- Это ты, экуеша?

“Человек из народа моря”. Ликандр кивнул и махнул юноше рукой.

- Иди сюда!

Либу, поколебавшись, подошел и пододвинул свой тюфячок к постели Ликандра.

- Меня зовут Ликандр, - сказал ему спартанец.

- Я запомню, - серьезно кивнул юноша. Потом улыбнулся и прибавил шепотом:

- Я рад, что нашел такого друга, как ты!

Достоинство странно сочеталось в синеглазом рыжеволосом Либу с покорностью - азиатская и африканская черта, подумал про себя Ликандр.

Когда ливиец уснул, воин подумал, что никогда бы раньше не назвал другом пустынного варвара. Спартанцы даже с другими греками ладили с трудом!

Он скользнул взглядом по беззащитно изогнутому во сне полунагому телу и вздохнул, не представляя, как быть, если завтра хозяин и вправду потребует мальчишку для утех.

Потом Ликандр повернулся на живот и сам крепко заснул.

На другое утро рабы были разбужены самим хозяином: Мидий вошел в комнату в сопровождении своего огромного негра, который нес благовонную лампу. От нее комнату, в которой, несмотря на солнце, был полумрак, наполнил не только желтый свет, но и сильный аромат мирры и специй. Невольники при виде лидийца начали быстро приподниматься; персы и старые рабы встали и низко поклонились. Ликандр и Либу просто придвинулись друг к другу.

- Я вижу, вы уже подружились! Превосходно, - улыбнулся Мидий, сегодня одетый в розовую хламиду с орнаментом из серебряных рыбок, плескавшихся в стилизованных серебряных волнах. - Но мне придется вас ненадолго разлучить.

Он посмотрел на спартанца.

- Идем со мной.

- Куда? - глухо спросил тот. Ликандру было не столько страшно пойти, как он боялся за ливийца.

- Прогуляться, - непонятно улыбаясь, ответил господин. - Ну же, не заставляй меня ждать!

Когда они вышли за дверь, к ним присоединились еще двое охранников; снаружи ждал и тот мальчик, который мыл и причесывал Ликандра. И он вручил лаконцу чашу, судя по виду и запаху, наполненную вином, в которое было что-то подмешано.

- Что это? - спросил гоплит.

Мидий усмехнулся.

- Будь это яд, ты бы обрадовался, правда?

Спартанец принюхался к напитку, потом выпил в несколько глотков. Питье оказалось очень сладким, сразу ударило в голову… а потом по телу разлилась бодрость и словно вдвое прибавилось сил. И захотелось еще.

Судя по всему, лидиец остался доволен действием напитка. Ликандр же ощутил холод в животе, как перед битвой: он догадался, что ему сейчас предстоит.

Они вошли в сад и направились вперед по дорожке, края которой были выложены цветными камнями и раковинами. Старые оливы и платаны скрывали от чужих глаз не только дом, но и все, что происходило в саду. Послышался слабый шум воды, и господин с новым рабом вышли на утоптанную площадку, посреди которой бил фонтан, а под деревьями была сложена каменная скамья. Ликандр закрыл глаза: им вдруг овладело воспоминание о саде Поликсены, где они с его женой впервые обменялись поцелуем. Она растит сейчас их мальчика… Он услышал смех Мидия.

- Не время спать, спартанец! Я хочу увидеть, чего ты стоишь!

Открыв глаза, Ликандр увидел перед собой человека необычайно мощного сложения, в одной крошечной набедренной повязке: несомненно, мощнее его. Из-под низких надбровий с тупой ненавистью смотрели маленькие глаза. Было похоже, что это грек - хотя атлет не раскрывал рта и едва ли собирался.

Ликандр отступил от противника и взглянул на хозяина: тот уже уселся на скамью. Под деревьями стояла стража, тоже не спускавшая глаз с обоих рабов.

- Это Ксантипп, - улыбаясь, объяснил Мидий. - Я купил его два года назад - вот, видишь клеймо на спине? Он не очень красив и не очень умен, хотя и силен как бык. До сих пор он побеждал всех, кого я выставлял против него, но утонченным зрителям он не понравится.

Лидиец поморщился.

- Видишь ли, граждане Марафона не желают смотреть, как бодаются тупые быки. Им нужна схватка самих олимпийцев.

Ликандр опять перевел взгляд на Ксантиппа: тот смотрел на своего врага без всякого выражения. И тут неожиданно Мидий громко приказал Ксантиппу, показав на спартанца:

- Убей его!

Ксантипп набросился на Ликандра и схватил его в свои стальные объятия.

Несколько мгновений спартанцу казалось, что ребра его треснут: в глазах потемнело от боли и страшного напряжения. Босые ноги борцов словно вросли в землю, могучие тела задрожали: каждый силился не то задушить, не то повалить соперника. И вдруг они оба упали, казалось, в согласном усилии; Ксантипп оказался под Ликандром. Потом, заревев, сбросил с себя врага и навалился всей грудой мышц на спартанца, коленом давя ему на грудь. От удара затылком о землю у гоплита загудела голова; Ликандр увидел перед собой лицо жены, потом юного ливийца… и, вдруг ощутив в себе силу титана, опрокинул на спину Ксантиппа.

Или это силач Мидия поддался ему?.. Ликандр надавил локтем на шею Ксантиппа и заглянул в маленькие глаза под нависшими бровями. И он понял, что его противник не глуп и совсем не труслив.

Ликандр слегка кивнул в ответ на безмолвную мольбу и отнял руку от его горла. В следующий миг противники переменили положение: Ксантипп оказался под спартанцем на животе, и его шея очутилась в захвате.

Сидящий Мидий, не отрывая глаз от атлетов, подался вперед, полураскрыв рот и вцепившись в свои колени; но не останавливал борцов.

Ксантипп сопротивлялся - пытался сбросить с себя лаконца, скреб ногами землю, но попытки освободиться делались все слабее по мере того, как могучая рука выжимала из него жизнь. Потом силач захрипел, захрипел в последнем напряжении и Ликандр - и тело Ксантиппа обмякло под ним.

С трудом высвободив из-под него руку, лаконец, пошатываясь, встал. Он весь взмок, так что хитон облепил тело. Ликандр поднял глаза на своего хозяина.

Губы лидийца раздвинулись в улыбке. Он похлопал.

- Храбрость с одной стороны, великодушие с другой! - воскликнул Мидий. Ликандр понял, что господин обо всем догадался. - Бедняга Ксантипп, он устал… или, может, ленился в последнее время, не встречая себе достойных противников!

- Чего ты хочешь от меня? Чтобы я занял его место? - с глухой ненавистью спросил спартанец.

- Нет, это было бы расточительством, - сказал Мидий, спокойно улыбаясь. - Ты мне обошелся в шесть раз дороже!

Ликандр взглянул на мертвое тело. Потом повернулся к хозяину.

- Я понял, - сказал лаконец. - Ты хочешь на мне зарабатывать! Чтобы я участвовал в марафонских играх, а ты или твои подельники будете ставить на меня!

Лидиец кивнул.

- Ты умен, - сказал он. - И ты угадал, но лишь отчасти. Я люблю искусство, спартанец, которого вы не понимаете. Драгоценный камень без огранки, необъезженный нисейский жеребец - вот что ты такое, и, как этот камень или этот конь, ничего сам в себе не смыслишь!

- Пусть так, - сказал Ликандр, сохраняя спокойствие. Он вынужден был признать, что и в самом деле почти ничего не понимал в играх развращенных людей, в которые оказался втянут. - Но я раб! Ты ничего не получишь с меня, потому что к играм допускаются только свободные граждане!

Мидий опять улыбнулся.

- А кто в городе знает, что ты раб?

Ликандр смотрел на него в потрясении.

- Так ты будешь выдавать меня за свободного человека? Да кто тебе поверит, и кто позволит провести эту грязную игру?

Во взгляде лидийца выразилось сожаление.

- Ты совсем не знаешь людей, - сказал он. - Такие, как ты, не научаются жить до самой смерти!

Потом он рассмеялся.

- Согласись, что ты сам никогда бы не заработал на себе так, как это сделаю я!

Ликандр с отвращением покачал головой. Он опять взглянул на убитого: Мидий словно бы уже забыл о нем.

- Да уберите же его наконец!

Хозяин лениво кивнул, и двое стражников подняли и унесли Ксантиппа.

Потом Мидий опять посмотрел на Ликандра.

- Что еще, мой герой?

Лаконец сложил руки на груди.

- Так все пойдет тебе, я не получу ничего?