— Это… — я едва нашел в себе силы разорвать поцелуй, когда понял, что инстинктивно начал гладить тело целующего меня.

— Простите, — сказал Майкрофт. Я был уверен, будь у него возможность, он бы тут же отстранился от меня. Но все, что ему оставалось — лежать в моих объятьях и отводить взгляд.

— Это вы меня простите, мистер Холмс, — я поспешил отстраниться и попытался уложить Майкрофта так, чтобы между нами было достаточное расстояние, но очередная волна снова вынудила меня обнять его. — Я первый начал, я не понял…

— А я пошел у вас на поводу, — тихо сказал он и посмотрел на меня.

Мое сердце замерло и застучало с бешеной скоростью, когда я увидел взгляд Майкрофта: чертову бездну страсти.

— Я… Мистер Холмс… Я пойду позову Эмили, пусть она… — мысли у меня в голове скакали и кружились, словно на американских горках. Я уже не мог адекватно оценивать реальность.

— Это опасно, останьтесь, — тихо сказал он.

И я остался. Я понятия не имел, что происходит и какие будут последствия, но я остался. Остался в кровати, остался обнимать его и думать, что этот поцелуй не списать на алкоголь или что-то еще. Пусть у меня поехала крыша, но Майкрофт прекрасно осознавал происходящее и перехватил инициативу. И повел меня. Повел в этом поцелуе в какую-то бездну.

Я смотрел на то, как за занавесками время от времени вспыхивают молнии и иногда бросал взгляд на Майкрофта: он лежал в моих объятьях с закрытыми глазами, но часто стучащее сердце выдавало его — он не спал.

***

В какой-то момент, когда шторм улегся, я заснул, убаюканный мерным покачиванием яхты. Проснулся я от того, что Стефан теребил меня.

— Нам пора заняться утренними процедурами, — сообщил он мне, пока я пытался собрать мысли в кучу и выбраться из кровати, ощущая, как горят щеки.

Я посмотрел на Майкрофта — ни единым мускулом лица он не выдал ни малейших эмоций. Если бы не моя уверенность в реальности случившегося ночью, я бы решил, что поцелуй мне приснился! Но не при Стефане же было начинать разговор на эту тему! Майкрофт бы дал мне знак, если бы захотел, а так он начал свой обычный утренний диалог со Стефаном: разговор пациента и физиотерапевта о состоянии здоровья и процедурах.

Я выветривал мысли на верхней палубу добрые пару часов, пока меня не хватились. Созерцание бескрайней глади моря ничего нового мне не принесло. Я по-прежнему не мог понять, какого черта вчера произошло. Хотя один момент меня настораживал: сердце в груди начинало биться чуть чаще, стоило мне подумать о поцелуе и о том, как хорошо я себя чувствовал, когда обнимал Майкрофта. Черт знает, как это назвать, но мне показалось, что он был каким-то непоколебимым элементом стабильности во всей этой ситуации. Я тянулся к нему, к его спокойствию и несоизмеримой внутренней красоте и силе.

Стало понятно, что разговора о поцелуе не избежать, и потому я не стал тянуть время. Да и то, что Майкрофт не выбирался из своей каюты, указывало мне, что он уже выбрал спокойное уединенное место для нашего разговора. Пожелав себе удачи, я шагнул в светлое помещение. Майкрофт сидел в кровати и смотрел на горизонт.

— Мистер Холмс, — сразу же начал я, — я понятия не имею, что на меня нашло ночью, и как это назвать, — мне оставалось лишь развести руками.

Майкрофт внимательно посмотрел на меня, сканируя взглядом.

— Вам захотелось тепла и любви, Лестрейд, только и всего. А я, к сожалению, оказался рядом.

— Почему «к сожалению»? Мистер Холмс, мне не было противно целоваться с вами, я ничуть не… Черт! Я не жалею о поцелуе… я не знаю, как сказать… Это не от безысходности. Это… — мои мысли никак не хотели оформляться в членораздельную связную речь, и я запустил руки в волосы, надеясь что хотя бы так сумею призвать себя к собранности.

Майкрофт наградил меня немного насмешливым взглядом, и на его губах появилась тонкая улыбка.

— Вы неверно истолковали мои слова, Лестрейд. К сожалению для меня вы оказались рядом. Можно подумать, я лишен чувств, — сказав это, Майкрофт прикусил губу и помрачнел.

Я замер. Что я только что услышал?

— Я не лишен чувств, — продолжил он, видя мой ошарашенный взгляд. — Я человек. Я позволил и вашей, и моей слабости взять верх. И это было неправильно.

— Вашей слабости, мистер Холмс? — я сделал шаг к нему и отчетливо увидел в взгляде плохо скрытую боль.

— Если вы думаете, что в моем состоянии легко переносить одиночество, то ошибаетесь. Но я не виню вас и ничего не требую. Ответственность за случившееся лежит полностью на мне, Лестрейд. Я стал причиной этого.

Я отрицательно замотал головой. Так вот оно что! Майкрофт захотел любви и ласки! Как я не подумал об этом?

— Не нужно винить себя, — я подошел к кровати и сел с краю, чтобы и наши взгляды были на одном уровне. — Это же нормально. Человеку нужен кто-то близкий рядом.

— Не нормально, этого не должно было быть, — Майкрофт упрямо мотнул головой.

— Но случилось же, — я взял его руки в свои и чуть сжал прохладные пальцы, ощущая как они едва заметно дрожат. — И я… — я попытался собраться с мыслями чтобы подобрать нужные слова к тому, что сейчас ощущал. — Мистер Холмс, вы прекрасный человек! Вы притягательны, обаятельны, вы влекущий мужчина и я… — я не понимал, что несу, но мозг наотрез оказывался выдавать более вразумительную информацию. — Я… — у меня не было сил смотреть ему в глаза и потому я смотрел на его руки и поглаживал их. — Я бы не отказался делить с вами ваше одиночество.

Пальцы Майкрофта дрогнули, он попытался их сжать, но, как всегда, напрасно.

— Майкрофт, я не лгу! Я могу точно сказать, что ты не заслуживаешь одиночества. Тебе нужен близкий человек рядом! — я плюнул на чертовы условности. Еще этого мне не хватало, я и так не знал, что сказать и как поступить! — Я буду с тобой, если захочешь, — тихо сказал я и не в силах устоять, легонько поцеловал изящные пальцы.

Наш взгляды встретились, и я отчетливо увидел изумление в глазах Майкрофта. Он не ждал от меня этих слов? А я взял и сказал их! Но мне еще было нужно время, чтобы понять, что же заставило меня произнести их. Руководили мной жалость и страх одиночества или это было продиктовано искренним восхищением и желанием стать ближе к потрясающему человеку. Майкрофт лишь улыбнулся мне. Никогда не забуду его улыбку — светлую и такую грустную.

— Ты не понимаешь, что сейчас сказал, — произнес Майкрофт, глядя на меня.

Я молча пожал плечами в ответ.

***

После этого разговора между мной и Майкрофтом внешне ничего не изменилось, но внутренне я чувствовал перемены. Мы стали ближе. Мне словно стало легче с ним общаться, помогать ему. А он был более расслабленным и все чаще позволял себе улыбаться в моем обществе.

Я понимал, что тот разговор ничего не прояснил, но предпочитал пока не думать об этом. Ждал, пока Майкрофт примет решение об окончательном отношении ко мне. Для меня он был дорог и важен. А я для него? До больницы я был нанятым компаньоном, потом стал приятелем, а потом и другом, а теперь… Я не знал, каким словом назвать ту связь, что возникла между нами. Вроде не любовь, но уже и не просто дружба. Поцелуй между нами больше не повторялся. Майкрофт ни разу не дал мне намека, что готов к повторению. Мне становилось чертовски неловко за то, что я уже сделал! Додумался же — целоваться с мужчиной, который ничего не мог в постели!

Большую часть времени «Грейс» шла в отдалении от обычных туристических маршрутов, и, как правило, мы видели лишь идеальную линию горизонта. Время от времени мелькал и берег, но очень далеко. Италия была рядом.

— Сто лет уже не валялся на песке, — сказал я, когда мы проплывали мимо Сардинии, и я, вооружившись биноклем, рассматривал белоснежные пляжи острова с толпами туристов.

После десяти дней в море моим ногам отчаянно хотелось ощутить твердую почву, а не скользкую поверхность палубы. Майкрофт, сидевший рядом в кресле, внимательно посмотрел на меня.

— Если скажешь капитану Дюмьеру сменить курс и плыть ближе к материку, то мы сможем найти необитаемый островок, где ты бы мог поваляться на песке, — сказал он.