Утро встретило Петра ароматом кофе. Нездешний манящий запах, так и щекотал ноздри еще сонного беглеца. Он проснулся, дверь в его чулан была приоткрыта. Потянувшись, подумал, «хорошо бы до ветру». Но это опасно! Выйти же надо!

В чулан вошла женщина на вид вроде бы и молодая, лет двадцати восьми, но в волосах легли седые пряди, а во взгляде будто застыло мрачное страдание. Она только кивнула Петьке, поставив принесенное ею ведро, в темный угол чулана. Это была Фекла. Выйдя деликатно на какое-то время, она вернулась с кувшином воды и большой лоханью под мышкой и жестом показала беглецу, что она поможет ему умыться.

Когда Петр стал вытираться, Фекла без церемоний провела своей ладонью по его лицу и покачала головой. Он догадался. Суточная щетина выглядит неряшливо. Фекла опять исчезла и вернулась с приборами для бритья. Когда с утренним туалетом было покончено, Фекла удалилась. В доме стояла тишина, через щель между дверью и косяком пробивался серый свет, говорящий, что на улице идет снег и небо затянуто. Петька взял одну из книг внушительной стопки и, устроившись удобней на перине и подушках, стал читать. Времени теперь у него много. Егор Иванович велел носа из чулана не казать, так что, пока не прояснится с Петькиной дальнейшей судьбой, можно отдохнуть за все годы своего холопского существования.

В руках у него оказался редкий фолиант: Франсуа Фенелон «Приключения Телемака». Петька погрузился в чтение, дабы не обращать внимание на чувство голода, уже одолевшего его.

Когда Богиня Миневра под видом наставника Ментора на разных примерах объясняла Телемаку, сыну Одиссея, обязанности и опасности королевского правления, в чулан вошла Ксения Егоровна с подносом.

– Доброе утро, Петр Алексеевич! – улыбнулась девушка, ставя поднос с завтраком на стул рядом со свечой. – Как почивали? – Петька заметил, как щеки девушки зарделись, когда он посмотрел на нее.

– Великолепно, Ксения Егоровна, – проговорил он, не сводя с нее взгляда. Ему нравилось милое смущение девушки. – Выспался и чувствую себя хорошо. Только неловко, что вам столько хлопот доставил.

– Полноте, какие хлопоты. Вы кофе пьете?

– Не пробовал, Ксения Егоровна, – продолжая из озорства смотреть на нее, признался Петр. Щеки девушки стали пунцовыми. – Кофе только господа пили, мы больше квас да воду.

Ксения Егоровна налила заморский напиток в изящную фарфоровую чашечку, и сама намазала горячую сдобную булку маслом. Петька принял угощение из ее рук.

– А сами вы, Ксения Егоровна, завтракали? – осведомился Петька, прикладываясь к диковинному напитку. Кофе ему понравился и ароматом, и крепостью.

– Нет, – ее голос немного сорвался, и она откашлялась, прикрывая рот рукой. – Батюшка ушел куда-то рано утром, я его подожду. С вами посижу.

Петро ощущал себя странно. Вчера он был холоп. Спал на конюшне, ел, когда придется. Не минуты покоя, постоянно виноват, чтобы не сделал. Эту ночь он хоть и провел в чулане, но провел ее на мягких перинах, после вкусного и сытного ужина. А утром завтрак ему принесла милая молодая барышня.

– А вы случайно не ведунья, Ксения Егоровна, – улыбнулся Петька, ставя пустую чашку на поднос. – Обещали мне, что все хорошо будет, вот оно и сбылось.

– Где ж сбылось-то, Петр Алексеевич! – она грустно хмыкнула. – Вы в бегах, за вами Тайная канцелярия охотится, а впереди одна неизвестность. – Она поднялась и взяла поднос. – Сейчас я отнесу посуду, вернусь и вы мне о себе расскажете. Хорошо, Петр Алексеевич? Время скоротаем.

Петьке понравилось предложение. Его радовала перспектива общения с Ксенией Егоровной, и Петр Алексеевич кивнул в ответ, подумав, что Фенелон может и подождать.

– Матери я своей и не помню, Ксения Егоровна. Мне было два года. Она в поле работала, рожать начала. Да вот кровью вся и изошла. Младенец мертвым родился. А вот отец мой, Алексей Михайлович…

– Надо же какие имена у вас царские, Петр Алексеевич, – перебила его девушка.

Петр только пожал плечами и продолжил:

– Мой отец кузнецом был знатным, славился на всю губернию. Барин наш, покойный Назаров Павел Сергеевич очень его ценил. Вольную ему написал, да вот случилась скверность. Уехал он по надобности в Москву. А барыня наша, Елизавета Захаровна решила зазвать на ночь отца к себе. Он был видным, красивым. Отец в отказ, а барыня его на следующий день в солдаты. – Петька замолчал, пытался справиться с гадким чувством. – Где это видано! Кузнеца – в солдаты! Вольную нашла у Павла Сергеевича, порвала в клочья. Когда вернулся барин из Москвы, ему преподнесла Елизавета Захаровна все в черном свете. Сказала, что отец, мол, брошь ее бриллиантовую украл. Павел Сергеевич не поверил. А она истерику закатила. – Петро провел рукой по волосам и покачал головой, будто хотел избавится от неприятных воспоминаний.

– Петр Алексеевич, – девушка подняла на него глаза, полные слез, – душа на части рвется. Но может вернется еще ваш батюшка, обнимет вас и подивится тому какой у него сын вырос замечательный.

Они посмотрели друг на друга. Беда, нависшая над беглецом, будто растворилась, исчезла. Петька утонул в раскосых серых глазах Ксении Егоровны, в них видел он целый мир, океан доброты и сострадания и в то же время невероятную для нежной девушки отвагу, отвагу золотого сердца.

Вдруг Ксения Егоровна спохватилась. Как-то засуетилась, опять покраснела.

– А ведь мы Давыдовы из крепостных, – сказала девушка, вытирая слезы. Заметив удивление во взгляде Петра, она улыбнулась. – Да, да, Петр Алексеевич! Дед мой Иван Лукич был плотником, попал на воронежскую верфь, где строился флот. Его заметил сам государь Петр Алексеевич, – Ксения Егоровна бросила на Петьку выразительный взгляд, – приблизил к себе. Вольную ему дал, потом и землями одарил, учиться отправил делу корабельному. А батюшка мой с самим Михайло Васильевичем Ломоносовым знакомство свел у Вольфа.

Вдруг Ксения Егоровна встрепенулась.

– Батюшка вернулся!

После завтрака Егор Иванович зашел в чулан. Он уселся в кресло против Петьки и хлопая по коленям, произнес:

– Ну-с, молодой человек, – Егор Иванович потер подбородок, – наделали вы дел! Вас по всему Санкт-Петербургу ищут. Слухи скверные поползли. И…

Договорить ему не дала Фекла. Она вбежала в чулан и стала махать руками, страшно выпячивая глаза. Егор Иванович покачал головой.

– Вот и Тайная канцелярия нагрянула.

Он встал, и покашливая вышел из чулана. Ксения Егоровна не растерялась, схватила Петьку за руку и толкнула его за зиккураты книг. Девушка быстро скрутила постельное белье и этим внушительным свертком прикрыла беглеца. Сама уселась на голом топчане и взяла в руки «Приключения Телемака». Она слышала, как отец разговаривает с поручиком.

«В чем дело, поручик? – Ищем беглого холопа дворянина Назарова. – А причем здесь мой дом? – Простите, господин Давыдов, но Дмитрий Павлович сказал, что он знаком с вами и возможно его холоп мог прийти к вам. – Вот, как! Что ж, поручик! Ваша служба. Обыскивайте!»

Время обыска, казалось, тянулось невероятно долго. Когда солдаты заглянули в чулан, их взору предстала девушка, сидящая на топчане и раскладывающая книги в аккуратные стопки, распределяя их по формату.

Ксения Егоровна с испугом посмотрела на сыщиков. Один из солдат прошел внутрь чулана и огляделся. Он ещё раз посмотрел на Ксению Егоровну, которая уже недовольно хмурила брови и вышел вон.

Когда за сыщиками закрылась дверь, Ксения Егоровна обмякла.

В чулан зашел Егор Иванович. Петька, выйдя из своего убежища, произнес:

– Я подверг вас ужасной опасности. Если бы они обнаружили меня…

– Не казните себя, Петр Алексеевич, – перебил его Егор Иванович. – Теперь мы вне подозрений, но надо быть осторожными. И у меня есть одна задумка. Вы, Петр Алексеевич, вроде вместо своего барина в морской академии учились.