– Предложенные квоты по экспорту, – верховный переговорный комиссар расправил гибкую жидко-кристаллическую листовку у себя под носом; его грузные от едва переносимой тяжести судьбоносных обсуждений веки стойко приподнялись и явили степенное существо политика, – я их непременно зачитаю. Второй буллит пункта «а» раздела четыре «сокращение диаметров беспрепятственного транзита». Выдержка из договора о выходе, как все здесь присутствующие, я надеюсь, понимают: «в отношении эммера и эйнкорна с момента вступления в силу настоящего договора Независимым Звездам Континента выделяются экспортные квоты на каждую всегломерацию, входящую в состав Земного Объединенного Полиса (Далее – ЗОП), в размере ноль целых тридцать пять сотых от среднего значения поставок соответствующей группы товаров, зафиксированного статистическим бюро внешнеторговых оборотов земного и экзамерационного рынков, за последние пять лет от даты настоящего договора о выходе». То есть вы предлагаете сократить до жалких тридцати семи миллионов тонн одну из ключевых статей внешнеторговой активности северо-западной всегломерации. Я опущу детали схожего вопиющего предписания одного из пунктов раздела «объединенно-полисный режим конкуренции с внеполисными субъектами», согласно которому субсидирование селекционных мероприятий по возделыванию высокопротеиновых злаков необходимо ежегодно сокращать на пять целых семьдесят пять сотых процента до момента достижения Независимыми Звездами Континента среднего уровня поддержки сектора, который сейчас существует в субъектах ЗОП. При этом любая директива Общественного Надзора не должна приниматься во внимание, если она противоречит обозначенным настоящим договором формулировкам – именно так указано в проекте документа. Все предложения представителей моей рабочей группы вашей по вопросу более-менее адекватной сбалансированности торговых потоков были безвозвратно отклонены. Да это самый настоящий мезальянс!
– Верховный переговорный комиссар Адамс, – Топ Моул ни на йоту не потерял бюрократическую холодность речи и взгляда, – в очередной раз повторяю: учитывая колоссальный разрыв в сельскохозяйственном преуспевании северо-западной всегломерации от остальных полисов, национальные производители субъектов центральной, северо-восточной и юго-восточной всегломераций находятся на грани выживания…
– Не перевирайте – ни о каких банкротствах не может идти и речи. Все это не больше, чем домысел. Тем более, мы говорим о естественном существование капиталистического устоя. Рынок расчетливо справедлив к каждому участнику на своих бескрайних полях дохода! А вы делаете из нее регулируемую зону на неповоротливо тесной шахматной доске, – поднявшийся из глубин нравственного эгоизма комок недоумения уперся в кадык верховного переговорного комиссара и теперь рвался наружу что есть мочи. – Все представительства Общественного Надзора Вами указанных полисов выступали только «за» устоявшуюся здоровую конкуренцию. Национальные производители, о которых Вы также упомянули, адаптировались к конъюнктуре и перевоплощались – если на то была необходимость – как меняющие по сезону окрас шкуры зверьки. Вы же предлагаете сделать из рынка черт знает что!
Сэллэлайн Адамс почувствовал, что еще пара разгоряченных шагов и никак неподдающаяся усмирению экспансивность сведет на нет конструктивность и достоинство позиции, которую он с блеском отстаивал битый час перед заведомо скептически настроенной ареной бдительных лиц.
– Я предоставлю слово моему коллеге, – посмотрел через правое плечо политик на сидящую за ним команду единомышленников. – Мистер Вуменхэттен, будьте любезны как бывший полисовый скаут поясните наиболее явные заблуждения центрально-осевых властей их представителям.
Далвин Вуменхэттен, теперь занимающий пост главы внешнедипломатической комиссии Независимых Звезд Континента – которыми, трезвоня по всем средствам массовой информации, называли северо-западную всегломерацию, не взирая на отсутствие легитимного земного эдикта на существование оного – принял от коллеги эстафету в этих длительных дебатах. Внушительный физическим воплощением мужчина в черном костюме занял место у трибуны. Оскалившие клыки волки кольцом окружали зал, но тут же усмирили свое рвение кинуться на центр логова, где до этого выступал не внушающий гладиаторскую непобедимость человек: политические ястребы учуяли оборонительную мощь его приемника.
– Мне просто не верится, что мы в стенах сакрального, с точки зрения представительской демократии, храма присвоили строгий ярлык торговой квоты такому явлению как культура. – Врожденная харизма Вуменхэттена заставила Топ Моула запаниковать: ни разу его ювелирно отесанному хладнокровию не противостояло оружие большего калибра сдержанности. – Только вслушайтесь. По итогам предлагаемого к принятию варианта договора, любое свершение мастера неравнодушного к духовным чаяниям толпы будет обесценено… ее номинал всемирной доступности будет девальвирован, как, наверняка, выразились бы финансисты.
– Будьте добры, подбирать менее фигуральные выражения, мистер Вуменхэттен! – специальный полисный скаут Моул беспомощно позарился на внимание аудитории: призыв Вуменхэттена к чистоте восприятия вверг до того распыленную толпу в призадумавшийся пантеон мудрецов.
– Я имею в виду – хотя в глубине души и убежден, что вам всем с первого раза было понятно, но для громогласной констатации повторю, – что бесполисное гражданство культуры, будь то цифро-, кинематографа, нейросетевых или людских работ в изобразительных или музыкальных искусствах, предполагается отозвать. Этот непродуманный договор о выходе хочет вырвать паспорт мирового гражданина из рук вечно играющего на струнах наших чувств странника. Кто мы такие чтобы мешать заградительными пошлинами рвению центрально-осевого или же юго-западного воздыхателя наслаждаться силой творческой мысли гения из Независимых Звезд Континента? Мы, скучные до ужаса чиновники, стоящие на страже уюта жителей Земли, посмеем то ли от неизбывной зависти к таланту, которым, кроме как в делах канцелярских, никогда не обладали, то ли от обыкновенной скудности ума вторгнуться в сознания граждан, чтобы разворошить их идиллию культурного изобилия до похабно выхолощенной пустоты? Я верю в то, что мы не допустим…
– Что же вы тогда в противоположность одной абсолютизируемой свободе узурпируете другую? – прервала оратора теперь отчетливо видимая фигура, вместе с остальными ей подобными она образовывала одну сплошную линейку полисных политиков на балконной выемке. – Ваша сторона намерена опустить уровень приема беженцев с южный зон до скудных двух тысяч в год.
– Все верно, мистер Грейндж прав, – подхватил за сокомандником Топ Моул. Он по-прежнему не ощущал возврата непринужденной речевой твердости из-за недюжинной способности Вуменхэттена убеждать в объективности изгибаемой им линии – даже если ты возглавляешь стан его идеологических противников. Но специальный верховный скаут не позволил арьергардному бою собственных убеждений утонуть в отступлении – и тут он ударил: – Я напомню, мистер Вуменхэттен, что именно отказ соблюдать установленные центральным домом квоты по приему бедствующих обитателей южный зон был краеугольным камнем, заложенным в фундамент документа о независимости вашего государственного образования. Объясните мне природу таких двойных стандартов, господин министр по внешнедипломатическим вопросам.
– Я без зазрения совести отвечу, мистер Моул, – тут же, не торопясь, растягивая выговариваемые слова раскатами скалки по тесту, Далвин был, как никогда, предельно четок и откровенен; обычно сие качество служит менее опытному политику дурной славой. – Наши закрываемые перед беженцами врата мирного прибежища, по сути, символизируют неприятие той политики, коей Земной Объединенный Полис уже столетиями придерживается в отношении южных зона. Зачем мы отчуждаем людей от их дома, лишаем родословной не менее богатого культурой народа южный зон? Какой смысл в том, что самобытность народа будет растворяться в урбанизированных городах краевых всегломераций, где потопом рабочей суеты давным-давно смыта, приведена к единому знаменателю любая форма нац-идентичности? Разве вы не видите? – нехарактерный для уравновешенного темперамента Далвина резкий взмах руки в сторону потолка устремил взгляды политиков на указываемую цель. – Мы с Вами вместе сейчас пришли в это место с улиц беспощадно кибернезированной реальности… путем ввода тарифов на продукты творчества хороним тут последний оплот человеческой тяги чувствовать, тем самым еще более безотзывно отдаем людскую природу, почти потерявшуюся в непроходимых коридорах муравейника, на съедение цифровой пустоте.
