- Слышно, что сама царица ранена и при смерти, - толковали на фиванских рынках. - Или персы ее уже убили, а нашим представляют, будто она жива, чтобы всех запутать. Чтоб этим треклятым собакам сдохнуть!

Эльпида чуть не выкинула ребенка, когда впервые услышала такое. Но потом отлежалась, успокоилась: теперь, как ни странно, ей полегчало, потому что ждать осталось недолго.

И однажды, когда Эльпида сидела во внутреннем дворике, среди олеандров, и пряла красную шерсть, хозяйка пришла и сказала, что ее хотят видеть… Эльпида сразу же поняла, кто и почему. Неужели война уже закончилась?..

Нет, нет - тогда все в Фивах только об этом бы и кричали.

Быстро оправив свою одежду, Эльпида пошла в общую комнату. Там сидел незнакомый моряк.

Почему она сразу решила, что перед ней моряк, - гетера сама не знала. Может быть, об этом говорила особенная развязная поза, - он сидел, облокотившись на широко расставленные колени, - или слишком прямой оценивающий взгляд, или неистребимый запах соли и смолы?

- Хайре, госпожа, - широкоплечий темноволосый незнакомец встал, покачнувшись, как человек, отвыкший ходить по твердой земле. Эльпида улыбнулась, видя, что не ошиблась насчет своего гостя. Но потом ощутила обморочную слабость, поняв, что сейчас все узнает о муже и об ионийской войне…

Она опустилась в кресло позади, и моряк тоже сел. Когда он увидел, что Эльпида готова слушать его, сразу же перешел к делу.

- Госпожа, я к тебе с вестями от твоего мужа. Скажу тебе сразу, что Никострат жив.

Эльпида закрыла глаза, ощущая безмерное облегчение. Она погладила свой живот; поморщилась, ощутив, как ребенок брыкнулся, словно тоже приветствовал это известие.

Гетера опять посмотрела на гостя - он улыбался, радуясь за нее; но за себя, похоже, не радовался. Внезапно Эльпида ощутила страх, еще сильнее, чем раньше. Никострат жив?.. Но что это значит - война закончена… и греки победили? Но почему тогда они не возвращаются?

И, стало быть, Поликсена повержена… жива ли она еще, и чем все это кончилось для Ионии?

- Кто ты? Ты не назвался, - голос Эльпиды пресекся, и она потерла горло. - Скажи мне… война в Ионии кончена?

- Кончена, - серьезно ответил гость. - Но здесь еще не знают об этом. Греки разбиты.

Моряк встал и поклонился Эльпиде.

- Мое имя Теламоний, я служу под началом у Калликсена, наварха Афин. Мой господин увел от берегов Ионии греческий флот, когда стало ясно, что персы одолевают…

Теламоний бессознательно сжал висевший на груди амулет - волчий клык.

- Спартанцы все погибли. То есть все спартиаты, и большая часть благородных мужей, - поправился он. - Но больше половины периэков уцелело - алые плащи прикрывали остальных эллинов при отступлении.

- Конечно, от них другого и не ждали! Но как же тогда Никострат уцелел? Он сейчас… в плену? - догадалась Эльпида, холодея.

- Почитай что так. В плену у своей матери, - ответил Теламоний. - Царица спасла сыну жизнь, а теперь он хочет спасти свою семью! Мой корабль ждет, чтобы забрать тебя в Ионию, госпожа, как можно скорее!

Эльпида обо всем догадалась.

- Мне будут мстить за моего мужа?.. За его… предательство?

- За все сразу, - мрачно ответил моряк. - Когда случается такое большое бедствие, страсти затуманивают рассудок, и люди мстят невинным…

Он осекся, с опаской глядя на нее, - испугался, как бы брюхатой опять не стало дурно. Но ионийский посланец ошибся: именно теперь, наконец узнав все, Эльпида ощутила спокойствие и уверенность. Она улыбнулась Теламонию, сцепив руки на животе.

- Благодарю тебя. И я готова плыть с тобой в Милет прямо сейчас, если нужно.

***

Рана Поликсены зарубцевалась и почти полностью исцелилась через двадцать дней после победы. Царица мало-помалу возобновила занятия гимнастикой, начала принимать ванны, и смогла смотреть на себя в зеркало с прежним удовлетворением.

Почти с прежним… если только забыть о том, сколько отважных сородичей погибло по ее вине, сколько насилия совершилось по ее воле. И продолжало совершаться: теперь, когда Поликсена так недвусмысленно заявила всей ойкумене, что раз и навсегда избирает тиранию для себя и для Ионии…

В скором времени после того, как Теламоний отправился в Фивы за семьей Никострата, стало известно, что греки возвращаются домой. Похоже, ионийское поражение отбило у них охоту воевать с персами на чужой земле. Во всяком случае, в нынешнем году.

Когда Эльпида приплыла в Ионию и в первый раз ступила во дворец, Поликсена устроила большое празднество. Она впервые видела, как Никострат, вновь очутившийся в царских палатах, радуется от всего сердца. В этот день был устроен народный праздник - выкатывали на улицы на повозках огромные бочки с вином, разносили блюда белого хлеба, соленых оливок, копченой рыбы; жарили на вертелах целые бычьи и свиные туши, царские вестники разбрасывали деньги и подарки. Люди Милета ели, пили, плясали и, захмелев, выкрикивали здравицы Поликсене. И в других городах, по всей Ионии, подданные славили царицу и пировали на ее счет…

Празднества продолжились и на другой день. В этот второй вечер Поликсена заметила в зале Делия. Ее спаситель присоединился к царским лучникам и подолгу упражнялся вместе с солдатами Мелоса; но пробрался на пиршество по праву человека, близкого к царице.

Делий был одет в белоснежный хитон и зеленый гиматий, сколотый на плече зеленой же хризолитовой застежкой. Он теперь получал жалованье, и принарядился к такому дню на собственные средства; и, похоже, посетил дорогую баню. Поликсена все время чувствовала на себе упорный, молящий взгляд молодого человека.

Она раньше, чем прошлым вечером, покинула пиршественный зал и велела своей прислужнице Аглае передать Делию, чтобы он пришел к ней; и еще приказала приготовить для себя отвар сильфия. Догадливая рабыня ни о чем не спросила. Поликсену сейчас почти не заботило, что скажут об этом другие.

Царица сама снимала тяжелые украшения, сидя перед зеркалом, когда услышала сзади мужские шаги. Как в ту ночь, когда Гобарт пришел к ней и, воспользовавшись ее растерянностью, овладел ею почти насильно.

Молодой вольноотпущенник робко остановился у Поликсены за спиной - а потом, набравшись храбрости, склонился и поцеловал ее в плечо…

Поликсена стремительно обернулась. - Сядь рядом, - велела она юноше, а потом бросила Аглае:

- Оставь нас!

Рабыня быстро удалилась и затворила за собой двери.

Царица и ее воздыхатель остались вдвоем. Делий опустился на колени рядом с Поликсеной и прижал к губам край ее одежды; он тяжело дышал от страсти. Он весь горел от восторга и стыда.

Поликсена положила руку на его темнокудрую надушенную голову и заставила взглянуть на себя.

- Ты пришел ко мне этой ночью, потому что я так обязана тебе? Или потому, что еще не знал женщины? А может, потому, что я могу осыпать тебя милостями… или убить, если ты мне откажешь?..

Пальцы царицы стиснули волосы юноши до боли. Но он не отвел глаз.

- Нет, - хрипло ответил Делий. - Я знаю, что моя жизнь в твоих руках, но не боюсь. И не хочу стать царским любимчиком.

Молодой вольноотпущенник прижался губами к ее колену.

- Я давно люблю тебя, моя единственная госпожа. И я вижу, как ты одинока среди тех, кто тебя любит!

- Правда?..

Рука Поликсены разжалась.

- Так ты пришел… избавить меня от одиночества?

Делий кивнул. Не поднимая головы, он начал целовать ее раненую ногу, обнажая ее; голубой виссон скользил кверху. А потом вдруг Делий встал и подхватил царицу на руки.

Она успела оценить, какой силой налилось его тело, которому молодой иониец не давал поблажки. Но, отнеся Поликсену на ложе, Делий опять превратился в робкого поклонника. Он прикасался к ней так, точно она и вправду была ожившей богиней, и только глаза жадно ласкали ее…

Поликсена улыбнулась и приподнялась на постели; а потом вдруг очутилась сверху. Взяв в ладони голову юноши, она страстно поцеловала его.