Нитетис ласково пожала руку царского казначея: хрустнул в ее пальцах длинный рукав, так обильно расшитый золотом, что не было видно материи.

- Ты молился за меня? Я это чувствовала, - сказала она.

Тут оба подняли глаза, ощутив чужое присутствие; Поликсена невольно отодвинулась к стене вместе со своим табуретом.

У порога столпились персы - знатнейшие длиннобородые мужи, с золотыми цепями и таблицами на груди, чьи ниспадающие до пола шелковые одежды укрывали сапоги, стоившие не дешевле породистой лошади. Один из персов подошел к ложу царицы и, низко поклонившись Нитетис, воззрился на голенького младенца.

А потом отпрянул, будто обжегшись, и быстро вернулся к остальным. Персы заговорили все разом, перебивая друг друга, - а потом так же внезапно замолчали и покинули спальню, с трудом протиснувшись все вместе в широкие двери.

А через небольшое время - Поликсена ждала этого - вошел царь царей.

Камбис приблизился к постели царицы с той кошачьей неуверенностью, которая была свойственна даже рослым и сильным азиатам: а этот перс был весьма рослым и сильным мужчиной. Он был простоволос, волосы у него опять отросли до плеч, глаза были подкрашены; и Поликсена поймала себя на мысли, что Камбис так же хорош собой, как Уджагорресент.

Только тут эллинка заметила, что никто в комнате не пал ниц, все не сводили глаз с перса, - и он даже не обратил внимания на такую непочтительность. Склонившись над сыном, царь долго глядел на него.

Потом он поцеловал ребенка в лоб, долгим поцелуем. А потом, нагнувшись к Нитетис, что-то прошептал ей на ухо, отчего губы египтянки тронула улыбка.

Когда Камбис выпрямлялся, Поликсена увидела в его черных глазах слезы.

Перс быстро вышел.

Еще несколько мгновений в комнате никто не говорил и не двигался - а потом придворные возбужденно заговорили между собой, как недавно персы Камбиса. Царица опять оказалась наедине с собой, как во время схваток - схватки с демонами, у которых вырвала жизнь этого ребенка.

Поликсена, улучив мгновение, спросила шепотом:

- Что он сказал тебе?

Великая царица с нежностью поцеловала дитя, потом улыбнулась подруге, посмотрев на нее запавшими от усталости глазами.

- Он сказал, что теперь я могу просить у него всего, чего только пожелаю.

Поликсена согнулась на своем табурете, стиснув зубы: ее собственный ребенок как раз напомнил о себе. Эллинке стало легче… но совсем немного.

* Египтянки во время родов усаживались на специальный табурет с дыркой, откуда принимали ребенка.

========== Глава 47 ==========

Египетского наследника молодого Ахеменида назвали Яхмес, “рожденный от луны”, - точно так же, как последнего великого фараона Египта. Но греческое искажение имени Яхмеса Хнумибра было настолько на слуху, что даже коренным египтянам порою казалось, что царевича-полуперса зовут иначе. Однако сама мать всегда подчеркивала, что ее сын носит одно имя с Амасисом, славное древнее имя, - если царицу спрашивали об этом. Конечно, помимо собственного имени, Хор в гнезде получил несколько тронных, священных имен, которые выбирались после длительных совещаний с оракулами.

Камбис устранился от участия в наречении сыну имени: с такою же готовностью, с какой короновался по египетскому обряду сам. С него было довольно того, что его первенец… если не считать мертвого сына от Роксаны… здоров, красив и весьма напоминает как отца, так и деда. В свите персидского царя не было тех, кто бы помнил Кира в детстве, - хотя дома, при дворе Атоссы, оставались такие долгожители; но тех, кто помнил молодость Камбисова отца, было достаточно, и эти персы в один голос уверяли повелителя, что египетский царевич, когда вырастет, будет очень похож на деда. Камбис и сам слышал, что дети часто удаются в дедов, а не в отцов.

И уже сейчас старший Киров сын не знал, радоваться ему такой будущности или ревновать. Но пока он окружил свою египетскую царицу нежным вниманием, ни на шаг не отходя от нее и малыша Яхмеса: будто вокруг персидского царя и вокруг обоих его престолов не шли несмолкающие войны.

Нитетис, конечно, воспользовалась обещанием своего повелителя выполнить любую ее просьбу, - но захотела она немногого: чтобы ей было позволено назвать и воспитывать сына в соответствии с обычаями Та-Кемет. Это было только справедливо. Нитетис согласилась покуда остаться с маленьким царевичем в Саисе, и даже рада была растить его под покровительством богини.

Она также отказалась взять кормилицу для Яхмеса, хотя во всех знатных семьях это было правилом, не говоря о царской: исполненный нежности завоеватель и тут уступил жене.

Поликсена не дождалась окончания шумихи по поводу отцовства Камбиса: хотя эллинка чувствовала, что египетский наследник царя царей станет причиной многих раздоров. Великую царицу еще поздравляли, слали ей подарки как со всех концов Черной Земли, так и льстивые подношения из азиатских стран, когда Поликсену в свой черед посадили на родильный стул.

Нитетис, услышав о родах подруги, тут же направила к ней Минмеса. Схватки начались даже преждевременно - недели на две раньше, чем ожидалось: если они с Поликсеной правильно подсчитали дни. Можно было надеяться, что это ложная тревога. Но когда личный врач царицы торопливо вошел в дом коринфянки, он понял, что едва не опоздал.

Ребенок вышел еще скорее, чем у Нитетис. Испуганная Та-Имхотеп только-только успела приготовить воды и чистого полотна, как пришло время сесть у родильного стула и принимать дитя: вероятно, потому, что у ее госпожи были шире бедра и сильнее мышцы ног и живота, чем у Нитетис, хотя великая царица была хорошо развита телесно.

Поликсена тоже родила мальчика.

Та-Имхотеп это было все равно, служанка радовалась, что с хозяйкой и ее ребенком все хорошо, - а для Поликсены появление мальчика могло означать великие трудности в самом близком будущем, как и для Нитетис. Но пока что эллинка была счастлива, отдыхая после родов в постели и любуясь сыном Ликандра. Мальчик был достоин того, чтобы родиться в самом Лакедемоне: крепкие ножки, хваткие сильные ручки, густые темные волосы - волосики маленького спартанца были светлее, чем у матери, и уже вились, как у отца…

Поликсена почувствовала, что глаза жгут слезы. Что только она бы не отдала, чтобы ее муж сейчас вместе с нею радовался сыну, этому самому житейскому и самому великому чуду!

Брат должен был скоро приехать. Филомена давно не было с ней, пленник Камбиса оставался в Мемфисе под надзором доверенных людей Камбиса… не стал ли этот бунтовщик сам таким доверенным человеком персидского царя?

Поликсена после всего, чему была свидетельницей, уже почти не удивилась бы этому. Как уже почти не сочла бы это изменой. В самом деле, кому и чему она и ее брат изменяют, оставаясь в Египте?

Филомен приехал через шесть дней после родов. Поликсена и надеялась, что любимый брат расскажет ей, чем занимался, - и, вместе с тем, сомневалась, хочет ли это слышать. Но объяснения, конечно же, могут подождать!

Когда Та-Имхотеп доложила ей о госте, Поликсена как раз кормила сына - как и великая царица, отказавшись взять кормилицу; тем более, что это была бы египтянка.

Поликсена не в первый и не во второй день придумала маленькому спартанцу имя, но теперь у мальчика оно было. Не посоветовавшись ни с кем, мать назвала сына Никостратом, что значило “победительное воинство”, если не воинство богини победы.

Услышав мужские шаги, которые Поликсена по-прежнему могла отличить от тысяч других, она подняла глаза. Прежде, чем образ брата перед глазами прояснился, сердце сжалось от радости и страха.

Потом Никострат, вдруг перестав сосать, хныкнул и дернул мать сильной ручкой за свисающую косу; Поликсена поспешно склонилась над ребенком, шепча ласковые слова и покачивая его. Сын Ликандра опять жадно присосался к ее груди. Неужели он, еще не научившись поднимать головку и едва открыв глаза, был способен ревновать свою мать?..