- Как только нападут самосские персы и в Ионии начнется междоусобица… но не медлите слишком долго! Чтобы застать их всех врасплох!

Диомед умилился ее решительному виду, растрепанным вокруг круглого лица кудряшкам. Потом взгляд фиванца упал на живот жены, и он ощутил жалость к этой разумнице - такую же, как к матери, ко всем женщинам.

- Я тоже думаю, что это будет самое подходящее время, и так и заявлю в собрании, - Диомед серьезно кивнул. - Меня многие поддержат!

Гликерия просияла, но тут же снова опечалилась, положив руку на живот.

- И тогда ты уйдешь… Как не вовремя…

Диомед поцеловал ее в лоб, опушенный легкой светлой челкой.

- Я уже подарил тебе драгоценности матери. А еще… я напишу завещание на твое имя, чтобы ты могла унаследовать мое имущество!

Глаза жены округлились.

- Я знаю, так почти никто не делает, но… Ты ведь сможешь им воспользоваться, правда?

- Я умею читать, ты же помнишь, - тихо ответила Гликерия, не сводя с мужа глаз.

Она покраснела, как будто признавалась в чем-то постыдном. А Диомед вдруг осознал, что жена не стала убеждать его, будто он непременно вернется с войны: даже из чувства приличия. Неужели он такой неумелый ратник?.. Нет - должно быть, он преждевременно напустил на себя обреченный вид.

В самом деле, что за настрой! Выше нос, приказал себе Диомед. Молодой фиванец улыбнулся жене, снова рисуясь перед нею.

- Что тебе привезти из Ионии? Там найдется много всего для такой красавицы, как ты.

Лоб Гликерии пересекла глубокая морщина, сразу сделавшая ее намного старше. Она бросилась мужу на шею и, цепляясь за него, прошептала:

- Себя привези, глупый!..

Диомед прижал ее к себе, чувствуя, как очищается от всего наносного, фальшивого… и как пробуждаются в нем доселе неведомые силы. Ощущая тепло юной женщины, биение жизни в ее чреве, Диомед впервые наполнился уверенностью, что вернется.

***

Когда персы решились выступать, Надир заявил Геланике, что она должна остаться дома. Перс сказал, что не может рисковать своим наследником.

Геланика открыла рот от возмущения. Еще вчера Надир шептал ей, что она прелестнейшая из женщин, не мог на нее налюбоваться и наслушаться… а сегодня для него нерожденный ребенок, как для многих вероломных мужчин, стал дороже матери! Хуже греков, которые берут жен только ради законного потомства, а потом тешатся друг с другом!..

- Ты больше не любишь меня, господин?..

По щеке Геланики сбежала прозрачная слеза. Однако она все еще держала себя в руках и не расплакалась, чтобы не вызвать у любовника отвращения.

Надир принялся утешать ее, заверять, что любит пуще прежнего. Но разве Геланика сама не понимает, как будет опасно? Вот когда они возьмут Милет, он с почетом привезет туда свою царицу, и перед нею все преклонятся. Ну а пока нянька побережет ее с ребенком.

Геланика впилась зубами в костяшки правой руки, чтобы не разрыдаться от бессильной злости. Старая ворона накаркала Надиру - а он, конечно, послушал свою персиянку… На седьмом месяце уже не так легко было потерять дитя, Геланика знала от женщин гарема и рабынь, что на позднем сроке ребенок укрепляется во чреве; а вот потерять свое положение при Надире Геланика могла в два счета. Тем более, если Надировы персы и в самом деле возьмут город и наберут себе каких угодно женщин, - а предводителю, разумеется, достанутся лучшие!

Следить за ходом сражений она не сможет, и помогать советами - тоже… И больше всего Геланика боялась остаться на Самосе без своего покровителя.

Однако ничего поделать было нельзя - Надир часто уступал ей, желая порадовать, но сейчас ионийка видела, что он только пуще разгневается, если начать настаивать на своем. И Геланика склонилась перед своим повелителем, смиряясь с его решением.

Когда корабли покидали Самос, Геланике не было позволено даже проводить их: Надир заявил, что для нее трястись в повозке будет опасно.

Перс на прощание поцеловал ее в щеку, как государь свою царицу, а Геланика поклонилась - тоже церемонным придворным поклоном. Но на сердце было тяжело. Ионийка видела, что мысленно Надир уже не с ней.

Когда ее могущественный любовник ушел, Геланика легла на кровать, на подушки, и наконец-то наревелась всласть. Потом взяла зеркальце и полюбовалась своим опухшим лицом.

- И пусть там найдутся другие для его услаждения… так даже лучше, - мрачно пробормотала ионийка. - Зато царица может быть только одна, а прочие не будут значить ничего!

Сколько женщин было у Дария, кроме Атоссы? И кто слышал о них вне стен гарема? Одна лишь Атосса прославила себя на весь свет, и сын ее Ксеркс возвышен над всеми!

Геланика не заметила, как задремала.

Проснулась она уже поздно ночью, оттого, что захотела по нужде, - Геланика теперь чаще обычного чувствовала позывы облегчиться. Молодая женщина села на кровати и прислушалась - ночная тишина казалась ей тревожной… Хотя это, конечно, потому, что Надир уехал. Стража на своих местах, а значит, ничего не может случиться.

Рабыня мирно посапывала в своем углу. Геланика улыбнулась и, присев на корточки, вытащила из-под кровати глазурованный горшок с крышкой.

Потом ей захотелось пить - и непременно гранатового сока, оставшегося с вечера: ребенок часто требовал чего-нибудь этакого. Старуху будить было долго, и Геланика сама пошла на кухню, с удовольствием утопая босыми ногами в мягких коврах. Она даже Надира приучила снимать сапоги и переобуваться в домашние туфли в ее комнатах, чтобы ничего не пачкать.

На уютной кухоньке, с печью, жаровней и полками, уставленными пузатыми горшочками, Геланика налила себе соку из синего стеклянного кувшина. С наслаждением осушила чашку, потом налила еще…

Внезапный шорох со стороны окна заставил ее замереть; волосы на голове зашевелились. Грабители, подумала ионийка.

А стража, как всегда без хозяина, спит и ухом не ведет!..

Стараясь не шуметь, Геланика стала медленно обходить стол, продвигаясь к двери. Еще шажок, еще - и она выскочит в коридор, и уж тогда подымет крик! Слыша только собственное прерывистое дыхание, Геланика повернулась в ту сторону, откуда раздался шорох…

В следующий миг кто-то прыгнул на стол у нее за спиной; а потом мозолистая мужская ладонь запечатала ей рот. Геланика замычала от ужаса. И тогда почувствовала у своей шеи холодное острие ножа.

Она услышала голос, который надеялась никогда больше в жизни не услышать.

- Забавно, правда? Муж выкрадывает жену у любовника. Гораздо чаще случается наоборот!

Геланика закрыла глаза, чуть было опять не обмочившись. Нет, это ей снится, это слишком ужасно, чтобы быть правдой…

Она невольно дернулась, пытаясь высвободиться; и тогда острие сильнее укололо ее.

- Закричишь - перережу глотку. Я успею раньше твоей стражи, - прошептал ей на ухо Критобул. Потом он чуть ослабил хватку. - Ну, так как?..

- Пусти, - взмолилась Геланика. Она даже не пыталась понять, каким чудом ее муж сюда попал. - Я… Я беременна!

Критобул отпустил ее, и Геланика быстро повернулась к нему лицом. Критянин ухмыльнулся ей, сидя на столе на корточках и поигрывая ножом; а потом быстро соскочил на пол, оказавшись между нею и выходом. Мгновенно отступив, Критобул захлопнул дверь.

- Ну а теперь давай потолкуем.

Геланика уже несколько успокоилась: поняла, что прямо сейчас муж убивать ее не намерен.

- Чего ты хочешь?

- Тебя, - ответил Критобул, не сводя с нее глаз. Невероятно, но Геланика прочитала во взгляде критянина желание. - Мы уйдем отсюда вдвоем, или я уйду один… но ты этому уже не порадуешься.

- Ты не сможешь выкрасть меня, - прошептала Геланика, не сводя глаз с его ножа, с блестящей костяной рукоятки, обточенной в виде дельфина.

Критобул улыбнулся.

- Отчего же не смогу?

Он подбросил нож и ловко поймал его за лезвие.

- У меня здесь есть помощники, женушка. И, ты думаешь, мы зря выжидали, пока твои персы покинут остров?