«Довольно отвлечений, пора выбираться» – взял себя в руки Крео и продолжил подъем по внутренней стороне искривлённых позвоночных дисков мирно дремлющего титана.
Наверху дул тот самый ветерок, едва ощутимые отголоски которого легко колыхали зеленое изобилие пещеры. Крео поднял голову: в небе не нашлось ни одного пернатого спутника – сомнения в пригодности острова к обитанию усилились.
– Аполло, ты меня слышишь? – Спри в который раз пытался связаться через ушную гарнитуру с омнифреймом, оставляя без внимания остальных членов экспедиции. От наручного мультимедийного браслета осталась лишь разбитая фотопластинка с обрубком металлического ремешка: буси-до по-прежнему ощущал фантомный след на запястье. – Да что такое-то? Аполло, прием.
Но мужчина лишь слышал шелест листвы окружающих его деревьев: ни робкого щебетания птиц, ни косвенных намеков на присутствие человеческой цивилизации, ни ответа от собственного искусственного друга-омнифрейма – как будто настал день, когда весь мир в мгновение остановился.
Лихо свистнув над живописным кратером, Крео дался диву, с какой филигранностью асса он умудрился пикировать по длиннющему тесному жерлу, не посмев зацепить и ворсинки моховидно-посадочной полосы – что не скажешь о несчастных сталагмитах, не по своей вине вставших на пути несущегося тасманского дьявола в стальной обивке: разбитые в дребезги минералы укрывали корпус рухнувшей спасательной капсулы, висящие же сталактиты, пиками охраняющие застывшие капли обсидиана, с язвительной насмешкой поглядывали на незавидную участь своих горных собратьев.
– Отличный выстрел, – съехидничал над собственным трудом мастер. Авария в воздухе настигла экипаж грузового реактивного корабля «Новые Фронтиры» настолько внезапно, что пришлось действовать на опережение фатального исхода. Из-за обеспокоенности за жизни сотоварищей и еще одного мотива Крео, спасая положение – буквально, не позволив судну потерять высоту, – совершенно позабыл о собственной шкуре и отстыковал одну из спасательных капсул с собой внутри. Зато буси-до не дал самолету с экипажем уйти восвояси. К тому же из-за вынужденной спешки самозваный спаситель забыл противорадиационную маску. – В общем, защитной оболочки для головы у меня нет. Если ты меня слышишь, Аполло, то можешь быть уверен, что все коту под хвост, коль тут сильный фон… я как-то не рассчитал маневр. Дозиметр также остался на Новых Фронтирах, но, мне уже кажется, тут серьезно бьет ионизирующее излучение. Ни одной живой птицы, черт подери.
Из внутреннего кармана вздутой самозатвердевающим гелем армейской куртки Крео достал старый спутниковый навигатор с треснувшим жидкокристаллическим экраном. Ворот одежды, словно наэлектризованный загривок кошки, был поднят и чуть оттопырен от шеи Спри, ее напряженные жилы свидетельствовали о фанатичной концентрации на экране геолокационного прибора.
– Единственный возможный способ связаться со мной, пока я не откинул коньки, это найти какой-нибудь сохранившийся шлюз где-то на шесть целых две десятых – шесть целых три десятых гигагерц, – Спри оглянул бесшумную долину еще раз. – Не знаю, чтобы кто-то когда-либо использовал данную частоту, но древний никчемный кусок пластика у меня в руках теперь ловит только этот диапазон. Если получишь сигнал или это сообщение от меня, малыш, то сразу найди способ выйти на связь – в навигаторе есть сотовая связь… хотя ты и так этим наверняка сейчас занят, зная твою неуемную натуру. Ну все, закругляюсь, а то уже начинаю сам с собой разговаривать – так и крыша потечь может.
Спустившись в сторону проявившейся на теле склона тропы, Крео оценивал при помощи навигатора все возможные пути в сторону восточного побережья острова, скрытого, как жемчужина раковиной, в обезображенной части земного лица.
Звук мягкого пневматического движения нанометровых зубцов на толстой, но гибкой внешней подошве смешался со вздохами давления, накачивающего амортизационную прослойку-балансир: эта многослойная система из подошв элегантно обвивалась резиновой мембраной, обхватывающей все пласты бутерброда – круглым наконечником она заканчивалась на заднике. Потоптавшись на месте, Спри почувствовал нарастающую мертвенность сцепления: настоящая подошва не оставляла шансов скальным туфлям с их зубцами, так как без проблем впивалась невидимой армией острых щетинок в вертикальный участок объекта и позволяла скалолазу ползти по поверхности с непринужденностью младенца.
Туго обтягивающий комбинезон, скрытый за баллистической тканью высокопрочной куртки, срастался со ступнями, по совместительству выполняя и роль обуви, а также укрепляя пятку умными пластинками подошв. Прорезиненный костюм экранирующего класса был усыпан вольфрамовой стружкой для защиты от тяжелых гамма-излучений, а также и от недлительного воздействия нейтронных частиц. Но это громоздкое прыткостью инженерного ума обмундирование не имело никакого смысла: голова все также была беспомощно открыта. Крео оставалось лишь идти вперед и надеяться на маловероятную ошибочность предположений о эквивалентной дозе, возможно, накрывшей остров ионизирующим куполом.
Миновав чреду лесных местностей и обойдя пару ухабистых хребтов досконально все изучая вокруг, Крео через несколько часов вышел к открытым просторам прибрежной части породистого островка: зримую область усеивали аккуратные гряды двухэтажных компактных домиков.
Постройки, словно ряды загорающих на пляже людей, располагались почти что у кромки берега. Проходя тесные улочки, облепленные по сторонам белыми, с виду уютными домами, Спри вышел к небольшому перекрестку и увидел непонятного предназначения сооружение слева – в идентичном окрасе стен оно лихой украдкой растворилось среди монотонности прочих безлюдных построек города. Вершины боковых прямоугольных пристроек как будто служили подлокотниками для расположившегося между ними подобия креста, с царственной важностью восседающего на крыше: по какой-то причине горизонтальный брусок непонятной фигуры располагался чуть выше середины вертикального. Подбирая множество гипотез относительно символичности этого архитектурного декора – если это вообще был архитектурный декор, а не что-нибудь абстрактно сакральное, из чего эта самая композиция элементов воплотилась и теперь безропотно служила неизвестной силе, – Крео так и не преуспел в выборе резонного ключа-гипотезы, точная асимметрия резцов которого наложилась бы на заковыристые бугорки скважинных штифтов неразрешенной тайны. В конце концов мужчина пошел дальше – к береговой линии.
Всестороннее изучение опустевшего места не показало чего-либо интригующего. Продолжительная – вплоть до моря – непрерывность узких улиц, их непоколебимое равнодушие, с которым употреблялись оттенки белого на жилых или иного рода домах. Проявившаяся лишь среди устрашающего однотипностью бельма роскошная россыпь статных мини-асьенд на первой линии, хоть и пискляво, но все же могла заявить о тяге города к материально-пространственной динамики. Однако ни одна градостроительная инициатива теперь не имела смысла, потому что некому было ее воплощать: жители безвозвратно покинули населенный пункт – неизвестно, когда, неизвестно, почему.
Крео Спри стоял точно на разделительной полосе автодороги, тип ее асфальтной разметки явно не предусматривал трафик высотных эшелонов под скайстеры. Потерянный во времени пришелец посмотрел сначала в одну сторону дороги, а затем в другую: оба участка полотна мертвецки простирались вдаль – зубцы умной подошвы были первыми за многие века гостями, что вступили на битумную чешую впавшего в спячку Ёрмунганда.
Спри обернулся к городу, уставившись на проулок, из которого секундами раннее вышел. Только сейчас он заметил разросшиеся по крышному плато города кривые лианы. Трупы их змеевидных отростков уродливо покачивались от ветра, что скорбящей аурой неприкаянного призрака прогуливался по покинутым живыми душами переулкам, тавернам, гостиницам и прочим опустевшим местам. Когда-то ровно обстригаемые тисы неподобающе их аристократической родословной обрюзгли и из стройных изящных пилястр раздались в опухшие всклокоченные ежи. Плющ нагло пробирался под ставни жилищ, словно наглец, закравшийся грязной лапой под юбку невинной девицы, и, разбив окна, уже раскидывал свое ползучие потомство в забытых людской ухоженностью помещениях. Дороги потрескались, и из них также прорывалась Бог весть какая растительность, способная в свете редкого солнца наконец-то увидеть свою сущность. Сквозь все эти нахальные тентакли, обхватившие присосками причинные места городской архитектуры, сквозь стращающий шепот скрываемого за ветром бездонного одиночества проявлялось обреченное лицо гиганта, поросшее вьющейся бородой минувших столетий. Этот обессиленный каменный исполин, как будто впервые за казавшееся бесконечным время увидел человека и от неудержимых эмоций, вызванных переживаемой разлукой с миром, не хотел отпускать гостя. Он протяжно завывал вихрями местами усиливавшегося ветра, в котором выражалась вся драма нелегкой участи изгоя. Едва моросивший дождь был его слезами, источаемыми почти высохшими железами опущенных рафштор. Крео испытал неизгладимое чувство жалости, которое дополнило не без того переполненную цветами вселенской обреченности вазу его внутреннего сада состраданий.
