Спартиат, также одетый в алый плащ, поднял руку, одобрительно кивая.

- Я рад, что ты первым это высказал. У тебя есть задатки командующего, - похвалил Эвримах. Он оглядел своих сородичей и усмехнулся.

- Что ж, для этого мы здесь и собрались - выработать новую наступательную тактику. Смотри на этих воинов как на превосходную боевую машину, которую можно перестроить для любых целей…

Никострат посмотрел на спартиатов, потом на благородных мужей, стоявших позади, - его поразило, что они простояли не шелохнувшись все это время. Дициплинированы они были куда лучше его самого; и в выносливости, как и в умении терпеть боль, конечно, намного его превосходили. Никострат оглядел свое скромное вооружение и расправил плечи, сразу ощутив, как заныла недавняя рана…

- А где остальные? - спросил он, все еще не ощущая в себе достаточно отваги, чтобы начать распоряжаться в этом войске.

- Там, - Эвримах кивнул в сторону людей, копошившихся среди палаток. - Там периэки, а также илоты и оруженосцы, которых привели с собой твои воины.

Никострат передернул плечами.

- Холодно, - пожаловался он; а потом широко улыбнулся спартиату. - Погреемся, господин?

Эвримах засмеялся.

- Командующий приказывает погреться! - крикнул он всему отряду. - Выполнять! Разбиваемся на пары!

Никострат заночевал в лагере, в простой солдатской палатке, - они закончили уже при свете костров, разведенных на мерзлой земле. В ходе учений и после них царевич еще знакомился со своими гоплитами, стараясь запомнить как можно больше имен и даже благородных родов… Он не утруждал себя настолько даже тогда, когда был со спартанцами в походе полтора года назад. Никострат так устал, что уснул, едва только улегся и завернулся в свой плащ.

Посреди ночи он, однако, проснулся от холода и боли во всем теле; а рана в груди жгла так, будто во сне его пригвоздили к земле. Лаконец приподнял голову и различил рядом алый отворот плаща и взлохмаченную светловолосую голову Эвримаха, который спал сном младенца. Его не беспокоили ни ломота в костях и мышцах, ни мороз - а ведь спартиат был вдвое старше и должен был бы быстрее выдохнуться…

Обзывая себя размазней, Никострат улегся обратно и завернулся поплотнее в плащ. Но он долго еще ворочался, и намял себе бока на тонкой войлочной подстилке, пока не нашел удобное положение. Никострат заснул; и, казалось, совсем не успел отдохнуть, когда его похлопали по плечу, вынудив открыть глаза.

- Подъем, - сказал Эвримах.

Никострат, моргая, сел и встряхнулся: тело сразу же запросило пощады. Когда молодой воин посмотрел в сторону входа, ему показалось, что еще не рассвело.

- Полагаю, весь лагерь уже на ногах?..

Спартиат усмехнулся.

- Что же ты так дурно обо мне думаешь? Нет, царевич, мы с тобой встаем одними из первых, как и следует начальникам. А теперь просыпайся, илоты уже готовят завтрак…

Никострат прожил в лагере еще четыре дня, тренируя своих воинов по-спартански, с рассвета до заката: Эвримах обучил его групповым упражнениям, которые спартанцы обычно проделывали. А потом, рискуя навлечь несмываемый позор на свою голову, сын Поликсены сказал эномотарху, что ему нужно съездить домой, проведать жену.

- Она у меня… Она беременна, - сказал Никострат, отбросив приличия. - И, конечно, очень за меня беспокоится.

Эвримах зорко осмотрел его - и в неярком зимнем свете разглядел, как его подопечный осунулся и даже сгорбился. Никострат почти висел на своем копье, которое упирал в землю.

Спартиат кивнул.

- Конечно, жена беспокоится. Думаю, мне тоже пришло время проведать мою, - сказал он. - Что ж, объявим день отдыха.

Он осмотрел лагерь, кипевший сосредоточенной муравьиной жизнью. Каждый в нем знал свое место, и это маленькое военное поселение уже казалось городом - подобием Спарты, выросшим на беотийской почве.

- Скажи им, полемарх, что у них тоже день отдыха! - велел Эвримах Никострату. - Будет нечестно нам расслабляться одним, не так ли?

Глядя в светлые безжалостные глаза этого военачальника, Никострат впервые по-настоящему прочувствовал, что значат спартанский закон и дисциплина, общая для всех… Как он заявит сейчас этой тысяче, что уезжает домой, потому что жена заждалась?..

Никострат сжал кулаки и решил высказать все начистоту.

- Спартанцы! - гаркнул он во всю силу надсаженных легких. - Всем слушать меня! Объявляю сутки отдыха!

Все воины, оруженосцы и даже рабы воззрились на него с недоумением - а потом по лагерю прополз осуждающий гомон. Этот слабак, этот навязанный чужой волей начальник бросает их, не успели они размяться?..

Никострат не позволил себе дрогнуть - хотя презрение к себе самому, читавшееся в глазах спартиатов, почти наполнило его, как ледяная вода…

- Воины, - сказал он громко. - Я недавно был тяжело ранен в грудь, как знают некоторые из вас, и еще не восстановил силы. Мне стыдно, что я вынужден покинуть лагерь, но я действительно нуждаюсь в отдыхе. Вы все тоже можете заняться своими делами - а можете продолжить наши упражнения… Думаю, вы будете друг другу лучшими менторами, чем был бы для вас в эти сутки я.

Он замолчал и отступил назад.

- Довольно, - тихо сказал Эвримах. - Они поняли.

Когда они вдвоем ехали назад в город, Эвримах сказал воспитаннику:

- Это еще малое дело. Но мужество, как мы понимаем его в Лакедемоне, не есть безумное опьянение кровью. То, как ты повел себя перед ними, и есть проявление андреи - спартанского мужества…

- Я начинаю понимать, - ответил молодой воин.

* Лох - в Спарте воинское подразделение в 256 человек.

* Гомеи (“Равные”), или спартиаты, - сословие в Спарте, состоявшее из мужчин, обладавших полными гражданскими правами.

========== Глава 183 ==========

Царский корабль снова начали спускать на воду в бухте, когда солнце повернуло на весну. Уже припекало почти по-весеннему; Мелос часто присоединялся к Поликсене во время морских прогулок, и за эти часы они обсудили все, что только было можно. Во время третьей такой прогулки иониец похвалился своими успехами.

- Пятнадцать тысяч, госпожа. Пятнадцать тысяч ионийцев мы собрали под знаменем свободы! Думаю, удалось бы и больше, если бы не персидские соглядатаи и не гарнизоны, в которых каждый солдат - соглядатай…

- А какова численность персов? - спросила Поликсена. - Осенью Гобарт говорил мне, что восемь тысяч, - и я сама недавно видела, что Мануш и его сотники обучают пять тысяч ратников. Хотя, конечно, на глаз мне этого не определить. И мне кажется, что этого слишком мало, даже если забыть об армии Тизаспа… как жаль, что теперь не выяснить, что с ними!

- Ты правильно думаешь, что этого мало, - ответил иониец. - Твои персы, скорее всего, солгали тебе еще тогда, когда называли численность войска…

- Гобарт говорил, - сухо сказала царица. - Он говорил со слов брата - и не лгал…

- Ну, значит, Мануш солгал, если ты так уверена в своем возлюбленном, - Мелос усмехнулся. - А этот Мануш не промах, пусть и выглядит недалеким служакой: он понял, чем кончится дело, раньше Гобарта, которого ты обворожила подобно Цирцее. Во всяком случае, наши разведчики докладывали нам, что силы персов теперь насчитывают не менее тридцати тысяч. И это только пехота.

Мелос повел головой и вдохнул устричный запах моря.

- Похоже, Мануш посылал за помощью к нашим соседям - карийцам и лидийцам. Если даже не вводил тебя в заблуждение с самого начала.

- Так, - пробормотала царица сквозь зубы. Она даже не была слишком удивлена. - Очень хорошо, что вам удалось все это выяснить. Но действовать нужно в расчете на то, что персы располагают и другими скрытыми силами…

Мелос дотронулся до ее плеча.

- Зима на исходе, - сказал он. - Надвигается голод, царица. До сих пор Ионии не приходилось содержать такую армию, и голод может стать нашим союзником, как и наоборот…