Я вожу глазами, пытаясь понять, где я.

— Милая, ты в больнице. — Говорит она и по ее щекам катятся слезы. — Ты помнишь, что произошло?

— Нет. — Шепчу я. Голоса у меня нет.

— Вы с Никитой попали в аварию. Ты в больнице. У тебя сломана нога, не шевелись. Ребра тоже сломаны, сильные ушибы. Малышка, главное, что ты выжила. — Она плачет.

— Где Ник? — Спрашиваю я.

— Ник не выжил. — Отвечает она и мой мир рушится.

Я начинаю пытаться встать, закричать. По моим щекам катятся слезы.

— Нет, нет, нет. — Шепчу я. Меня трясет. Голова начинает сильно болеть. — Нет, нет, Ник. Ник!

Мама кричит и зовет врача. Приходит врач, и я проваливаюсь в темноту.

***

Я не знаю, сколько прошло времени, но мои глаза снова открываются, и снова хочется пить. Значит, в прошлый раз был сон. Ник сейчас где-то здесь.

— Ник. Пить. Ник. — Шепчу я.

Возле меня стоит папа, его черные волосы стали совсем седыми.

— Милая, Ника больше нет с нами. Но у тебя есть мы, а еще твои друзья.

Голова начинает кружиться, тело болеть, но это ничто, по сравнению с тем, как болит моя душа. Словно изнутри меня режут ножами.

— Нет. Сон. Нет. — Шепчу я.

Приходит врач, и я проваливаюсь в темноту.

***

Я снова открываю глаза. В моей палате сидит мама.

— Милая. Ты на сильных успокоительных, дать воды? — Говорит она.

Я киваю. Мама поит меня, и садится в кресло.

Странно. Головой я понимаю, что у меня погиб брат. Что я лежу в больнице и не могу шевелиться. Но у меня нет эмоций. Ни эмоций, ни сил. Я просто лежу и смотрю в потолок.

Я не хочу ничего. Тело болит, голова, горло тоже. Но в душе у меня такая боль, которую не сравнить ни с чем. Я виновата в смерти брата, я не прощу себя никогда. Я ненавижу себя. Зачем, зачем я поехала не понятно куда. Зачем он сел за руль и поехал за мной. Если бы не я, он был бы жив. Я мечтаю только о том, чтобы проснуться, а это все было бы лишь страшным сном. Чтобы он снова был моим ненавистным старшим братом, который портит мне жизнь. Я хочу, чтобы умерла я, а он продолжал жить, радоваться каждому дню, строить свою карьеру. Я убила своего брата.

В палату заходит Крис. Она бледная и заплаканная. Подруга ставит стул, садиться рядом с кроватью и берет мою руку.

— Диана. Как мы все испугались за тебя. Ты как? — Спрашивает она.

— Я хочу умереть. — Шепчу я.

— Так нельзя, теперь тебе надо жить ради вас двоих. Ты выжила не просто так. Мы с тобой, держись. — Говорит она. — Я пойду, мы приедем завтра, а ты отдыхай.

Она разворачивается и уходит. Я провожаю ее взглядом. Шеей шевелить мне не дает что-то жесткое. Моя нога подвешена на каком-то устройстве и очень болит в груди.

У меня нет эмоций, я не могу плакать, не могу кричать, не могу шевелиться. Я просто лежу.

***

День сменяется за днем, у меня в палате всегда кто-то сидит. Мама, папа, Наташа, Крис, ко мне приходят даже Костя и Макс, но нет их. Ни Дена, ни Мари. А я боюсь спрашивать, почему их нет.

Врач говорит, что я на сильных успокоительных, потому что у меня сотрясение, и мне нельзя волноваться. Говорит, что боли в голове это нормальное явление после сотрясений. Говорит, что скоро я смогу спокойно дышать, когда заживут ребра. Говорит, что бегать я смогу, но мне предстоит еще одна операция на ноге.

Он очень много говорит. А я молчу. Я не хочу ни с кем общаться. Я не хочу никого видеть, я хочу, чтобы это был просто сон. Но это реальность. Больная, жестокая реальность, где я убила своего брата.

«Дорогой дневник! Прошло больше месяца после аварии. Меня наконец-то выписали домой. Сказать, что я пережила ад — ничего не сказать. Операция по поправке спиц, заживающие ребра, которые доставляют дискомфорт мне до сих пор, не дают мне спокойно существовать. Я не хотела возвращаться в нашу квартиру, ведь все вокруг напоминает мне о брате. Здесь лежат его кроссовки, там стоит любимый стакан, а в его комнате пахнет его парфюмом. Всегда ненавидела этот аромат, но сейчас для меня он самый родной.

Меня ежедневно пичкают какими-то транквилизаторами, чтобы я не испытывала никаких эмоций, но боль, которая внутри меня не проходит даже от них.

На ночь мне колют снотворное, чтобы я могла спать, без него мне снятся кошмары, и я кричу. Кричу от отчаяния и страха. Каждый день мне снится наша авария. Каждый день мне снится наш последний разговор. С каждым днем я ненавижу себя больше и больше.

Теперь ко мне ходит психотерапевт и разговаривает со мной пару раз в неделю. Она утверждает, что произошедшее не моя вина, но совсем не убедительно. Не моя вина в том, что я люблю тусоваться? Или в том, что я ушла из дома? Или в том, что я всегда делаю все назло своему старшему брату. Делала на зло. Если бы я не ушла в тот день из дома, то ничего бы не случилось. Я бы выслушала Дена, и все было бы хорошо.

Ден. Он так и не пришел ни разу, даже не позвонил. Я не знаю что с ним, где он. Спрашивала у Крис, но она переводит тему. Сама звонить ему я не хочу. Но мне так нужна его поддержка.

Мари тоже я больше не видела, она добавила меня в черный список везде. Я не могу дозвониться ей. Она меня, наверное, ненавидит. Хотя могу ее понять, я ненавижу себя еще больше.

Врач говорит, что со временем мне станет легче. Я не верю. Как может стать легче, если его нет со мной?

Сначала, я думала, что все это сон, а может чья-то глупая шутка. Что все это не по-настоящему. Что скоро он зайдет ко мне в палату, улыбаясь и скажет, что он просто уезжал.

А теперь вернулся и больше меня никогда не бросит. Не бросит свою любимую младшую сестру.

Потом я злилась, на него, на себя, на Дена, на таксиста, который не повез его искать меня. Но больше всего на себя.

Я просто ненавижу себя. И с каждым днем ненависть растет все больше.

Как-то ночью я проснулась и подумала. Почему все произошло именно так? Почему умер он? Должна была умереть я.

Там, на трассе, в той машине должна была умереть я. А он бы остался, жил и радовался каждому дню.

Я вспоминаю его улыбку, и по моим щекам начинают катиться слезы. Сейчас я не хочу ничего. Я не хочу жить, не хочу выздоравливать, не хочу ни есть, ни пить, даже не хочу умываться по утрам. Я просто хочу, чтобы меня никто не трогал. Лучше никогда. Чтобы со мной никто не разговаривал, и никто меня не жалел.

Врач говорит, это пять стадий горя, которые проходят все. Сейчас я на стадии депрессии. Поэтому мне надо пить таблетки и колоть уколы.

Родители взяли отпуск, а может, и уволились, я не знаю, мне абсолютно все равно. Но они дома, оба, каждый день. Постоянно кормят меня, вывозят гулять на инвалидной коляске. Раньше меня бы это напрягало, я бы постеснялась выехать на инвалидной коляске, но сейчас мне все равно.

Я словно робот, который живет по одному механизму, делаю то, что мне скажут. Просто у меня нет желания делать что-то. Нет желания жить. Я хочу умереть.

Я хочу чтобы мой брат был жив. Я мертва, а он жив. Я предала его, предала своих родителей, предала свою подругу. Из-за моего ужасного характера пострадали люди. Из-за моего характера умер Ник.

Теперь я думаю, что Ден послан мне в наказание. И я точно решила, я никогда не прощу его предательство и то, что он бросил меня и уехал не попрощавшись.»

California Dreaming — Jamiroquai

— Диана, к тебе гость. — Говорит мама и впускает в мою комнату Макса.

Я лежу на кровати, как и последний месяц. Смотрю в потолок в полной тишине. Как и все время, с тех пор, когда я приехала с больницы. Как и все время, пока я находилась в больнице.

Макс заходит в комнату, осматривает меня и говорит:

— Отлично выглядишь!

— У меня отросшие корни, брови я не выщипывала месяца полтора, я не крашусь, бледная, с мешками под глазами. Ах, да! В моей ноге торчат спицы. И руки все в гематомах. Спасибо за комплимент. Уместно. — Отвечаю я.