По крайней мере, в этом он придерживался правды, думала Каллироя, посматривая на опасного гостя. С нею Никострат повел себя почтительно, однако наотрез отказывался что-либо поведать о себе до прихода молодого хозяина.

Калликсен в этот вечер задержался несколько дольше обычного - однако явился домой он в большой компании, с факелами: Каллироя и ее поздний гость, расположившиеся в андроне, в тревоге услышали много мужских голосов и смех.

Выглянув в окошко мужской комнаты, выходившее на улицу, хозяйка увидела, что у калитки белая светлоголовая фигура Калликсена отделилась от остальных; после короткого прощания с друзьями моряк направился по дорожке к дому. Каллироя отпрянула от окна.

- Иди в ойкос, - велела она Никострату, который поднялся с места и напряженно ждал. - Сиди там и не высовывайся, пока я не поговорю с сыном!

Спартанец коротко поклонился и вышел. Каллироя направилась в прихожую, встречать сына.

Левка уже открыла флотоводцу дверь. Заслышав шаркающие шаги матери, Калликсен перевел на нее взгляд; тогда девушка, проскользнув мимо него, торопливо убежала.

- Что у нас случилось? Она сама не своя, - афинянин кивнул вслед служанке.

Каллироя приблизилась к сыну и крепко взяла за руку сухой старческой рукой.

- У нас гости, - тихо сказала она, заглянув ему в глаза.

Калликсен замер на мгновение. - Правда?..

Каллироя кивнула и показала в сторону общей комнаты. Больше слов не понадобилось.

Моряк двинулся было в сторону ойкоса, но приостановился.

- Вся его семья здесь?

- Да, Никострат с женой и маленьким сыном, а еще двое рабов, - ответила Каллироя. Моряк кивнул и, не тратя больше времени, проследовал в комнату.

Никострат, сидевший у тлеющего очага посередине, быстро встал при появлении афинянина. Царевич улыбнулся было, но при виде настороженного выражения Калликсена улыбка его погасла. Лаконец поклонился и остался стоять.

- Садись, - пригласил флотоводец, не меняя выражения. Когда Никострат подчинился, Калликсен обернулся к матери. - Ты дала им ужинать?

- Нет, Никострат хотел дождаться тебя и разделить трапезу с тобой, если ты согласишься, - ответила Каллироя.

Калликсен впервые улыбнулся.

- Тогда прикажи подавать.

Он не стал уточнять - останется ли старая мать с ними; об этом и вопроса быть не могло.

Левка и рабыня Эльпиды, взявшаяся помогать, принесли нераспечатанный кувшин вина, хлеб, сыр, оливки и копченое мясо с чесноком, нарезанное ломтями. Гость и молодой хозяин сели за стол; Калликсен занял место у стены, подле матери, а Никострат сел на скамью напротив обоих.

Некоторое время мужчины молча ужинали; Никострат явно изголодался, но ел без жадности, сдерживая себя. Он съел немного мяса и сыра на лепешке и, запив простой водой, поблагодарил, сказав, что ему довольно. Калликсен качнул головой, но промолчал.

- Если ты сыт, расскажи, что с вами случилось, - моряк сурово посмотрел в глаза спартанцу. - До меня уже давно доходят самые противоречивые слухи о вашей семье.

Никострат кивнул.

- Ты желал бы услышать все из моих собственных уст. Я рад, что могу рассказать, - царевич замер на несколько мгновений, словно бы сомневаясь и в этом человеке, на чью помощь так надеялся. Но потом Никострат справился с собою и глухим голосом принялся излагать свою историю.

После того, как он и Эльпида оставили Коринф, они некоторое время жили в горах Лаконии, к северу от долины Эврота. Там располагалось немало поселений периэков - тех, кто не мог получить спартанское гражданство, и просто изгнанников, отвергнутых лакедемонянами по разным причинам.

- Таких, как я, - едва заметно улыбаясь, продолжал Никострат. - Мы сошлись с некоторыми из них, охотились вместе и помогали друг другу…

Им не раз случалось ночевать в хижинах и даже в пещерах, слушая вой волков и лай диких собак и лис; чтобы путешествовать по горным тропам, супруги избавились от всего лишнего имущества. Коня своего Никострат продал в первом же селении, в котором они остановились на пути из Коринфа.

- Но почему вы сразу не направились в другой город? - спросил афинянин, впервые перебив рассказ.

- Я сперва хотел, но жена отсоветовала, - ответил Никострат. - Она сочла, что лучше нам какое-то время пожить в удалении от городов, чтобы о нас забыли. Моя Эльпида всегда боялась диких зверей и людей, как женщина… но она очень отважна и разумна, - улыбнулся лаконец.

- Верю, - отозвался Калликсен. - Когда же вы спустились с гор?

- Не помню… Дней семь назад, - подсчитал Никострат, нахмурившись. - У Эльпиды стало не хватать молока, она ведь кормит, - признался он немного стыдливо. - Ребенок заболел, и тогда мы решили идти в город.

- Понятно, - сказал афинянин.

Он некоторое время размышлял.

- У вас совсем не осталось денег?

- Отчего же? Осталось, и немало, - Никострат блеснул серыми глазами. - В горах мы пробавлялись охотой на коз, оленей, ставили силки на птиц… а в селениях за постой с нас брали недорого. Мать ведь дала нам золота, прежде чем бежать, - усмехнулся он.

Калликсен склонился к гостю через стол.

- Ты осуждаешь ее?..

Никострат некоторое время смотрел афинянину в лицо, с суровым и непроницаемым видом, - потом опустил глаза.

- Позволь мне не отвечать на такой вопрос.

- Хорошо, - тихо сказал Калликсен, щадя сыновние чувства. Некоторое время они перемолчали, а потом флотоводец спросил:

- Зачем же ты хотел увидеть меня? У тебя был какой-нибудь план?

Никострат рассмеялся.

- План?.. Нет, никакого, господин. Я остался совсем один, а что может изгнанник? Я даже пользовался в дороге чужим именем… я называл себя Аркадом.

Он поднял глаза и пояснил:

- Аркад и Терон - такие собачьи имена придумали для себя мы с Мелосом. Теперь Мелос тоже покинул меня!

- Где же он? - спросил Калликсен, вспомнив темноглазого ионийца, с которым был так дружен Никострат. Афинянин тут же пожалел о своих словах.

- Там, где ему и следует быть. Со своей царицей, - ответил гость.

Протекло еще несколько мгновений томительного молчания. Потом Калликсен поднялся, взглянув на Каллирою: старая госпожа, усиленно прислушивавшаяся к беседе, чуть улыбнулась.

- Уже совсем ночь, а ты устал. Иди ложись, завтра вы отдохнете у матери в доме… а вечером продолжим разговор, - сказал Калликсен.

При первых словах афинянина Никострат тоже поднялся.

- Я очень вам благодарен, - сказал он, глядя на хозяев. - Но ведь ты, конечно, понимаешь, что нам нужно договориться побыстрее, - я отлично знаю, в какое положение поставлю вас, проведя одну только ночь под вашим кровом!

- Постараемся побыстрее, - серьезно ответил моряк. - Но теперь пора спать. Завтра я что-нибудь придумаю, - обещал он, провожая Никострата до дверей.

Потом он вернулся к матери, и они еще некоторое время, прежде чем потушить лампаду, говорили вполголоса.

Утром Калликсен рано ушел; гости выспались, а Каллироя с помощью слуг затопила им баню. Это была маленькая пристройка, сделанная Пифоном, покойным мужем хозяйки, к старому дому, - бывало, что этому афинянину после своих странствий приходилось избегать общественных бань, опасаясь осуждения. Потом Никострат сел чистить оружие, меч и широкий спартанский кинжал; о своих ссадинах он никому не дал позаботиться.

- Само еще лучше заживет, - сказал лаконец.

Эльпида, покормив и устроив поспать днем своего ребенка, наконец тоже вышла, и Каллироя не замедлила приступить к гетере с расспросами. Эльпида утолила ее любопытство, рассказав многие подробности их жизни; однако о Поликсене жена Никострата всегда отзывалась сдержанно и почтительно. Ионийская царица быстро завоевала любовь невестки… она покоряла и мужчин, и женщин.

Калликсен явился вскоре после полудня, когда садились обедать. Его не ждали так рано; он явно спешил и принял какое-то решение.

- Вам не следует задерживаться надолго, по всей видимости, - мрачно сказал он Никострату. - Может, в другое время… сейчас слишком опасно для тебя.