Удивление Крео самому себе от того, с какой солидарностью он подтверждал корректность мысли чиновника, заставило буси-до вздернуть брови от неожиданности.

– Забыли вырубить реактор? – Произнес мысли вслух внимающий ученым капрал Дуэ.

– Не-а, думаю, не забывали, – ответил Клем все с такими же стеклянными глазами, слизистая оболочка которых теперь всецело принадлежала морской лазури голографической завесы, – скорее, не могли найти способ отключить машину.

– Поясните, – хоть и в тихом, но приказном тоне скомандовала Ханаомэ Кид.

– Ни одна жаростойкая стенка вот этой сферической камеры, – Гек обвел ионизирующие испарения, как бы подразумевая нутро многокомпозитного бидона, – ни передняя, которая смотрит на источник энергии, ни, в конце концов, внешняя не выдержали бы на протяжении столетий такой беспрерывный напор термоядерной реакции.

– Вся оболочка, в итоге, прожарилась бы изнутри, и мы, сидя в своих агломерациях, ощутили бы на своей шкуре высвободившуюся опасную энергию, – закончил за Клема Клинтрек.

– Верно. А так как пространственная модель, успешно скомпонованная Аполло-2, с точки зрения временной динамики, свидетельствует о статичности… неподвижности, если угодно, источника, у меня язык не повернется назвать это управляемым термоядерным синтезом. Тут лучше бы подошло слово…

– Артефакт, – изящным завершением мысль геолога была беспрепятственно украшена Крео Спри.

– Именно, – Клем укоризненно пригрозил указательным пальцем многоликому стальному шару, так беззащитно и доминантно охваченному окружением дотошных хомо сапиенс.

– Прекрасно, – прежнее ворчание проснулось в Клинтреке, – но я что-то не помню, чтобы мы включили в состав специалиста по ядерной физике. Наша задача была просто найти и доложить о потенциальном открытии руководству, а оно потом пусть само решает, что…

– Поподробнее, пожалуйста, мистер Клем, – начальнические задатки сквозили в требованиях девушки-чиновницы.

– Представьте себе термостойкий обелиск, выдерживающий энергию своих внутренних процессов, так же, как и кожа, сосуды человека всю жидкость или желудок соляную кислоту, – Гек смотрел точно в глаза Ханаомэ Кид, – эта термостойкость естественна. То, что мы, возможно, видим перед собой это – не управляемый извне, а самоуправляемый термоядерный синтез. Как будто в защищенной множеством стальных контуров клетке, где осуществлялась термоядерная реакция или синтез… пес его знает – не важно! Как будто там, в этом непроницаемом заточении, управляемый неизвестной группой людей термоядерный синтез породил нечто, получившее способность самовоспроизводить в себе точно такой же термоядерный синтез – уравновешенный, безопасный, стабильный.

– Но это все догадки, верно? – уточнила Ханаомэ Кид. – Прошу прощения за грубость, но, мистер Клем, я договаривалась о вашем участии, именно, геолога, а не ядерщика. Вы готовы пойти на риск… нет, вернее – Вы готовы помочь мне с моей убежденностью в аномальности этого, как вы сказали, артефакта и подкрепить апостериорной научной строгостью рационального суждения априорную женскую категоричность, интуитивно порожденную инстинктами?

– Вот это ты завернула, Кид, – коллега по комиссии всегда сдавался перед бессознательным со стороны Бэи очарованием ее местами нелепого, но увесистого тезауруса.

– Я могу судить лишь по маленькой панораме, нарисованной лазерами проекторов, – стал оправдываться в собственной честности юный геолог. – И, да, моя специальность – не физика управления ядерными процессами, но, тем не менее, я с ней не понаслышке знаком. Нужно идти внутрь, чтобы убедиться в моих заключениях, выведенных на клочке жалкой голограммы. Не в обиду Аполло!

– Тогда нам ничего не остается, кроме как сделать это, – каждый в тот момент услышал призыв Крео Спри, однако, куда важнее была панорама сплошного лицевого паралича, отправившего команду переваривать предложение сделать шаг в пустоту, обратную сторону которой припекало тремястами миллионами градусов. В похожие моменты человеческое безучастие, так вальяжно плывущее в мирном фарватере разумной безамбициозности, принимается нервно бить тревогу: отец ты или мать, дочь или сын, которые своей потерей сделают горе родителя непереносимым, или муж, поклявшийся любимой быть ее оберегающим бастионом, или же сама жена, отдавшая ему всю себя, – никто не горел лихорадочным азартом эмоционально непривязанных к бытовому уюту Спри и Бэи дать вызов судьбе. – И лучше всего нам не медлить.

Трое солдат клином вели пару гражданских смельчаков. Этими безбалластными семейной привязанностью людьми были Крео Спри и Ханаомэ Кид. Поисково-разведывательная группа стремительно приближалась ко входу в комплекс, окруженный ореолом неизвестности. Крео проводил взглядом металлический указатель с припиской на покинувшем языке. «Кадараш» – вот, что, со слов Ханаомэ Кид, улавливающей особенности усопших лингва франка, было напечатано на блестящем корпусе прямоугольника.

– Пошлем туда беспилотных минидроидов, – предложил Г’Бэй и посмотрел на Ханаомэ Кид сквозь синеву голограммы стола в надежде сыскать одобрение.

– Не получится, – категорично отрезал Гек.

– Почему это?

– Ни пролетит беспилотник двадцати-тридцати метров вглубь комплекса, как тут же связь с ним будет обрублена железобетонными сводами структуры. Открытый в подземелье шлюз даст минимум продолжительности связи. Вы же сами видите, что пространственно-геологическая модель воссоздана за счет импульсов пневмопушки, а не при помощи радиоволн, которые не улавливаются нашим оборудованием. Единственная сотовая инфраструктура, имеющая доступ к нутру комплекса, а именно к порт-плагам, Аполло-2 так и не обнаружена.

– Открытый шлюз? – неуверенно переспросил Клинтрек. – О чем Вы, Клем?

– Ах, да, конечно, – согнулся под одолевающим чувством вины от лишней болтливости Клем. Не в таком блеклом свете разоблачения он хотел открыть группе свою пойманную за хвост фортуну – а с большей торжественностью и наигранным таинством. – Тут такое дело. Начерченная компьютером пространственная геометрия, если вы обратите внимание на восточную, относительно мисс Кид, часть рисунка, выдает на окончании одного из коридоров постоянно меняющуюся текстуру модели, – геолог вытянул туловище в сторону описываемой точки, словно морж, опершийся ластами о бортик. Секунду другую он искал нужное место и наконец ткнул пальцем в бестелесный воздух. – Тут.

– И что это?

– Колебание. Шейдеры Аполло, к сожалению, не смогли дорисовать коридор в его точной фактуре из-за отдаленности пневмовыстрелов геолого-разведочного оборудования, но видно, как динамика рисунка постоянно колышет голограмму, будто шаловливый кот играет со шторой. Мое предположение, это – ветер, редким гостем заглядывающий в холодное подземелье.

Экспедиция, пройдя еще несколько метров, увидела, как перед ними представляется вход в комплекс. Малость приоткрытый шлюзовой гигант, видом напоминающий дверь в форме блюдца, любезно зазывал гостей не принадлежащими ему пучками веток, оплетенными ветром в подобие длани, – так же, как высохшие в острые прутья костлявые пальцы коварной колдуньи вкрадчиво протягивают ладонь ко входу в обветшалую избушку. Сквозняк пробуждал голосовые связки длинных стен тоннеля и медоточиво приглашал путников зайти внутрь, проследовать за неосязаемым шлейфом своего обманчивого говора.

– Пойду я, – принялся перечислять Гек, все так же облокачиваясь на проекционный стол, – как я понимаю, мисс Кид тоже и, было бы неплохо, если с нами будут хотя бы два солдата.

– Исключено, – Ханаомэ Кид однозначно дала понять Клему важность его физической безопасности. – Я не могу рисковать членом группы, на чьих плечах лежит весь интеллектуальный груз экспедиции. Вы останетесь здесь, и будете нас вести с корабля.

– Мисс Кид, вы, верно, плохо услышали меня – я же сказал, связь внутри будет потеряна, мы никак не сможем общаться.

– Именно поэтому мы возьмем с собой акустико-оптоволоконный кабель. Мы подсоединим его через переходник к моим очкам дополненной реальности, и вы будете нашим научно-техническим оком.