Из спальни.
Это в свою очередь тоже было в диковинку, ибо отчим не водил домой женщин. Юля не водила мужчин (она вроде бы вообще не планировала в ближайшее время ни с кем заводить отношения). Вскоре из больницы должны были выписать мать Саши, и отчим вроде бы присмирел, умерил свой пыл и даже со спиртным завязал. Жизнь полна неожиданностей. Порою даже чересчур полна... Но иногда ты сталкиваешься с вещами, которые не то, что не поддаются великому рациональному объяснению, но идут в разрез с обыкновенной повседневной человеческой логикой. Саша аккуратно и бесшумно поднялся наверх и как можно тише приоткрыл дверь в спальню. Он смотрел несколько секунд, потом обреченно закрыл глаза и стиснул зубы, ощутив, как его душа поглощается холодной, непреодолимой пустотой. Его опасения подтвердились: отчим с Юлей занимались любовью. Конечно, Саша ворвался бы в спальню и прибил бы отчима к чертовой матери, если бы уличил насилие над Юлей со стороны отчима. Вся беда была в том, что никаким насилием здесь и не пахло. Юля, полуобнаженная, страстно стонала, обхватив и прижав к себе изящными ногами вспотевшую от напряжения тушу своего отчима. Черные длинные волосы девушки переливались блеском ухоженности. Ее полные аппетитные груди тряслись при каждом движении. Она полусидела, полулежала, ненасытно трахая отчима. Да, больше было похоже, что именно она его трахала, а не он ее.
"Неужели все так и должно быть?", - пронеслось у Саши в голове - "Неужели это все, и нет выхода? Вся справедливость вымерла, как чертовы динозавры! Моей сестре не хватает мужиков, и она трахает собственного отца, пусть и не родного. Того же хлебом не корми - дай изгадить чью-нибудь жизнь. Моя невеста, которой я отдал душу и сердце, оказалась меркантильной проституткой. Ну а я..."
Саша также незаметно закрыл дверь спальни и ушел. Он вышел из дома, распахнул гараж, вывел покрытый толстым слоем пыли мотоцикл отчима. Затем вернулся в дом, прошел на кухню, достал из холодильника одну из отцовских бутылок с водкой. В эту ночь Александр долго, бесцельно гонял по ночной округе на отцовском мотоцикле, пьяный и в свои двадцать лет озлобленный на весь белый свет. За время поездки успел наизусть выучить гремящую в наушниках песню "Злился подо мной мотоцикл мой..." в исполнении "Короля и шута".
Кольцов появился дома аж через четыре дня и лишь для того, чтобы забрать свои вещи. Когда дома сестра кинулась со слезами его обнимать, говоря, что не находит себе места из-за его пропажи, Саша просто остановился с выражением абсолютного равнодушия.
- Где ты был?! - глотала слезы Юля. - Ты пил что ли? От тебя разит. Ну, скажи хоть что-нибудь!
Но он ничего не ответил. Лишь все также молчаливо прошел в свою комнату, достал из-под кровати спортивную сумку. Бросил туда кое-какие вещи, забрал все сои накопленные деньги и вернулся в гостиную.
- Куда ты? - Юля сидела на диване. На Сашу она теперь не смотрела. Ее бледное, печальное, но по-прежнему красивое лицо выражало задумчивость. Она все поняла. Она понимала, что Саша увидел их с отчимом четыре дня назад, и этим все сказано.
Александр ушел, ничего не ответив. Юлия лишь посмотрела ему вслед. Больше с братом они не увидятся. Никогда.
<p>
***</p>
Александр Кольцов ехал все на том же мотоцикле "Верона" по вечернему городу. В голове одна за одной, подобно разнородным карикатурам, возникали и таяли мысли. Картины прошлого, настоящего, будущего - все то, чего добилось, к чему пришло человечество. Рассекречивание природы и ее явлений, факты, рассуждения, робототехника, призраки в комнате, волны незримого моря, генетика, жизнь и смерть, поиски разума... Одним словом - мир, в котором мы живем. Человек безграничен в своих изобретениях, творчестве, умении, находчивости,. Он гениален. Но его вселенная, насколько бы мощной она ни выглядела, по сути своей хрупка. Она может не стоить ничего. И дело, например, не в том, что одни люди убивают, режут, взрывают, изничтожают других людей без особо внятных мотивов. Войны, катастрофы в действительности могут лишь сплотить человечество (или хотя бы его отдельные группы). Самый могущественный же враг любого человека, способный погубить душу и подорвать смысл жизни - предательство... Предательство судьбы и неудача. Конечно, это может прозвучать глупо и странно. К неудачам - то человек может привыкнуть, жить с ними. Но вот предательство судьбы - иной раз это катастрофа покруче любой мировой войны. Когда тебя предает близкий человек, любимый, родной человек, ты начинаешь осознавать, чего стоит вся людская мудрость, прыть, изобретательность. Чего стоит нерушимость человеческого гения без веры в счастье? Ничего.
Саша доехал в западную часть Десятого округа, в местечко под названием "Панк-парк". Солнце начинало скрываться за горизонтом, бросая свет на дома, деревья, машины. "Панк-парк" был не местом прямого сборища настоящих гангстеров - головорезов. Однако именно здесь обитала и тусовалась уличная шайка, к которой намеревался примкнуть Кольцов. В Панк-парке сутками напролет громыхала русская и зарубежная панк-рок музыка. Здесь собирались молодые и постарше истинные блюстители панк-рок культуры. Эта территория (в действительности бывший школьный стадион) была чем-то вроде круглосуточной дискотеки на открытом воздухе. "Трэш-моб" приверженцы, обычно наряжавшиеся соответствующе, приходили на "опен-эйр" дискотеку, танцевали, пили пиво, нюхали героин, курили травку, обменивались последними новостями и сплетнями. Панк-парк считался местом так называемых эпикурейцев-грязнуль. Среди эпикурейцев были не только панки, рокеры, уличные хулиганы всего Десятого округа. Здесь частенько останавливались на ночлег байкеры, дальнобойщики и даже студенты из других округов. В тот день, когда сюда на своей "Вероне" прибыл Александр Кольцов, народу, как ни странно, в Панк-парке практически не было и музыка не орала. Но шайку из пяти человек, которая как раз-таки и была нужна Саше, он заметил сразу. Стоящие, пьющие алкоголь и болтающие о разных разностях, все пятеро вдруг замолчали и обернулись на затихающий рокот "Вероны". Кольцов поставил байк на подножку, слез с него, бросил свою сумку на землю и уверенным шагом направился к банде.
- Я хочу к вам, - обратился он к самому низкому, но плотному из "уличных грязнуль". - Громила, ты должен взять меня в свою группу.
"Громила" сначала пристально смотрел в глаза Кольцову, затем недружелюбно улыбнулся, спросив:
