- Это хорошая новость. А ты… господин, - с усилием сказал лекарь персу, - ступай к государыне, получишь свою награду!

- Не указывай мне, - огрызнулся Бастур.

Однако он повернулся и ушел. Бастур понимал, что лекаришка прав и он должен как можно скорее предстать перед царицей. Хотя о том, что ее сын здесь, ее наверняка уже уведомили.

Шагая в сторону покоев Поликсены, Бастур услышал шум шагов и остановился. Шум шагов и деревянный стук! Царица уже сама направлялась сюда!

Бастур отступил к стене, и, когда царица со своей свитой приблизилась, склонился перед нею, прижав руку к сердцу.

- Государыня, да будет тебе известно…

- Я знаю! Потом, потом, - Поликсена, которая шла, припадая на ногу и опираясь на черный посох, нетерпеливо отстранила воина свободной рукой, даже не посмотрев на него. Бастур ощутил гнев; но тут заметил, что лицо женщины побелело от напряжения и боли. Она сама была недавно ранена и спешила увидеть страждущего сына!

“Я подойду к ней позже”, - подумал перс.

Но когда царица со своими слугами и служанками прошла, он последовал за нею: это было не зазорно.

Поликсена остановилась на пороге спальни сына, тяжело дыша: у нее все путалось перед глазами. Ей казалось, что боль Никострата слилась с ее болью, и отныне они нераздельны…

“Сейчас я увижу его… О Зевс, мною забытый!”

Когда она отдышалась, то ощутила, как Делий взял ее под руку.

- Идем, госпожа?

- Идем, - одними губами произнесла царица. И шагнула вперед, готовясь взглянуть в лицо чудесно обретенному первенцу.

Никострат, укрытый до пояса покрывалом, с повязкой на голове и на правой руке выше локтя, казалось, мирно спал в своей постели. Увидев, что он совсем наг, Поликсена сдвинула брови, намереваясь прогнать посторонних… но тут же забыла об этом. Щеки спартанца пылали, и лоб был горячим.

- Лихорадка, но неопасная. Обычное дело после боя, - сказал Клитий. - А вот его голова…

Поликсена опустилась на стул, наконец дав отдых ноге; царица по-прежнему сжимала свой жезл.

- Что - его голова? Говори толком!..

- Этот воин дважды ударил его, когда брал в плен, - Клитий выискал в свите царицы Бастура и указал на него.

Поликсена впилась взглядом в перса.

- Ты бил моего сына по голове?..

Бастур поспешно склонился, пряча глаза.

- Это было необходимо, царица. Прошу простить меня. Иначе бы он не дался.

- Это верно, - сказала Поликсена через несколько мгновений. Царица сдержала себя. Какое-то время она рассматривала азиата, а потом так же тихо закончила:

- Мы поговорим с тобой позже. Ступай.

Еще раз почтительно поклонившись, Бастур удалился. Теперь он не сомневался, что для него все кончится благополучно… впрочем, как и для царевича.

Поликсена подробно расспросила врача о состоянии сына. Никострата два раза стошнило, однако он приходил в себя и, по-видимому, осмыслил окружающее; голова, похоже, болела сильно и кружилась. А теперь он опять впал в забытье.

- Его сознание помрачено, царица, - он наполовину спит, а наполовину бодрствует, - сказал лекарь.

Поликсена кивнула.

- Со мной было то же, когда меня ранили в голову…

Она приободрилась. Было похоже, что за жизнь Никострата можно не опасаться, если он останется в покое. А вот его рассудок и честь могли пострадать серьезнее.

Не сдержавшись, царица склонилась над сыном и позвала:

- Никострат!

Она не ждала, что Никострат ответит; но вдруг его серые глаза открылись. Спартанец смотрел на нее с полным осознанием своего состояния - и теперешнего положения.

- Приветствую тебя, мама…

Поликсена улыбнулась ему; глаза ее увлажнились.

- Ты жив и снова со мной!

Никострат прикрыл глаза и сжал в обеих горстях свое вышитое покрывало. Очевидно, головная боль была мучительна.

- Никогда не думал… что меня возьмет в плен собственная мать. Ты будешь торговаться с греками, царица?

Поликсена с испугом поняла, что Никострат догадался о ее сговоре с персами без всяких объяснений. Но так было даже лучше.

- Я не стану использовать тебя в переговорах, сын, и это мне не помогло бы. Ты жив, хотя десять раз мог бы умереть до того, как мы снова встретимся… и я счастлива тебя видеть, - твердо промолвила она.

Губы спартанца искривились, плечи дрогнули, словно он пытался усмехнуться… но царевич ничего не сказал.

Поликсена провела рукой по его слипшимся темным волосам.

- Прошу тебя, прибереги свои слова и свою ярость до тех пор, пока не встанешь на ноги. Тебе нужен покой.

Никострат опять не ответил; однако кивнул. Поликсена печально улыбнулась ему и поднялась со стула.

- Клитий, ты отвечаешь за его здоровье, слышишь? А мне нужно идти.

В такой день она не могла сидеть с недужным сыном, даже впервые увидев его через год после разлуки. За стенами Милета все еще шла жестокая битва; и в городе тоже начались беспорядки. Мелос с самого утра был там и еще не возвращался.

В скором времени после того, как Поликсена вернулась на террасу, откуда смотрела на город, прибежал гонец-грек. В крови, в пыли… очевидно, только что с поля боя.

- Греки отступили, царица! Мы удержали город!

Поликсена стиснула подлокотники кресла и подалась вперед.

- Много убитых?..

- Очень много! И с их стороны… и с нашей, - ответил иониец с запинкой.

Поликсена беззвучно рассмеялась.

- Они и вправду могли бы уйти! Но ведь не уходят?

Она молчала несколько мгновений… измученный вестник ждал, не смея напомнить о себе. Потом царица распорядилась:

- Скажи внизу, что я желаю видеть Мануша и выслушать его доклад… если он жив. А сам иди отдыхай.

Когда гонец ушел, Поликсена откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, чтобы тоже немного отдохнуть перед этим разговором. Ничего еще не кончилось; и конца не предвиделось.

========== Глава 194 ==========

Три тысячи убитых было с ионийской стороны, при самом грубом подсчете, - из них свыше двух тысяч оказалось персов и вавилонян, остальные египтяне и греки. Мануш понимал жестокую необходимость сократить количество ртов и уменьшить численность своей армии, - и, однако, глядя азиату в лицо, Поликсена ощущала, что никогда не выплатит этот кровавый долг…

Мелос пришел раньше - с беспорядками в городе удалось справиться быстрее, чем подвести итоги сражения. И теперь он внимал главнокомандующему, сидя в зале с фонтаном рядом с госпожой. Мануш расхаживал перед ними по полу в черную и белую клетку, заложив руки за спину, - и двое эллинов слушали его как провинившиеся ученики.

- Почти четыре тысячи воинов Парсы потеряно убитыми за два дня! За два дня! И теперь, - военачальник повернулся и ожег яростным взглядом Мелоса, - выясняется, что и в тылу нас ждет измена? Отныне за каждого из ионийцев, кто убьет перса, неважно… воина, женщину, ребенка… я прикажу сдирать кожу с десяти его товарищей!..

Мелос встал, пошатнувшись: сегодня он сам был ранен.

- В таком случае, господин, лучше тебе сразу отдать приказ вырезать все местное население и объявить Милет городом персов, - сказал он, бледный и спокойный. - Правда, не ручаюсь, что это сдержит нападающих. Как и вождей восстания в других полисах.

Мужчины несколько мгновений впивались друг в друга убийственными взглядами. Поликсене стало страшно… так страшно, как не было даже в тот день, когда Делий позвал ее на берег, чтобы укротить персов Тизаспа. Царица сжала в кулаке свой посох; а потом вдруг хватила им об пол, так что оба противника чуть не подпрыгнули.

- Ты еще ничего не сказал нам о потерях, понесенных врагом, - громко сказала Поликсена.

Мануш уставился на царицу, точно не понимал, что она здесь делает: как видно, в этом отношении мужчины были неисправимы. Но потом он совладал с собой и ответил:

- Греки хоронят своих убитых, кого успели захватить. Остальных мы не позволили… Мы насчитали тысячу…