– Ну-ка, остановись, – сказал он Чезаре и, пройдя мимо него к дверям, осторожно положил Гомера на каменную ступеньку и, вставив факел в пустое кольцо на стене, добавил самым любезным тоном: – Я думаю, факел пригодится тебе для обратной дороги. Спокойной ночи!

– На этом наше знакомство еще не кончилось, – заметил Чезаре.

– Боюсь, ты сочтешь меня грубым, если я скажу, что от души хочу, чтобы мы больше не встречались, однако это так.

Алан быстро взбежал по ступенькам. На углу к этому времени скопилось много черных теней, а он вдруг вспомнил, что итальянцы умеют метко бросать ножи.

Когда ужин кончился, Алан шепнул Альду, что им нужно поговорить наедине. В своей комнате книгопечатник с тревогой выслушал рассказ юноши.

– Ты говоришь, что на гербе был изображен золоченый ястреб или сокол? Да, это, несомненно, был герцог Молфетта. Он живет в Венеции как изгнанник, потому что его бывшие подданные предпочли учредить республику. Его прозвали Ястребом, и у него на службе состоит гнусный негодяй, по имени Чезаре Морелли.

– Не могу его понять, – заметил Алан. – Какое противоречие! Он так любит книги… И все же готов похищать, убивать!

– К сожалению, в Италии такие люди не редкость, – со вздохом ответил Альд. – Они страстно влюблены в красоту, и особенно в красоту античного искусства и литературы. Они любят ее так же искренне, как ты или я. Но, кроме того, они – люди нашего века, а в Италии это век предательств и заговоров, отравлений и убийств из-за угла. Они упиваются высокой и ясной философией Платона… а потом идут и убивают не моргнув глазом. Даже созерцая какой-нибудь шедевр Праксителя, они обдумывают очередную резню.

– Но как он узнал про Алексида?

– У таких людей есть шпионы.

– Но как же так? В этом доме?

– Даже в этом доме, – с грустью сказал Альд, – возможно, есть недостойные люди, обманывающие мое доверие. И прежде случалось многое… – Он улыбнулся. – Как видишь, и у безобидного книгопечатника есть свои тревоги, Алан. Мне пришлось пережить немало невзгод. Мои подмастерья устраивали против меня заговоры, соперники-книгопечатники заключали союз, чтобы разорить меня, бесчестные книготорговцы ставили мою марку на скверно отпечатанных книгах. Таких мошенников прозвали пиратами, и вполне заслуженно. – Он пожал плечами. – И все-таки я многого добился с помощью терпения и упорства, и дальше буду трудиться все так же без отдыха.

– Наверное, они долго выслеживали меня, – задумчиво проговорил Алан.

– Ведь они заговорили со мной как хорошие знакомые, и я решил, что это кто-то из моих новых друзей…

– И они по-прежнему будут за тобой следить. Теперь нам придется удвоить осторожность. Не то Молфетта опять тебя схватит.

– Разве в Венеции нет закона? – возмущенно спросил Алан.

– Есть-то есть, но наши правители благоволят к герцогу, иначе ему не разрешили бы поселиться здесь. Однако и он может позволить себе далеко не все. Например, он не посмеет напасть на мой дом. Но если бы мы принесли жалобу на него за то, что случилось сегодня, толку не было бы никакого. Сбиры отлично знают, чем занимается Чезаре Морелли и его люди, но они не вмешиваются.

– Понимаю.

– Ты сегодня отличился. Правда, тебе повезло, но ты выказал и немалое мужество. Ответь-ка мне на один вопрос. – И Альд, наклонив голову, с лукавой улыбкой взглянул на Алана. – Если бы они на тебя напали, ты и вправду поднес бы факел к Гомеру?

Алан посмотрел ему прямо в глаза и рассмеялся:

– Мне кажется, ты уже успел узнать меня. Конечно, нет! Ведь я все-таки ученик Эразма. У меня не поднялась бы рука, чтобы подпалить даже уголок страницы. Это было бы равносильно убийству!

Альд одобрительно кивнул.

– Я так и думал… Странно, что герцог не догадался об этом. Ну, Морелли, конечно, тебя не мог понять.

– Ты прав. У герцога, пожалуй, не было другого выхода, но я еще тогда подумал, что он отпускает меня как-то подозрительно легко.

– Неужели ты и сейчас не понял, Алан, почему он так поступил?

– Нет. А почему?

– Мертвый ты был ему не нужен. Да и как пленник тоже – а вдруг пытки Чезаре не заставили бы тебя говорить? Но живой, на свободе ты можешь послужить ему гончей и привести его свору к рукописи, если удастся установить за тобой тайную слежку. А в последнюю минуту он надеется выхватить Алексида из твоих рук, словно охотник, который отгоняет гончих от затравленного оленя.

– Весьма остроумно задумано, – угрюмо буркнул Алан, – но мы еще посмотрим, что из этого выйдет.

Альд встал.

– Уже поздно, мой друг. Тебе надо отдохнуть после этого неприятного приключения, а меня ждут внизу друзья. Приходи ко мне завтра утром. Нар надо обсудить дальнейшие планы.

– Дальнейшие планы чего, синьор?

– Твоей… или чьей-нибудь еще поездки в Варну.

– Чьей-нибудь еще? – повторил Алан, думая, что ослышался.

– Но ведь, Алан, теперь, когда герцогу все известно, лучше будет, чтобы ты остался здесь в безопасности, а я постараюсь подыскать надежного…

– Нет! – Измученный волнением и усталостью Алан почти кричал. – Я начал это дело, и я доведу его до конца! Я не боюсь ни Молфетты, ни Морелли. В Варну поеду я, и никто другой!

– Тш-ш-ш… Не кричи об этом на весь дом.

– Прости, синьор.

– Я понимаю твои чувства. Ты поедешь, и очень скоро, как только мы закончим необходимые приготовления. Мой феррарский друг сообщил мне все нужные сведения. Дорога в Варну открыта перед тобой, дружок!

Когда Алан на следующий день торопливо шел по коридору к кабинету Альда, его остановила Анджела д'Азола. Можно было подумать, что она подстерегала его, прячась за занавеской. Протянув белую руку, она преградила ему дорогу.

– Алан! – У нее был удивительно низкий для ее возраста голос – звучное контральто. – Скажи мне одну вещь…

– Какую?

– Что именно хранится в Варне?

Алан похолодел и тревожно оглянулся. К счастью, в коридоре никого не было видно.

– Варна? – ответил он спокойно. – В первый раз слышу это название.

– Мне ты мог бы не лгать! – гневно воскликнула она.

– Прости, но…

– Я знаю, у вас с дядей Альдом есть какая-то тайна.

– В таком случае, пусть она и остается тайной, – невозмутимо ответил Алан и, не удержавшись, добавил: – В Англии девушки не суют нос в важные дела. Всем известно, что они не умеют хранить секреты.

Бац! Анджела дала ему оглушительную пощечину. У Алана зазвенело в ушах, и он от души пожалел, что Анджела в свое время вздумала заняться греблей.

– Английский варвар! – бросила она презрительно.

– Это правда. – Он насмешливо поклонился, – Но мне казалось, будто ты разделяешь мнение Эразма, что «весь мир – это одно общее отечество».

Удар попал в цель. По ее глазам он догадался, что на этот раз она покраснела не от гнева, а от стыда.

– Мне не следовало этого говорить… Я… я прошу прощения, – пробормотала она и, совсем смутившись, убежала.

Алан с улыбкой посмотрел ей вслед, а потом подошел к двери кабинета и постучал.

Феррарский друг Альда даже нарисовал ему карту. Она отнюдь не походила на изукрашенные творения искусных картографов: на ней в пустых пространствах моря не резвились сказочные чудовища, по ее углам не надували щеки херувимы, изображающие ветра, города и страны не обозначались пестрыми гербовыми щитами. Это был простой набросок, деловитый и удобный, несмотря на то что штрихи, обозначавшие горы, не слишком ясно показывали их высоту и расположение.

Наклонившись над столом, Алан внимательно следил за указательным пальцем Альда, скользившим по пергаменту. К его величайшему огорчению, палец, опустившись на Венецию, решительным движением пересек Адриатическое море.

– Ты поедешь на корабле, – сказал книгопечатник.

– А… э… не лучше ли будет поехать кружным путем по суше? – Алан указал на дугу, изображавшую северное побережье;