После расставания с женой Тураи по-прежнему следил за жизнью Поликсены - неотделимой ни от его жизни, ни от политики. Когда бывшая царица вернулась в Коринф, они обменялись несколькими письмами, полными сожаления и запоздалой заботы о супруге, оставшемся за морем; однако египтянин чувствовал, что история Поликсены еще далеко не завершена.

Тураи возобновил знакомство с жрецами храма Нейт - в высшей степени полезное, вне зависимости от того, увидится он с женой снова или нет. Вынужденные повернуться лицом к персам и склониться перед Камбисом, служители Нейт во многом выиграли благодаря этому… храм древней богини прославился далеко за пределами страны и очень разбогател. Святость же его осталась почти незамутненной: жрецы Нейт немногих допускали пред очи богини, и служение ей продолжалось так же, как многие хенти назад. Тураи вместе с сыном было позволено посещать молитвенные залы, и они подолгу задерживались там.

В первое посещение храма Исидор спросил, показав ручкой на статую женщины в короне:

- Кто это, отец?

- Это великая богиня Нейт, сын мой, - ответил Тураи. - Она теперь твоя мать.

- Моя мать? - с удивлением повторил ребенок.

Тураи погладил его по коротко стриженным черным волосам. Теперь многие коренные египтяне отказались от старинного обычая обривать головы детям.

- Твоя матушка сейчас далеко - она царица, живущая за северным морем, которая любит и защищает тебя. Богиня Нейт тоже твоя мать, и она тоже защищает тебя.

Исидор, конечно, многого не понял и остался в недоумении; но больше ничего не спросил. Тураи знал, что сердцем дети в эти годы постигают гораздо больше, чем разумом. С этих пор, пока Тураи с сыном гостили в храме, они неоднократно приходили к главному образу богини и к другим. На удивление отца, маленький Исидор не жаловался на усталость и не протестовал, пока Тураи молился. Сын Поликсены вдыхал ладанный дым, слушал тишину, царившую в святилище, и замирал, глядя широко открытыми глазами на изваяние матери богов, как будто время для него исчезало.

Тураи, глядя на ребенка, думал, что, похоже, “Дарованный Исидой” уже избрал свою стезю. Что ж, почему бы Исидору и вправду не сделаться жрецом, во искупление деяний родителей-политиков?..

Когда Египта достигло известие о государственном перевороте в Милете, Тураи узнал обо всем одним из первых: еще раньше, чем Каптах, его хозяин, поделился такими новостями со своим главным писцом и помощником. Купцы из Мемфиса, плававшие в Милет, вернулись на родину с прибылью, на которую не рассчитывали.

Тураи сам говорил с одним из них. Приняв статного бритоголового незнакомца за жреца, торговец почтительно пригласил Тураи на корабль, стоявший на якоре: они побеседовали в каюте.

Тураи захватил кувшин вина нового урожая, и за чашей ублаготворенный купец рассказал, что ионийская царица волею Дария вернулась на трон. Прежний правитель, ее племянник Дарион, был вынужден бежать…

- Я и мой товарищ так и не расторговались в Милете, - пожаловался пожилой египтянин своему соплеменнику: Тураи слушал, не проронив ни слова. - Они вооружались против того, которого изгнали, и не приняли даже мирных купцов! А мы всегда поставляем им лучшие льняные ткани, зерном своим снабжаем все народы моря… и спрос на папирус так вырос!

Он всплеснул руками в жесте, выражавшем сразу вдохновение и возмущение.

Тураи улыбнулся; несмотря на все, что испытал в эти мгновения, слушая рассказчика.

- Мне это известно, почтенный. Стало быть, вы покинули Ионию ни с чем?

Купец вздохнул.

- Мы отправились на север, предлагать товар там. В Милете мы часто распродавали все, но вот пошлину молодой сатрап взимал….

Он потряс головой в парике из бараньей шерсти; звякнули его серьги.

- А другие города Ионии обеднели, в них много не выручишь. Продавали себе в убыток, только бы расходы возместить! Кому там сейчас надобен наш папирус - персидским хозяевам, которые без всякой грамоты с людей три шкуры дерут?..

Тураи кивнул. Он хорошо владел собой, но боялся, что купец увидит, насколько собеседник взволнован его рассказом.

Однако торговец не обращал внимания на его душевное состояние, озабоченный своими делами. Он вдруг спросил, доверительно склонившись к нему:

- А какому богу ты служишь, святой человек?

Тураи слегка вздрогнул; потом улыбнулся, коснувшись своей гладкой головы.

- Матери Нейт, - ответил он.

По крайней мере, сердцем он служил ей. Купец встрепенулся.

- Величайшей из всех! Прошу тебя, передай ей мое подношение, - воскликнул он, вскакивая из-за стола, за которым они пили.

Он открыл сундук, привязанный цепями в углу каюты, и извлек оттуда три штуки тонкого голубого льна.

- Царский лен, - произнес купец почти умоляюще, держа ткани на обеих протянутых руках. - Прошу тебя, поднеси два свертка твоей владычице, а один возьми себе, за труды! Пусть богиня дарует мне удачу в делах!

Тураи взял великолепную ткань и погладил рукой.

- Мне ничего не нужно, почтенный. Но я преподнесу великой матери твои дары и помолюсь за тебя.

Тураи не мог пообещать купцу благосклонность богини - хотя теперь ее власть, вероятно, распространилась и на другие земли и воды. Ему приходилось лукавить в бытность свою жрецом, но перед самим собой он всегда оставался честен.

Купец принялся кланяться, простирая руки и звеня своими серьгами и браслетами.

- Ты истинно велик, божественный отец!

Тураи ощутил, что покраснел. Он поднялся, расправив свое одеяние из простого белого полотна.

- Да пребудет с тобою всеприсущая Нейт, а мне пора удалиться.

Выйдя из каюты, он передал ткани носильщику, которого захватил из дома Каптаха. Судя по тяжести свертков тонкого, как паутинка, голубого полотна, они стоили целое состояние. Но потом мысли египтянина стремительно перескочили на другое, как Нил на перекатах.

Поликсена!.. Она опять вознесена судьбой - выше, чем желала бы, в этом Тураи не сомневался. Но именно такие, кто не алчет власти, достойны ее. Где же теперь Дарион?..

Спустившись на пристань, жрец понял, что это главный вопрос. Не оглядываясь на носильщика, он размашисто зашагал домой.

Каптах был у жены и пока не нуждался в его услугах. Поднявшись в свою комнату, Тураи сел и глубоко задумался.

Куда мог бежать Дарион, где искать помощи? В Персию?.. Едва ли.

Царя царей осаждает слишком много просителей, чтобы он мог прислушаться к новому, даже к своему родственнику. Кроме того, Поликсена снова взяла власть по его указу. Дарий, безусловно, разгневается, если молодой наместник попытается оспаривать ее права.

Дариону не след даже напоминать о себе великому царю, и он этого не сделает - племянник Поликсены совсем не глуп. Но он и не отступится: такие люди бывают очень цепкими.

Куда же Дарион мог бы отступить, чтобы набрать себе войско?..

Ответ пришел сразу же. Тураи стремительно встал, ощущая прилив сил и жажду действовать. Он не мог оставаться в стороне!

- Ты по-прежнему моя сестра, моя супруга, - прошептал он на языке Та-Кемет. - Судьба призвала тебя, а теперь призывает меня!

Тураи пошел в детскую, где Исидор оставался вместе с маленьким наследником Каптаха, каждый под присмотром своей няньки. Старший мальчик запускал на полу раскрашенный волчок, подолгу глядя, как тот крутится. Но едва лишь Тураи вошел, Исидор вскочил и бросился к отцу, обхватив его колени.

- Ты вернулся!

- Вернулся, дитя мое.

Тураи поцеловал малыша, удивленно подумав, что отсутствовал совсем недолго. Очевидно, Исидор ощутил угрозу для отца. Боги часто открывают детям то, на что слепы взрослые.

Он присел перед мальчиком на корточки, глядя ему в глаза.

- Скоро мы с тобой опять поедем в дом Нейт.

- Мы поедем к богине? - спросил ребенок, почти не удивленный.

Тураи кивнул.

- Да.

- Это хорошо, - сказал Исидор. Тураи только головой покачал. Поистине, боги рано подают знаки своим избранникам!

Этим вечером Каптах диктовал своему помощнику письма; и под конец, как бы между прочим, с довольным видом упомянул о событиях в Ионии. Вельможе было приятно увидеть, какое воздействие новости произведут на мужа Поликсены, - хотя то, что Тураи муж этой скандально известной гречанки, уже почти всеми забылось.