- Ты кричала, госпожа!

- Да, - хрипло сказала Поликсена. - Мне приснился ужасный сон… но это ничего. Дай мне вина.

Меланто помялась, с тревогой глядя на хозяйку.

- Прости, госпожа, но если у тебя болит голова, от вина может стать хуже… И у тебя сейчас…

Поликсена раздраженно дернула головой и тут же стиснула зубы от боли.

- Все-то ты знаешь!.. Ну так завари шалфей, только побыстрее, и не свети мне в глаза!

Меланто со своей лампой исчезла; Поликсена легла обратно. Это был не просто сон, она теперь понимала, - а одно из тех божественных прозрений, которые говорят о сбывшемся или о том, что еще можно предотвратить. Царице было плохо: ей хотелось уйти в себя, спрятаться от всех и каждого.

Послышались мягкие шаги, и Поликсена, не открывая глаз, поняла, кому они принадлежат.

- Я не звала тебя, - пробормотала она бессильно.

Гобарт сел рядом, продавив кровать своим немалым весом; Поликсена ощутила его тяжелую теплую руку на своем лбу. Он погладил пальцем шрам.

- Опять мучает рана?

- Нет, я видела сон, - Поликсена, смирившись с присутствием перса, села в постели, ощущая сразу стыд и облегчение. Гобарт подоткнул ей подушку под спину.

- Какой сон, Поликсена?

Царица увидела за его спиной Меланто с подносом и нетерпеливо махнула рукой, чтобы та поставила посуду и ушла. Хотелось бы знать - это служанка позвала Гобарта или он сам почуял, что с ней делается, и явился? Скорее второе…

- Мне снилось, будто я опять в моем шатре, на Хиосе, - сказала коринфянка возлюбленному. - Мы с тобой и другими держали совет… Потом я осталась одна, и вдруг вошли…

- Убийцы? - быстро спросил военачальник.

Поликсена воззрилась на него.

- Да… Как ты понял?

Гобарт усмехнулся.

- Что же еще, моя царица? Это обычные сны властителей. Дараявауш часто призывает магов толковать такие сны и отгонять злых духов, которые только и ждут его слабости.

Он приобнял ее.

- Пока я рядом, с тобою ничего не случится.

Поликсена пристально посмотрела в черные непроницаемые глаза любовника. Как же, в сущности, мало она знает его…

- Я верю тебе, - сказала она, отведя глаза. - Но только это был не обычный сон. Что-то случилось!

- Что-то? - быстро повторил Гобарт.

В их взглядах промелькнуло мгновенное понимание.

Поликсена кивнула.

- Да.

Гобарт опустил руку, которой обнимал возлюбленную; он встал, расправив шитый золотом халат, охваченный таким же возбуждением.

- Тогда мы очень скоро об этом узнаем.

Их шпионы докладывали обо всем, что происходило на ионийских островах. Поликсена снова кивнула, признавая, что нет смысла волноваться преждевременно.

- Усни, государыня, - ласково сказал перс. - Ночь - время заблуждений и лжи. Завтра твой разум будет ясен, как всегда.

- Я хочу пить, - сказала Поликсена: она совсем забыла об этом. Потом ей стало совестно такого детского поведения; но Гобарт налил ей чашу и подал. Похоже, лицезреть эллинку в таком виде и прислуживать ей доставляло ему огромное удовольствие.

Когда Поликсена напилась, он поцеловал ее влажные губы и сам уложил царицу в постель; потом удалился, пожелав хорошо отдохнуть.

Она задремала; и вскоре опять пробудилась рывком, повторно пережив во сне ужас измены и смерти. Но в этот раз никого звать не стала, и, глотнув своего остывшего питья, впала в забытье без всяких видений.

Ни на следующий день, ни на другой, ни на третий никаких новостей с островов не поступило; Поликсена начала уже было успокаиваться, приписав все пережитое женскому недомоганию. А на четвертый примчался на всех парусах корабль с вестями о Дарионе. Старший сын Филомена был заколот в своем шатре - вечером, когда ужинал в одиночестве! Его убили египтяне, которые потом бежали с Хиоса всем скопом, - те из них, разумеется, кто не погиб от рук персов, пытавшихся остановить предателей…

Поликсена выслушала эти слова уже почти спокойно.

- В какой из дней Дарион был убит? - спросила она.

И когда ее человек назвал, Поликсена молча посмотрела на Гобарта: он присутствовал в зале вместе с вернувшимся с севера Манушем, который привез царице дань. При брате Гобарт позволил себе только кивнуть; но он тоже ничего не забыл.

Шпион ушел, и Поликсена осталась наедине с обоими благородными персами. Она была потрясена случившимся, как и они; но у нее первой нашлось, что сказать.

- Это не означает, что все кончено! У Дариона остались сыновья, которых он брал с собой, - а значит, весьма вероятно, что найдется тот, кто будет притязать на мою власть от имени одного из этих крошек… Как бы это не оказалось для нас хуже, чем их взрослый отец!

- Да, возможно, - сказал Мануш; Гобарт на сей раз хранил молчание. - Однако это если и случится, то нескоро. Ты забываешь, царица, что все египтяне ушли на своих кораблях.

- А боевой дух войска сильно упал со смертью сатрапа, и когда-то еще их призовут к порядку, - кивнула Поликсена. - Наверняка и греки разбежались.

Потом лицо ее омрачилось, морщина пересекла лоб. Она поднесла руку к шраму, который со временем побелел.

- Что сталось с телом моего племянника?

- Я узнаю, - сказал Гобарт, опередив старшего брата; он быстро вышел из зала.

Поликсена взглянула на Мануша, догадываясь, о чем тот думает: у персов, небрежничавших с мертвыми, величайшим кощунством считалось предавать их плоть огню - своему божеству. Но Поликсена, устроившая Филомену и Аристодему огненное погребение, для себя и остальных членов своей семьи давно приготовила в Милете мраморную усыпальницу, рядом с египетским домом мертвых, - наподобие тех гробниц, которые, как она слышала, строили персы для своей знати. Она не сомневалась, что Дарион после бегства тетки облюбовал ее склеп для собственного упокоения.

Что ж, по крайней мере, это - его неотъемлемое право. Поликсена подумала, каково придется Артазостре, когда она узнает о смерти сына. Но хотя бы ее подруга не приложила к этому руку…

Но Поликсена чувствовала, что и хлопотать о похоронах Дариона ей не придется.

Ее предчувствия сбылись. Гобарт, вернувшийся через небольшое время, сказал:

- Тела не нашли. Может быть, оно потерялось в схватке у шатра, среди трупов солдат…

- Или над ним намеренно надругались, - сказала Поликсена.

На душе у нее стало совсем скверно: она ощущала себя так, точно по ее вине сын ее брата лишился места и в жизни, и в смерти.

Гобарт обнял ее, и Поликсена благодарно прижалась к нему. Она думала сейчас об обездоленных женщинах и детях Дариона. А также о том, какие потрясения ждут Египет благодаря этому бунту.

- Нужно сказать наложницам Дариона, что случилось, - произнесла Поликсена.

- Они узнают сами, - отозвался перс. - Женщины всегда узнают, как бы их ни запирали.

А через два часа со стороны женских комнат раздались истошные вопли: любимая наложница Дариона Геланика, родившая ему сына и беременная его последним ребенком, оплакивала своего господина. До сих пор обе его женщины вели себя тихо, видимо, надеясь, что Дарион вызволит их, - не без оснований. Но сейчас Геланика вопила, призывая проклятия на голову царицы; и тронуть Дарионовых наложниц без приказа не решались, опасаясь гнева госпожи.

Под конец Поликсена, не выдержав этого, явилась в гарем сама. Геланика в исступлении бросилась на нее, пытаясь расцарапать лицо; но Поликсена легко перехватила беременную женщину и отшвырнула на подушки, после чего закатила ей пощечину. Геланика изумленно вскрикнула и затихла, схватившись за опухшую щеку.

- Ты визжишь как гиена и поносишь меня, пользуясь своим положением, - яростно процедила Поликсена, когда ионийка замолчала. - Я жалела тебя, но терпеть это я не намерена!

Геланика, приподнявшись на полу на колени, смотрела на царицу своими заплаканными зелеными глазами сквозь спутанные светлые волосы: собрать силы для ненависти у нее уже не получалось. Обеими руками ионийка поддерживала живот.