К его удивлению, жена выслушала все спокойно - и даже улыбнулась.

- Знаешь, я рада, что ты избавил мою мать от этого человека. Когда у нее был в любовниках перс, я не так стыдилась - он был ей ровня… А Делий ее позорил. Все это видели!

Мелос слегка кивнул в знак согласия. Однако мрачно заметил:

- Она любила его, Фрина. Похоронив его, царица простится со своей молодостью, - ведь это последняя ее любовь.

Фрина вдруг встала, сверкая глазами. Она в этот миг удивительно походила на царицу, что случалось с нею редко.

- У моей матери есть муж в Египте, - заявила белокурая царевна. - Она о нем уже который год и не вспоминает!

- Тихо!..

Мелос чуть не закрыл жене рот рукой; но Фрина сама опомнилась и, замолчав, села.

- Надеюсь, ты никому здесь этого не говорила? - с тревогой спросил иониец.

Фрина мотнула головой.

- Что ты!

- Ну вот и хорошо.

Мелос поцеловал жену; потом Фрина повела его к детям, и оба немного повозились с дочкой и сыном. Золотоволосая, как мать, Хризаора стала уже большой, миловидной и умненькой девочкой, у которой рот всегда был полон неуместных вопросов. Двухлетний Главк бегал за сестрой хвостиком и бойко лепетал; но был такой еще малыш! Как же медленно - и как быстро растут дети!

Потом царевич извинился перед женой и покинул ее. Он отправился проведать Поликсену, не слишком надеясь, что его впустят. И страшась новой встречи, по правде сказать…

Когда он постучался в дверь ее опочивальни, ему никто не открыл. Мелос некоторое время стоял, прислушиваясь к молчанию внутри и все больше тревожась. А что, если?..

“Из-за него, из-за смазливого раба и изменника, - не может быть”, - смятенно подумал иониец. Он постучал еще раз, сильнее; и тогда дверь приоткрылась. Рабыня Ианта сердито смотрела на него; а в спальне, насколько Мелос мог видеть, царила полная темнота - Поликсена, похоже, приказала закрыть ставни и занавесить окно.

- Что тебе нужно? - шепотом спросила Ианта без всякой почтительности, как будто не видела, кто перед нею.

- Поговорить с госпожой, - ответил Мелос, тоже невольно понизив голос. - Она здорова? Могу я войти?

Ианта помотала головой: было неясно, что девушка подразумевает.

- Сейчас нельзя!

И двери опять захлопнулись.

Мелос ушел, пытаясь унять свое беспокойство; но получалось плохо. Он направился в зал приемов, и на полдороге встретил Никострата, которому довольно поздно стало все известно. Спартанец тоже порывался повидать мать, но Мелос увлек его прочь, запретив к ней идти.

Вдвоем они довольно долго обсуждали, что делать, если во дворце поднимется мятеж. О состоянии Поликсены ни один из мужчин не решался заговаривать…

Поликсена несколько часов неподвижно пролежала в постели, ни на что не откликаясь, словно утратив со смертью возлюбленного все жизненные силы; две ее рабыни ходили по комнате на цыпочках и говорили шепотом, ужасно боясь за свою повелительницу и за себя самих. Однако ближе к вечеру царица встала и приказала подать темное платье с серебряными накладками, похожими на пластины панциря, - то самое, которое было на ней в день казни Клео. Она умылась, ей накрасили лицо, волосы оставив распущенными; потом Поликсена выпила воды и, посмотрев на себя в зеркало долгим взглядом, покинула свое убежище.

Первым делом наместница направилась в комнату Делия. Тело его все еще лежало там: оно уже успело окоченеть. Ему закрыли глаза, но о погребении никто не помышлял - боялись гнева государыни…

Поликсена вошла и долго смотрела на труп. Скорбная улыбка кривила ее губы, в глазах блестели слезы - но никто из слуг не понимал, что делается в ее душе. Потом царица приказала сжечь Делия по обычаю, а прах собрать в урну и отнести в ее спальню.

После этого она призвала к себе Мелоса.

Конечно, ее заместитель тревожился за нее, и почти так же - за судьбу государства и свою собственную. Но Поликсена не сказала ни слова об убийстве Делия; не глядя на Мелоса, она сразу же спросила, кого тот подозревает в заговоре и что уже предпринял. Приободрившись, иониец рассказал о произведенном им аресте царских лучников.

- Они долго колотили в дверь, умоляли свою стражу… клялись твоим именем, что невиновны, а потом стали угрожать. Теперь притихли, но нужно кончить это дело скорее!

- Клялись… что невиновны? - задумчиво переспросила Поликсена.

На губах царицы появилась страшная улыбка, более, чем когда либо, сделавшая ее похожей на владычицу царства теней.

- Думаю, ты схватил кого следовало. Я, похоже, совершила большую ошибку, и не одну!

Мелос сочувственно кивнул, понимая, о чем идет речь. А Поликсена потерла свой шрам на лбу, как будто вспоминая о давнем увечье… а потом приказала:

- Идем.

Взяв с собой нескольких стражников с факелами, царица и ее соправитель спустились в темницу. Услышав о ее приближении, узники вновь подняли крик, требуя справедливости.

- Молчать!.. - крикнула Поликсена. - Вы требуете царской справедливости - вы ее скоро получите!

Свирепый голос властительницы заставил всех умолкнуть. А Поликсена, обратившись к начальнику тюремной охраны, который был персом, приказала выпустить двоих - для дознания. Она собиралась сама заняться этим.

Допрос этой первой пары, как и следовало ожидать, ничего не дал; воины бледнели, немели и отнекивались. Нет, они ничего не знали, боги свидетели! А один вдруг стал со слезами умолять царицу отпустить его ради семьи.

Поликсена, ничего не ответив, приказала водворить обвиняемых назад в камеру. Сама она вместе с зятем тоже вернулась туда. Когда же дверь открыли, чтобы втолкнуть узников обратно, прочие опять возмущенно зашумели.

- Молчать, шакалы! - прикрикнул на них персидский начальник дворцовой тюрьмы; он хотел захлопнуть дверь, но вдруг Поликсена остановила его.

- Дай огня!

Выхватив факел из руки тюремщика, царица быстро осмотрела камеру и ее обитателей: мужчины от неожиданности отпрянули, ослепленные. Почти все, столпившиеся перед дверью, замерли в угрожающих позах, со сжатыми кулаками, искаженными гневом лицами; и лишь трое остались в дальнем углу комнаты, словно все происходящее не имело к ним никакого отношения. Они тоже повернулись на свет; потом встали с пола с угрюмым видом, но так и не приблизились к товарищам.

- Взять вот этих, - громко велела Поликсена, указав на них.

Никто еще не понимал, что это значит. Торопливо, пока заключенные не опомнились, стражники растолкали их и схватили тех, кто не желал протестовать против своей участи.

Этих троих мужчин вывели и заперли камеру. Поликсена приказала вести их за собой - царица направилась в пустую комнату пыток. Когда они оказались в этом пугающем месте, где ждали своего часа клещи, освинцованные плети и жаровни, коринфянка подняла факел, вглядываясь в лица обвиняемых.

Они смотрели на нее с вызовом и без страха. Царица удовлетворенно кивнула.

- Вот заговорщики, которые сознаются.

Мелос изумленно спросил:

- Почему ты так решила? И как угадала?

- Те, что сбились в кучу там в камере, виновны и теперь струсили - или были втянуты против воли, и решили лгать до конца… А эти воины слишком горды, чтобы лгать. Они хотели уничтожить меня и не унизятся передо мною теперь. Не правда ли?

Тот могучий иониец, к которому она обратилась, скривился и ответил:

- Да, я замышлял твое убийство, тиранка. И очень скоро ты умрешь, пусть и не от моей руки! Но никого из товарищей я тебе не выдам!

Поликсена, торжествуя, улыбнулась Мелосу и начальнику тюрьмы.

- А я и не требую никого выдавать, - сказала она мятежнику. - То, что ты признался сам, уже очень много значит!

- Я тоже виновен! - вдруг не выдержал второй воин.

- И я! - подхватил третий. - Казни нас всех вместе!

Поликсена кивнула.

- Хорошо.

Она не сомневалась, что теперь процесс пойдет гораздо быстрее. Самых непримиримых и храбрых она отделила - а значит, остальные мучаются, боятся, что эти трое выдадут их, попытаются купить свою жизнь… Уж кто-нибудь из прочих непременно попытается.