Но родителям уже почти нечего было бояться, лишь несколько ступеней отделяло их от царства Аида. Мелос простился с царицей и женой и сел на корабль: до Эритреи он решил добираться морем.

Гобарт опять начал приходить в царскую опочивальню - они не ссорились с Поликсеной открыто и не мирились. Военачальник просто явился к ней однажды, как в первый раз, застав царицу, когда она готовилась ко сну: Гобарт обнял ее сзади, целуя в шею. Поликсена позволила отнести себя на ложе и отдалась персу - в этих объятиях не было прежней страсти, но ее тело привыкло к новому возлюбленному, и ей не хватало его ласк, несмотря ни на что. Ее тело давно научилось получать удовлетворение и требовало его: теперь Поликсена стала даже более чувственна, чем в молодости.

Потом они молча пили вино, лежа рядом и думая каждый о своем.

Вдруг Гобарт сказал:

- Мужа твоей дочери нет уже две недели.

Поликсена быстро повернулась к любовнику: у нее часто заколотилось сердце.

- И что с того?..

Перс медленно улыбнулся. Он взял прядь ее волос и стал играть ею.

- Ты сама знаешь, царица.

Поликсена сжала губы; она дернула головой, высвобождая волосы. Царица выпрямилась и села, обхватив колени.

- Гобарт, не нужно ходить вокруг до около. Эта персидская тактика со мной бесполезна.

Воевода продолжал пристально смотреть на нее. Несмотря на то, что кровь в ее жилах похолодела, Поликсена спокойно произнесла:

- Мелос очень давно не был дома - и, конечно, задержался. Даже если бы он вздумал бунтовать, мне бы он этого не сказал…

- Неужели? - перебил ее Гобарт.

- Конечно, нет, - сказала Поликсена. Она почти не преувеличила - в подробности заговора Мелос ее не посвящал; и, наверное, правильно делал. - Только подумай, какой у вас перевес… и каких заложников он оставил во дворце! - напомнила эллинка.

Гобарт некоторое время молчал: он неожиданно улыбнулся своим мыслям, и Поликсена сжала простыню в кулаке, молясь про себя. А потом перс сказал:

- Было бы в высшей степени неразумно ожидать от такого противника, как ты, полной сдачи. А тем паче от твоего родственника, потому что он мужчина и не трус… Я ожидал, царица, что ты будешь мне лгать, и почти не сомневаюсь, что ты лжешь теперь. Но ты уверена в моем снисхождении.

Гобарт вдруг повернулся и подмял ее под себя, не успела Поликсена вздохнуть: он навис над нею, опираясь на руки по обе стороны от ее лица. Эллинка закрыла глаза, ощущая жар его тела и ароматное дыхание, которое отдавало вином с гвоздикой.

- Ты уверена, что я не трону тебя и твою семью, потому что ты женщина… ты моя женщина и моя слабость, - услышала она шепот. - Потому что я люблю тебя.

Поликсена с силой закусила губу, чтобы не ответить.

- Ты мне лжешь… но твоя ложь честнее всего, что я видел в Персии, от моих наложниц, - прошептал военачальник. Он уткнулся лицом в ее волосы; потом опустился на нее и положил голову ей на плечо. - Мне жаль сейчас мужчин, которые не знали такой слабости, как ты… Как мне жаль…

Поликсена распахнула глаза и попыталась приподняться под его весом.

- Гобарт, - почти простонала она.

- Молчи, - оборвал ее перс. Он приподнял ее голову и жадно припал к ее губам; и жаркая страсть вновь захватила и закружила Поликсену. Сплетаясь в объятиях, они оба опять опустились до животных… или поднялись до богов, забыв о своем человеческом естестве и о долге.

Когда все кончилось, спать в ее постели Гобарт не остался: он ушел, не сказав ни слова. Поликсена, в изнеможении, заснула; но проснулась перед рассветом и не могла больше сомкнуть глаз. Встав с кровати, царица босиком расхаживала по спальне и думала, как быть, если она все же забеременеет, хотя и принимает сильфий… Ведь она некоторое время не пила его, пока Гобарт не спал с ней…

Потом она подумала о Мелосе и о том, стоит ли ее зятю возвращаться в Милет… и какой прием будет ожидать его здесь.

- Нет, - громко прошептала коринфянка, приставив палец к губам. - Гобарт не тронет его, он не солгал мне… по крайней мере, пока Мелос не вынудит его, обнажив оружие. Но до этого еще не дошло.

Она улыбнулась; и, вернувшись в постель, крепко заснула.

Через несколько дней начались роды у Геланики. Наложница Дариона, в противоположность Фрине, родила легко: у нее тоже появился мальчик. Поликсена пришла посмотреть на мать и дитя.

Геланика, лежавшая в постели, казалась слишком удовлетворенной для своего нынешнего положения… ее скорбь по Дариону и любовь к нему, возможно, были непритворными, но теперь расчет взял верх, и она давно уже строила какие-то новые планы. Геланика испугалась посещения царицы, но не слишком: может быть, эта женщина, как и сама Поликсена, уверилась, что ее не тронут… а может, эта зеленоглазая ионийка была недостаточно искусной притворщицей и слишком рано восторжествовала.

Поликсена улыбнулась ей.

- Ты хорошо себя чувствуешь?

Геланика на миг смешалась. Потом кивнула.

- Да, царица.

Поликсена задумчиво кивнула, глядя на нее; она потеребила свою густую черную косу, украшенную сердоликовыми подвесками в форме месяцев.

- Я тут подумала… может быть, когда ты окрепнешь, отослать тебя с ребенком на Хиос или Самос? Что ты на это скажешь?

На щеках ионийки выступили пятна. Она растерялась, не зная, насколько серьезна эта угроза… и насколько можно верить словам проклятой узурпаторши. Поликсена еще раз улыбнулась наложнице и вышла вон.

На самом деле она не опасалась Геланики, пока ее ребенок был совсем мал и беспомощен: потому что только в этом мальчике, наследнике Дариона, была ее надежда. Однако позже, возможно, появится необходимость избавиться от них обоих - хотя и не таким способом, какой она назвала Геланике.

***

Мелос вернулся в Милет через три недели. Он был отчего-то возбужден… может быть, от свидания с семьей и родными местами; а может, и не только. Фрина не решилась спрашивать мужа об этом, и Поликсена тоже помалкивала. Он сам пригласил их встретиться в покоях жены.

- Мои родители умерли, - сказал Мелос, когда все трое сели: в его голосе послышались и грусть, и удовлетворение. - Я пришел на их могилы и принес жертвы… я говорил с ними…

Иониец прервался. Он поправил низку жемчуга, блестевшую в волосах.

- Потом я попытался разыскать братьев, Автолика и Неокла. Нашел только Автолика, который узнал меня в моем царском наряде, лишь когда я представился… Брат сказал мне, что если я не потрудился разыскать его за столько лет, то и дальше могу не являться.

Фрина встрепенулась.

- Мелос!..

Муж улыбнулся.

- Это ничего, дорогая, я почти ожидал такой встречи. Я и в самом деле виноват…

Он задумался.

- Автолик боится, так же, как многие. Даже больше многих, что неудивительно.

Поликсена чуть было не спросила, предпринял ли Мелос что-нибудь для подготовки восстания; но посмотрела на дочь и удержалась. И не только присутствие дочери вынудило ее молчать. Она была вовсе не уверена, что ее персидский любовник не заставил служанок следить за нею: даже Меланто могла сделаться шпионкой, ради блага самой царицы.

С Мелосом они могли поговорить только в саду, катаясь верхом… или на борту корабля. В последнее время Поликсена стала учиться морскому делу; и пока Мелоса не было, Гобарт брал ее на прогулки, показывая возможности их флота. Они оба наслаждались тем, что у них осталось: и морской простор, хлесткий свежий ветер и солнце, казалось, возвращали им их мечту о единении и о безбрежном сияющем будущем…

Снова взглянув на Мелоса, Поликсена пришла к заключению, что ничего серьезного он еще не затевал - или ему не удалось. Она решила, что пока не будет ни о чем спрашивать.

Поликсена почти не ошиблась: Мелосу удалось только одно, но этот шаг он считал очень важным. На севере Мелос договорился о переписке с Фивами: он нашел людей, которые согласились доставлять послания Никострату, как когда-то двое друзей писали царице в Египет. Теперь Мелос рисковал значительно больше - потому что только угроза подкрепления со стороны Эллады была достаточно серьезна, чтобы персы забыли о дипломатии. Поэтому и матери Никострата Мелос на сей раз ничего не сказал.