* Герма - в греческом искусстве четырехгранный столб, завершенный головой бога Гермеса; нередко дополнялся фаллосом как символом плодородия.

========== Глава 174 ==========

Приехав в Фивы, Никострат поселился у одного из друзей и дальнего родственника Калликсена - а стало быть, он и ему приходился родственником. Своим появлением лаконец сразу же возбудил в хозяине чрезвычайное любопытство и подозрение: тем более, что Калликсен был известен давними связями с персами. Никострату ничего не оставалось, кроме как оказать гостеприимцу уважение доверием - сразу же открыть свое имя и рассказать о себе все как есть.

Немолодой нарядный фиванец с завитой черной бородой, по имени Эхион, был потрясен и даже напуган; но не настолько, чтобы отказать сыну ионийской наместницы в поддержке.

- Я сразу узнал тебя по жене, - сказал он Никострату. - Но не решался верить глазам, пока не услышал, кто ты такой.

- Ты узнал меня по жене? - воскликнул молодой воин: Эльпида давно уже не давала ему повода ревновать.

- Да, - с гордостью подтвердила сама Эльпида, прежде чем хозяин снова открыл рот. - Я была известна в Фивах… и, возможно, господин Эхион посещал собрания, украшением которых я выступала, - сказала она, взглянув на хозяина дома.

Обезоруженный Эхион рассмеялся.

- Уже то, что твоя супруга сидит рядом с тобой и отвечает сама за себя, выдает в ней подругу мужчин, - доверительно сказал он Никострату. - Хотя спартанские жены, по слухам, также славятся дерзостью.

- Да, - хмуро подтвердил лаконец. - Дерзостью в женщинах часто именуют способность себя защитить - и так говорят те, кто сам обделен мужеством!

Эхион так и взвился.

- Уж не я ли это, дорогой гость?..

Никострат поспешно качнул головой.

- Нет… Прости мою резкость. Но ты, как мне кажется, повторяешь то, что услышал от робких и тщеславных.

Эхион остыл; а потом даже улыбнулся.

- Узнаю спартанца и прославленную спартанскую учтивость, - сказал он. - Никогда не любил ваше племя, но ты мне нравишься!

Фиванец протянул руку и хлопнул сидевшего напротив Никострата по широкому плечу.

- Будьте как дома. Счастье, что я уже вдовец!

Он посмотрел на нахмурившуюся Эльпиду и сладко улыбнулся ей.

- Я хотел сказать, госпожа, что слухи о тебе с женской половины никуда не просочатся. Служанок у меня тоже нет, только рабы.

Эльпида понимающе кивнула.

- Благодарю тебя.

Она первой поднялась и поклонилась.

- С твоего позволения, я со своей служанкой оставлю вас. Мне нужно к сыну.

Эхион кивнул, еще раз улыбнувшись. Он проводил гетеру взглядом, а потом обернулся к Никострату.

- Совсем ты ее заездил! Вся красота полиняла, хотя не узнать ее нельзя. Такие женщины созданы, чтобы их холить и лелеять.

Никострат вскинул глаза. Он удержался от резкого ответа; хотя этот человек с бородой азиата и распутными речами нравился ему все меньше. Однако лаконец понимал, что не будь Эхион таков, он бы не связался с человеком вроде него.

Быстро поднявшись, Никострат поклонился.

- Я и моя жена еще раз благодарим тебя… за благородство и доброту.

- Рад быть полезным, - откликнулся фиванец. Он сцепил на коленях руки, так что ярко сверкнули самоцветы на пухлых пальцах. - Не желаешь ли ты известить царственную матушку о своем местонахождении? Уверен, она очень страдает, не зная, где ее сын.

В его тоне не осталось никакой игривости, а взгляд накрашенных глаз так и буравил гостя. Никострат отступил от неожиданности; он, конечно, предполагал, что фиванский богатей захочет выслужиться перед персами и обезопасить себя подобным образом, но не думал, что Эхион заговорит об этом с порога.

- Я извещу мою мать или покажусь ее посланникам, - сдержанно сказал царевич: он еще не решил, как вести себя с этим человеком. - Не сомневаюсь, что люди царицы скоро появятся в семивратных Фивах. Ваш город… привлекает и собирает богатства со всего света, - заметил он.

Эхион рассмеялся, ничуть не уязвленный намеком.

- Так и есть, мой благородный царевич. Мы еще храним сокровища и славу Микен, - похвастал он. - А знаешь ли ты, что у нас можно найти расписные саркофаги вроде египетских, которым по тысяче лет, и погребальные маски из золота? В сокровищнице Аполлона Исменийского* хранится маска самого Агамемнона. Древние цари Микен и Тиринфа велели себя бальзамировать, как в стране фараонов, откуда ты приехал…

- Так вы что, их откапывали? - с отвращением спросил Никострат. - И выставляете за плату?..

Эхион пожал плечами.

- Ничто не бывает захоронено навечно, и старое всегда дает пищу новому, - равнодушно сказал он. - Думаю, твоя супруга способна лучше оценить то, чем обладает древнейший город Эллады.

Никострат не ответил: ему было не привыкать к тому, что его называют неучем. Но есть многое, чего не добыть любомудрием, а только крепостью сердца и вооруженной руки. И почтением к тому, что всегда должно почитать.

Он, однако, был впечатлен красотой и величием Фив, ощутив аромат древности, свойственный малоазийским и египетским городам. Когда Никострат впервые отправился в одиночку побродить по Фивам, посетил Кадмею - фиванский акрополь с его старинной крепостью, Эдипов источник, ему вдруг стало жаль, что мать никогда не видела этого… что он ничего не может ей рассказать. К тому же, в Беотии, щедро орошаемой реками, повсюду радовали глаз зеленые луга и сады.

Зевс и Арес, усмехнулся лаконец сам себе, да он стал похожим на поэтического Мелоса!

Внезапно тоска по другу и по изменчивой, хитроумной и стойкой матери пронзила его как мечом. Никострат со стоном сжал голову руками и опустился на траву среди деревьев: в глазах у него помутилось. Рядом шумела речка Исмена, питавшая источник Ареса; фиванцы, торопившиеся по своим делам, с удивлением обходили чужеземца, выглядевшего больным, но никто его не окликнул.

Никострат встал и, пошатываясь, подошел к водоему; он развязал сандалии, чтобы не осквернять источник, потом зашел по колено в воду и, зачерпнув ее, умылся. Ему стало легче.

А ступив обратно на траву, он не обнаружил своей обуви. Никострат, в ярости, быстро огляделся… и увидел мальчишку, удиравшего во все лопатки.

- Стой!.. - заорал он и бросился вдогонку. - Стой, негодяй!

Произошел переполох, мужчины, которых оттолкнул с дороги, возмутились; но один молодой фиванец понял его намерения и крикнул:

- Держи вора!

Он был ближе к воришке и перерезал ему дорогу; мальчишка круто повернул, и Никострат настиг его. Лаконец схватил мальчика за шиворот и встряхнул.

- Отдавай мои сандалии!

Чумазый воришка всхлипнул и выронил украденное; а когда хватка Никострата ослабла, вырвался и ловко нырнул в толпу. Никострат не пожалел о нем.

- Благодарю тебя, - обратился он к фиванцу, который теперь дожидался, пока чужеземец на него взглянет.

Фиванец сверкнул улыбкой: это был щегольски одетый светловолосый молодой человек, однако, похоже, вовсе не изнеженный.

- Чудной ты! - сказал он. - Нездоров, что ли? Чего зеваешь?

- Я зазевался, - признал Никострат. - Я здесь чужой! - объяснил он.

Лаконец присел, чтобы обуться, и у него заныло в груди: опять чужой, как везде…

Но когда он выпрямился, фиванец дружески обнял его за плечи. Никострат вздрогнул и чуть не оттолкнул его, однако сдержался.

- Меня зовут Диомед, - сказал молодой человек. Видя, что Никострат не расположен к объятиям, он отнял руку; однако дружелюбия не утратил. - Пойдем, познакомлю тебя с друзьями! - предложил он.

Никострат пришел в замешательство.

- Меня ждет жена, - сказал он.

Диомед изумился.

- Так ты еще и жену сюда притащил! Я сам не женат, - объяснил он, беспечно улыбаясь. - Это всегда успеется!

Он с возрастающим интересом и уважением оглядел мощную фигуру собеседника.

- Ты спартанец, верно? Я слышал, вас там рано женят… Что же ты делаешь в Фивах?