– Под нами живёт пожилая женщина, которая ворчит по любому поводу. Её зовут Ева. Но ей восемьдесят с чем-то лет, она безобидная.

– Вы живете в районе Нюхавн?

Он кивнул:

– На улице Хайбергсгаде. На другой стороне канала. За Шарлоттенборгом.

– А у Лукаса не было каких-нибудь проблем в школе? Может быть, есть учителя, которых он побаивается или не слушается?

– Нет. Нет, такого не было. – Он убеждённо покачал головой. – Конечно, кто-то симпатичен ему больше других, но в целом ему здесь нравятся все взрослые, особенно Кевин.

– А за ним вы не замечали ничего странного?

– В каком смысле?

Шефер пожал плечами:

– Я, знаете, человек старой школы. В моё время учителя ходили в тупоносых ботинках и кардиганах, а этот Кевин, например… Я заметил, что он делает макияж.

Йенс Бьерре пожал плечами.

– Ну да?

Шефер смотрел на него несколько секунд, но дальнейшей реакции не последовало.

– Ладно. – Он вычеркнул что-то из блокнота. – Значит, никаких проблем с учителями. – Он поднял глаза и уловил что-то во взгляде Йенса Бьерре. – О чём вы думаете?

– О Патрике.

– Это ролевик? – Шефер ткнул пальцем в сторону школьного двора. – А что с ним не так?

Йенс Бьерре покачал головой:

– Да нет, ничего.

– Однако? – рука Шефера описала в воздухе дугу, приглашая развить мысль.

– Они с Лукасом дерутся. Фехтуют. Лукас иногда возвращается домой со ссадинами после поединков и… – Йенс Бьерре приложил руки к глазам, но тут же отнял их. – Нет, я не знаю, я просто пытаюсь найти хоть что-нибудь… Лукас обожает Патрика, но я его не очень хорошо знаю, а вы спрашиваете, так что…

– Мы с ним поговорим, – кивнул Шефер. – У Лукаса были с кем-то разногласия? Может быть, конфликты с другими детьми?

– Нет, Лукас не из тех, кто плохо себя ведёт в школе. Важно, чтобы вы поняли, что Лукас… необычный ребёнок. – Йенс Бьерре подался вперёд, ближе к Шеферу. – Он невероятно одарённый. Я понимаю, что все родители говорят так о своих детях, но Лукас действительно особенный. По программе он намного, намного обгоняет одноклассников. Может быть, социальные навыки у него и хромают, но он совершенно не хулиган. Когда другие дети шалят, он старается держаться подальше. Токе – вот кто в классе проблемный ребёнок.

– Токе? А как это?

– Он совершенно неуправляемый. Ведёт себя агрессивно по отношению к другим детям и даже к учителям. Лукас его недолюбливает и сознательно держится от него на расстоянии. Так повелось ещё с подготовительного класса.

– Есть ещё кто-нибудь, кого Лукас недолюбливает?

Йенс Бьерре покачал головой:

– Во всяком случае, он никогда этого не показывал, и я думаю, мы бы заметили, случись что-то подобное.

– А вне школы? С кем он мог бы познакомиться самостоятельно в вашем районе?

– По вторникам и четвергам он возвращается из школы один, потому что жена работает допоздна. Но он никогда не говорил ничего… – Йенс Бьерре умолк и пару раз моргнул. Потом широко раскрыл глаза.

– Что такое? – встрепенулся Шефер.

– Однажды Фия упомянула мужчину, о котором ей рассказывал Лукас.

– Фия?

– Анна София. Моя жена.

– Что за мужчина?

– Она сказала что-то о человеке, который раздавал мальчикам фрукты. Он протягивал фрукты через ограду детской площадки… Яблочник! – Йенс Бьерре выпрямился на стуле. – Фия сказала, Лукас назвал его «Яблочник»!

– Яблочник, – повторил Шефер, записывая это в блокнот. – И где, говорите, Лукас встретил этого… яблочника?

Фрукты блестели в подрагивающем свете неоновых ламп, и казалось, будто их опустили в превосходную прозрачнейшую глазурь. Кожура яблока, которое Финн поместил на самую верхушку яблочной пирамиды, была безупречна. Ни единого чёрного пятнышка или бороздки на упругой салатово-зелёной оболочке, скрывавшей сочную мякоть.

Он отступил на шаг назад, чтобы оглядеть своё творение. Работы оставалось немного. Большая часть сегодняшних коробок опустела. Лимоны, авокадо, киви, а теперь и яблоки были выстроены идеальными пирамидками, как ряды группы поддержки на спортивном матче. Балансируя на плечах друг у друга, они жадно тянулись к стационарным увлажнителям, которые два раза в минуту обдавали их освежающим дождём.

Это было идеально. Просто идеально.

Дверь в «Фётекс Фуд» на Эспланаден приоткрылась, и Финн ощутил детское присутствие в помещении ещё до того, как обернулся.

Он повернул голову и просканировал ребёнка глазами.

Это был маленький мальчик с огромными светло-голубыми глазами и тёмно-каштановыми волосами, видневшимися из-под шапки с помпоном и логотипом «Angry Birds». Из рукавов пуховика свисали варежки на длинных шнурках, один длиннее другого, которые почти волочились по затоптанному каменному полу.

Зрелище заставило Финна улыбнуться.

Паренёк направился прямо к прилавку с молочными продуктами и встал на цыпочки перед полкой с питьевым йогуртом. Он схватил йогурт с малиновым вкусом и пошёл дальше. Шапка у него на голове сползала всё дальше к затылку.

Финн потянулся за яблоком на верхушке пирамиды с намерением догнать мальчика, когда за его спиной раздался резкий голос:

– Финн?

Он в ужасе обернулся.

Прямо у него за спиной стояла его коллега Аня с огромными ресницами. По понедельникам она работала на кассе. Ресницы у неё были накладные, что сразу бросалось в глаза, и вдобавок не очень аккуратно приклеенные. Порой на её щеках собирался целый ворох длинных толстых акриловых щетинок, которые незаметно выпадали. Они ложились на её жирный тональный крем и создавали такое впечатление, будто по полному лицу сбегали вниз маленькие чёрные следы. Маршрут их побега достигал мужеподобного подбородка с ямочкой.

Финн считал Аню отвратительной. Отталкивающей. Ей всегда казалось, что она должна решать всё за всех.

Он нехотя встретил её взгляд.

– Да?

– Если ты сейчас пойдёшь на перерыв, то Малик успеет выйти покурить за тобой.

Финн отвернулся от неё и посмотрел на ребёнка, видневшегося совсем далеко.

– Да, но я собирался только…

– Нет, Финн, иди СЕЙЧАС. Ты – на перерыв. Я освобожусь в пять и уйду. – Она постучала острым накрашенным ногтем по стеклу дешёвых наручных часов. – Так что иди СЕЙЧАС.

Финн в нерешительности сжимал яблоко в руке.

– Алло? Ты ждёшь чего-то? – Она оглядела его с головы до ног.

– Ничего. Я… – Он видел, как помпон на шапке мальчика мелькает в хлебном отделе. – Мне нужно ещё разобрать коробку с манго, так что если мне сейчас нужно…

– Нет! – Она вырвала у него яблоко и водрузила его обратно на вершину пирамиды, так резко, что фрукты из нижнего ряда разъехались и испортили идеальную картину. – Это ты уже потом в порядок приведёшь. Давай, пошли!

– Прошу прощения…

Пожилой мужчина в пальто из верблюжьей шерсти и твидовой клетчатой кепке вежливым движением руки попросил разрешения пройти по узкому проходу.

Реснитчатая продавщица отступила на шаг назад и профессионально улыбнулась. Потом вновь посмотрела на Финна и, щёлкнув пальцами, ткнула в комнату для персонала. Затем направилась к кассам.

– Извините, не подскажете, где здесь пакеты? – вновь подал голос старик в кепке.

Не глядя, Финн указал на стойки с пакетами возле баклажанов. Он пытался отыскать взглядом мальчика, но того было не видно. Должно быть, он ушёл.

Финн ощутил разочарование, как будто ему нанесли мощный удар в расслабленный живот.

– Ах, да вот же они, – кивнул мужчина.

Он оторвал пакет от рулона и разок встряхнул, чтобы тот раскрылся. Затем протянул костлявую руку и взял то самое идеальное яблоко с верхушки пирамиды.

Объявление раз за разом крутилось на канале «ТВ2 Новости» с пятиминутными интервалами. Молодая ведущая напускала на себя обеспокоенный вид, пока её старший коллега рассказывал зрителям:

«Полицией Копенгагена объявлен в розыск десятилетний Лукас Бьерре. Мальчик пропал сегодня из школы Нюхольм, и полиция просит людей, которые имеют сведения о местонахождении мальчика, помочь в поисках».