Ферендат удивился.

- Почему не раньше?

- Потому что я сам покину Египет никак не раньше. Нам с тобой многое нужно сделать, и мне никак нельзя преждевременно дать о себе знать ионийцам, - терпеливо объяснил Тизасп. Он начал чувствовать превосходство над этим сластолюбивым и слабовольным правителем, так же, как Дарион. - А хранить мои алмазы я никому другому не доверю. Пока я с ними, дети в безопасности.

В этом Тизасп преуспел, опередив и всезнающих египетских жрецов. Варазе и Фарнака поселили в детских комнатах дворца, где хватало детей персидской знати, которые в основном народились уже в Египте. Братья нашли себе приятелей, которые помогли им освоиться в незнакомой стране, и теперь проводили время намного веселее. Для Варазе и Фарнака дни летели незаметно… и братья почти враждебно взглянули на Тизаспа, когда перс однажды появился на пороге их комнаты и сказал, что им пора плыть обратно в Ионию.

Тизасп теперь редко приходил к мальчикам и редко рассказывал им сказки; и в конце концов даже Фарнак ощутил, что этот человек для чего-то их использует. Но поделать ничего было нельзя, пришлось подчиниться.

Однако Тизасп был вовсе не намерен возбуждать ненависть в своих воспитанниках. Он усадил их рядом и рассказал, как можно правдивее, что они едут сражаться с людьми, которые отняли трон у их отца. Когда они победят, Варазе и Фарнак опять сделаются наследниками, а потом один из них станет править Ионией, как Дарион…

- И который из нас? - воскликнул Варазе.

- Об этом рано говорить, маленький господин. Но вы, конечно, будете всегда помогать друг другу, - ласково ответил наставник.

Теперь будущее предстало царевичам в новом свете: они даже ощутили дружеские чувства к Тизаспу, который в последние дни перед путешествием проводил с ними много времени, играл с ними и разговаривал.

Они вышли в море довольно поздно - плавание оказалось долгим и изматывающим: несколько раз мальчикам пришлось пережидать непогоду в трюме, вымокнув в своей плотной шерстяной одежде с головы до ног, борясь с тошнотой и страхом. Но наконец они опять ступили на берег Хиоса.

Несколько дней Варазе и Фарнак провели в палатке у моря, с Тизаспом; а потом, как и в прошлый раз, пестун отвез их в город. Он простился с ними почти со слезами. Царевичи тоже чуть не заплакали, расставаясь с ним: даже у недоверчивого Варазе стало тяжело на сердце. Этот человек и вправду заботился о них, и ближе Тизаспа у них никого не осталось.

Пять дней братья прожили одни, только в обществе слуг. А на шестой день к ним в дом зашел человек, которого они никогда прежде не видели.

Это был высокий светловолосый и голубоглазый грек - очень крепкий, покрытый морским загаром, в простом хитоне и плаще. Почти так же, как появление незнакомца, Варазе поразила его одежда. Он до сих пор не мог привыкнуть говорить с варварами, которые ходили почти голые!

- Кто ты? - повелительно воскликнул мальчик, выступая вперед и заслоняя собой брата. - Где Тизасп?

Светловолосый грек сочувственно улыбнулся. Он присел на корточки напротив детей: было видно, что чужак ничего не боится.

- Думаю, Тизаспа вы больше не увидите, - так же по-персидски ответил он. - И это очень хорошо для вас, малыш, пусть ты этого пока и не понимаешь.

Варазе побледнел. Несмотря на страх, черные глаза мальчика загорелись гневом.

- Ты убил его?..

- Нет, - грек покачал головой и встал. - Я не убивал Тизаспа, но он почти наверняка мертв. А вам двоим придется пойти со мной, прямо сейчас!

Дети схватились за руки: они не проронили больше ни слова, не сводя глаз с мощного эллина. Небольшой жизненный опыт царевичей не оставлял сомнений, что все именно так и будет, как сказал этот незнакомец.

========== Глава 179 ==========

Дверь дома Калликсена на Хиосе скрипнула в неурочный час, одной холодной осенней ночью. Две его подросшие дочери, Миртала и Гестия, сразу же вскочили с постелей, чутко прислушиваясь; но встречать не побежали. Мать в таких случаях строго наказывала им не обнаруживать себя.

“А если услышите шум, крики… сразу бегите черным ходом и задами, - говорила Филлида. - Может быть, спасетесь!”

У них в городе было несколько проверенных знакомых, к которым не стыдилась обращаться за помощью и сама жена полемарха. Увидев в коридоре свет и услышав взволнованный голос рабыни, двенадцатилетняя Миртала, подняв палец, шепнула сестре:

- Кажется, это свои!

А вслед за этим десятилетняя Гестия ахнула:

- Отец вернулся!..

Девочка бросилась встречать, забыв предупреждения; Миртала, хотя тоже была радостно потрясена, последовала за сестрой чуть погодя. Кто мог знать, зачем отец вернулся! У Калликсена было много тайных дел, о которых он даже домашним не рассказывал!

Однако, услышав громкий счастливый голос отца, Миртала без раздумий кинулась к нему. Моряк, стоя в прихожей, уже прижимал к груди жену и младшую дочь, которые плакали от радости; и Миртала, подбежав к ним, обняла их всех сразу…

Потом Филлида провела мужа в общую комнату и усадила, велев служанке подать вина. Жена Калликсена уже сделалась серьезной, как будто восторга встречи хватило ненадолго, - но на самом деле Филлида знала, что возвращение хозяина дома почти всегда связано с какой-нибудь опасностью.

Увидев при свете лампы новые морщины на лице, новые шрамы на сильном теле мужа, Филлида хотела расспросить Калликсена, с чем он приехал и почему в такой поздний час. Но моряк спросил первым:

- Как вы тут живете без меня?

Филлида, бодрясь, улыбнулась.

- Хорошо. Только очень тебя не хватает, муж мой. Девочки так тебе…

Тут афинянка заметила, что в дверь просунулись две золотисто-рыжие головы, и сердито шикнула на дочерей:

- Идите спать!

- Нет, жена, пусть побудут с нами, - Калликсен ласково кивнул Гестии и Миртале и сделал им знак. Две девочки, худенькие и голенастые, но обещавшие вырасти очень хорошенькими, робко протиснулись через полуотворенную дверь и остановились на расстоянии от родителей.

- Садитесь, - моряк нахмурился, оглядывая юных дочерей. Он повернулся к стоящей Филлиде. - Им пора уже многое узнать о нашей жизни. А я…

- Ты опять скоро покинешь нас? - Филлида ужаснулась, не сумев скрыть этого от детей.

- Надеюсь, что смогу перезимовать с вами… но может быть всякое, - ответил Калликсен. Филлида кивнула, опустив глаза; и девочки тоже кивнули, украдкой опасливо переглянувшись.

Этим летом и осенью Хиос натерпелся страха, после того, как в лагере персов был убит молодой сатрап: тогда даже в город ездили дознаваться, с кем могли быть связаны преступники. Под видом дознания азиаты и греки с других островов, присоединившиеся к ним, грабили богатые дома, кладовые и житницы, хватали и насиловали женщин: несколько десятков молодых женщин и девочек воины увезли с собою, связав и бросив на лошадей.

Граждане Хиоса попытались оказать разбойникам сопротивление, но оно было малоуспешным; к счастью для хиосцев, воинам Дариона некогда было задерживаться, и у них не было приказа разграбить город. Но Филлида с дочерьми и двоими слугами во время нападения убегали прятаться к друзьям Калликсена - в этой семье было много сильных мужчин. Филлиде и ее детям повезло, что дом славного афинянина был совсем простым на вид и не имел особых примет: вернувшись, женщины нашли его нетронутым.

Калликсен многое прочел в теплых карих глазах жены, на ее лице, отмеченном следами невзгод. Он привлек Филлиду к себе.

- Мне ужасно жаль, что вам пришлось… приходится такое терпеть без меня! Если бы только я чаще бывал дома…

- Я знала, кого беру себе в мужья и что будет ждать меня в этом браке, - отозвалась Филлида. Будучи дочерью афинян, но сама островитянка и вынужденная вести жизнь островитянки во время длительных отлучек мужа, она была тверже характером и самостоятельней, чем большинство афинянок. Филлида погладила мужа по светлым волосам своей обветренной натруженной рукой.