которым добавлялись и некоторые эпизоды из его дальнейшей жизни.
Глава 2
Продолжение протокола допроса офицера Истребительного соединения войск СС оберштурмфюрера СС Карлиса Бауманиса. 1945 год, март месяц, 18-й день
ВОПРОС: расскажите, как и когда вы вступили в полицейский батальон?
ОТВЕТ: по радио я каждый день слышал призывы вступать в добровольческие латышские полицейские батальоны, где обещалось, что ты будешь сыт, одет, обут. Никто не говорил про необходимость участвовать в расстрелах или карательных акциях. Объяснялось, что полицейские батальоны необходимы для поддержания порядка и помощи германской армии в борьбе с большевиками. Говорилось также, что национальные полицейские батальоны помогут в восстановлении независимости Латвии после победы германского рейха над Советской Россией.
В итоге, в основном из-за безысходности, я покинул хутор и в конце февраля 1942 года добрался до Либавы (Лиепаи), где и записался добровольцем в недавно созданный 21-й Лиепайский шуцманшафт[5] батальон…
ВОПРОС: расскажите о формировании и деятельности 21-го Лиепайского полицейского батальона, особенно о военных преступлениях данного батальона и вашей службе в нём.
ОТВЕТ: подробности о деятельности батальона мне достоверно известны только со времени моего вступления в него, в последних числах февраля 1942 года. За время моей службы в батальоне я, конечно, слышал от ветеранов батальона об осенних акциях 1941 года и расстрелах большевиков и евреев в Лиепае, в том числе о массовом расстреле в Шкедских дюнах, которые проводились айнзатцгруппой[6], из которой впоследствии был сформирован 21-й Лиепайский полицейский батальон.
Но с первого дня моего зачисления в батальон до отправки на Восточный фронт и затем до переформирования батальона во 2-ю латышскую добровольческую бригаду войск СС ни я, ни кто-либо из вновь прибывших служащих батальона, насколько мне известно, участия в убийствах гражданского населения не принимали, в отличие, например от 24-го Лиепайского батальона, который был переброшен в Белоруссию и воевал с партизанами, проводя карательные акции и массовые расстрелы. Это мне стало известно позже, по рассказам бойцов 24-го батальона, часть которого также была позднее переформирована во 2-ю латышскую добровольческую бригаду войск СС. Некоторые из этих бойцов были награждены за карательные акции во время проведения крупномасштабной антипартизанской операции «Зимнее волшебство»[7] на территории Белоруссии…
ВОПРОС: не отвлекайтесь, пожалуйста, на рассказ о 24-м полицейском батальоне, известном вам с чужих слов, а опишите подробности формирования и вооружения 21-го Лиепайского полицейского батальона, куда вы лично и добровольно вступили, а также деятельности батальона на территории Латвии?
ОТВЕТ: 21-й Лиепайский полицейский батальон был сформирован подполковником Теодорсом Рутулисом в конце февраля 1942 года из добровольцев Курземского края Латвии. Батальон состоял из трёх рот. Я был зачислен во вторую роту под командованием капитан-лейтенанта Знотена. Обмундированы мы были в униформу из старых запасов латвийской армии и чешскими шлемами с немецкой полицейской маркировкой, вооружены – русскими винтовками Мосина.
Насколько я помню, весь 21-й батальон состоял из 18 офицеров и около 450 солдат. Чуть позднее к батальону были прикомандированы также около 80 инструкторов, в основном из числа немецкой полиции, вооружённых русскими и французскими пулемётами и немецкими автоматическими винтовками.
Со времени моего вступления в батальон до марта 1942 года я с другими добровольцами проходили обучение военному делу и строевой подготовке под руководством немецких инструкторов. Нас обучали стрельбе, боевой подготовке, минному делу. Ежедневно проходили также уроки политической подготовки, где рассказывалось о последних указах фюрера, победе германского оружия, событиях на восточном фронте, зверствах большевиков. Кстати, на одном из уроков политической подготовки мне было сообщено о гибели моих сестёр и бабушки в пересыльных вагонах по дороге в Сибирь. Эта информация была получена военной полицией от наших бывших соседей из города Крустпилс, которую им якобы сообщили органы НКВД ещё до войны. Эта горькая весть, как и расстрел отца органами НКВД перед войной, а также та информация, которую я получал во время уроков политической подготовки, окончательно убедили меня в ненависти к большевикам, советскому строю и России в целом. Именно тогда сформировалось моё мировоззрение – надежда на свободную и независимую Латвию в составе третьего рейха с помощью германского оружия.
Поскольку я был в отличной физической форме благодаря предвоенным занятиям спортом, а также из-за моего хорошего знания немецкого языка я был лично отмечен Фридрихом Еккельном[8], верховным руководителем СС и полицией Остланда, который прибыл на инспекцию батальона в середине марта 1942 года. По его личному указанию мне было присвоено звание унтер-офицера, и я был назначен инструктором 2-й роты батальона по физической подготовке…
День 2-й
9 сентября 1945 года
Эпизоды сна были не связанными, картины менялись одна на другую, подчиняясь только какой-то необъяснимой общей фабуле, построенной подсознанием Александра. Вот он с одноклассниками покупает горячие бублики у уличной торговки с плетёной корзиной на животе. Одноклассники смеются, что-то рассказывают наперебой. Мимо идут прохожие, нарядные и счастливые. Красные флаги на столбах еле колышутся тёплым ветром. Из репродуктора громко играет какой-то марш. Праздничный, солнечный, ласковый день безмятежного конца мая, наполненный детским весельем и ожиданием больших летних каникул…
Вот он, уже подросший, повзрослевший, получает аттестат зрелости на школьной линейке, в окружении своих одноклассников. Благоухающий запах сирени вокруг. Лицо матери, доброе и ласковое. Мать стоит вместе с другими радостными родителями на школьном дворе. Александр, гордый хорошими оценками аттестата, смотрит на улыбающуюся мать и ощущает безмерное счастье, наполненное ощущением светлого будущего молодого парня, у которого вся жизнь впереди…
