Гарри всматривался в видео, и понимал, что животное на кадрах вообще лучше кастрировать для безопасности окружающих. Он знал о Теме достаточно, чтобы понять, что это не его увлечение, хотя в нём видели Дома несколько его бывших пассий. Но то, что делал этот ублюдок было не игрой. Это был садизм в чистом виде.
— Мистер Малфой, вы говорите о человеке, в руках которого сосредоточено столько власти, что его можно сравнить с королевской особой и кабинетом министров одновременно. Как вы предполагаете мою помощь?
Глаза Малфоя распахнулись широко, он соединил кончики пальцев обеих рук, чтобы найти какую-то точку контроля, потому что Гарри был его единственным шансом. Никто из его клиентов не мог бы даже выразить своё неодобрение жалким намёком.
— Я не знаю, мистер Поттер… Я лишь представляю границы ваших возможностей. Хотя и сомневаюсь, что они вообще есть… Вы никогда не были слишком беспечны, чтобы дать мне знать больше, чем мне стоит знать. И я…
Малфой замолчал. Гарри молчал тоже. Было видно, что он всерьёз обеспокоен и очень, очень напряжён.
На экране кадры сменились, мужчины остались одни, когда Хагрид унёс Нотта из комнаты, а потом какое-то время картинка почти не менялась. Но вот дверь открывается, и Драко входит в комнату. За его спиной стоит Рубеус, и только поэтому мужчина чувствует себя в относительной безопасности.
Гарри обошёл стол, остановившись позади кресла Малфоя, а потом склонился к клавиатуре и увеличил звук.
« — Что ты себе позволяешь, Папочка?! — Драко морщит нос — в комнате пахнет спермой и кровью, и он задумывается о том, как бы здесь воняло, если бы вентиляция работала хуже. Но выражение лица оставляет недовольство у клиента. И всё же Малфой позволяет себе его перебить, не вслушиваясь в его претензии.
— Я не могу позволить, чтобы в моём заведении среди кинков появилась некрофилия. Смерть моего сотрудника будет стоит непозволительно дорого и для вас, и для меня.
— Эта сучка просто притворялась! Визжала на члене, тёрлась стояком о стол, а потом что, вырубилась? Если только от счастья!
— Варианты врача иные, мистер Эр. Он потерял сознание либо от асфиксии, либо от потери крови.
— Есть ещё вариант болевого шока, — прогудел Хагрид, и это от силы двадцатое его предложение за всё время работы здесь, — из-за вывиха руки.
— Хрупкая тварь… Но это не моя проблема, не так ли? Через неделю я вернусь в страну, и я буду ждать его здесь же.
— Тео будет недоступен некоторое время, — железный голос требует всех сил Папочки, но он их не жалеет.
Глаза мистера Эр наливаются кровью от ярости.
— Я — Томас Марволо Риддл! И я сказал тебе, что через неделю он будет здесь!
— Нет, мистер Эр.
Глаза, пугающие своей невменяемостью, сужаются до узких щёлочек. А рука взметается к шее Драко. Тот успевает перехватить запястье, пока Хагрид придерживает бульдожьей хваткой за плечо Лестрейнджа. Но пальцы обхватывают горло плотно.
— Или он, или ты, Папочка… Эта шея будто создана для синяков от удавки и моих рук… Длинная, тонкая, такую можно обвить ремнём несколько раз, и конец останется достаточным, чтобы сцепить запястья… А ошейник на ней будет смотреться изумительно. Я принесу свой, широкий, с шипами… — вторая рука мужчины потянулась к ширинке, но её Малфой тоже перехватил. — Тебе выбирать, кто его наденет, ты или моя сучка. Или ты хочешь на её место? Хочешь выть от того, как Лести надевает твою дырку на себя, и подмахивать нам обоим? Ты вообще когда-нибудь принимал в себя два члена? Ты наверное любуешься нами на своих камерах и дрочишь, да?
Мистер Эр возбудился от своих слов, сильнее сжал руку на шее Малфоя, и тот надавил на запястье так, что послышался лёгкий щелчок.
— Блядь! Тварь! Ты мне…
— Не сломал, Томас Марволо Риддл. Очень хотелось, но я сдержался, — ледяным тоном произнёс Драко, отпуская его вторую руку. — Что, боль на самом деле убивает всё возбуждение, да? Если только ты не мазохист. Тео — нет. Та боль, что ты ему причинил, приносила страдания, и тебе от этого было хорошо… Ты не мазохист, ты садист, больной на всю голову, помешавшийся на власти извращенец, и я с радостью сообщаю тебе, что ты занесён в чёрный список и лишен членства в клубе. Все, за кого ты поручился, уже получили уведомление, что они переведены в лист ожидания, и со следующим визитом им придётся подтвердить свой статус. Хагрид покажет, где выход, и более вы не будете допущены в зал. Прощайте, мистер Риддл.
Ошеломлённый, абсолютно огорошенный мужчина стоял, открыв рот. Он так отвык от того, что кто-то ему перечит, что не сразу сообразил, что сказать, и что ему вообще сказали. Рука болела нещадно, мысли от боли путались, он был растерян и первые несколько шагов безропотно шёл по коридору, но потом до него дошло.
— Ты пожалеешь об этом, Папочка! — заорал он, разворачиваясь и продолжая движение спиной вперёд. — Ты труп, и я уже знаю, где, и как ты будешь сдыхать! С моим членом и кулаком в дырке, подвешенный за мой любимый ошейник. Я даже не стану связывать тебе руки, чтобы ты разодрал себе горло в кровь, пытаясь вдох… — Рубеус ударил его кулаком в нос, тот потерял сознание, и дальше Риддл продолжал путь на плече у Хагрида. Лести семенил рядом, потому что даже для его роста, шаги Хагрида были шире.»
Коридор оказался пуст спустя ещё четыре секунды записи, и она остановилась.
Несколько тягучих мгновений ничего не происходило. Малфой смотрел на застывшую запись, теперь особенно остро ощущая Поттера за своей спиной. Тот тоже не шевелился, а потом отошёл, развернул кресло Драко, и те глаза, что смотрели на него, были бешеными. Испуганными, решительными, дикими, в чём-то даже напоминающими глаза Риддла.
Гарри протянул руку, почти касаясь подбородка и шеи Малфоя, но не решился сделать этот жест прикосновением. Они не делали этого — они не касались друг друга. Рукопожатие — это всё, что у них было. Они смотрели, они писали друг другу, они фантазировали, иногда касаясь этих фантазий в своих письмах. Они смотрели — это было условие, и оба его соблюдали.
— Он больше не коснётся тебя, Драко… — дрожащим голосом произнёс Поттер. — Он больше никогда к тебе не прикоснётся. Я обещаю.
— Не нужно. Любое твоё слово не пустое. Обещание… Это слишком… — Малфой боялся сейчас. Так сильно. Эти глаза с отблесками безрассудства и паники, этот ломкий голос. Драко не слышал его таким несколько лет, тогда они говорили о его сыне. О его отъезде в США.
— Я обещаю, — твёрдо, капитально ответил Поттер и выпрямился, сделал ещё пару шагов назад и пошёл прочь из кабинета.
— Гарри, стой… Мы не… Мы не обсудили условия…
Мужчина застыл у двери, открыв её, но не сделав последний шаг. Драко звучал истерично. И этого Гарри никогда ещё не слышал. Он всегда был сильным, сдержанным.
— Скоро начнётся рабочий день, мистер Малфой. Мы обсудим это позже.
— Мистер Поттер… Вы ставите меня в положение, в котором я не хотел бы оказываться. Положение должника, — Малфой звучал уже увереннее, словно заставив Гарри остановиться, почувствовал в себе силы, которые едва не оставили его.
— Я ещё ничего не сделал, чтобы вы были мне должны.
— Но вы… — Драко подошёл к Поттеру, ближе, чем всегда позволял себе. Почти так же близко, как Гарри стоял перед его креслом, склоняясь в незавершённом прикосновении. — Вы поможете мне, мистер Поттер?
Гарри развернулся резко, так, что Малфой едва не отшатнулся от него. Он жадно всматривался в его лицо. Мужчина редко позволял себе столько откровенности во взгляде, и это разбивало сердце Драко, — то, что эти эмоции в Поттере живут, бурлят, рвутся наружу, но минут наедине осталось так немного… А пить их можно бесконечно. Но нельзя.
— Я сделаю это. Драко, я сделаю это, и после мы поговорим. Я не знаю, когда, но мы вернёмся к этому вопросу.
— Гарри? — жалобно, совсем по-детски произнёс Малфой, теперь протягивая свою руку к его лицу. Словно в попытке успокоиться, найти защиту, найти тепло. Но Поттер перехватил его ладонь, уходя от прикосновения. Сжал её, крепко, но бережно.