- Эти защитники Милета могут сказать господину, что таков был их план, - вставил Алфей, внимательно прислушивавшийся к спору. - Наверняка он бы щедро наградил их… А штурмовать город, чтобы отбить царицу, у нас сил не хватит!

- Вы уже взялись меня отбивать! - с усмешкой воскликнула Поликсена. Она подняла руки, унизанные браслетами, призывая к молчанию. А потом, видя, что завладела общим вниманием, сказала соратникам:

- Ваши опасения небеспочвенны. Вы правы: если я поеду во главе войска и попаду в город первой, даже у тех, кто пригласил нас с добрыми намерениями, велик будет соблазн меня захватить…

Коринфянка посмотрела на величественного Гобарта.

- Ты утверждал, что стражников нетрудно будет заставить изменить Дариону. Но тот, кто легко изменил однажды, не задумается сделать это и вторично!

Ее передернуло от такой мысли.

- Согласен, - ответил перс, с бесстрастным лицом. - Но только в том случае, если изменники прежде всего пеклись о своей выгоде, а не о правде.

Поликсена вздохнула.

- И как ты намереваешься различать таких людей?.. Впрочем, я не о том. Нужно решить, как обеспечить мою и нашу защиту.

Она посмотрела на Мелоса.

- Пусть первым в Милет войдет воинский отряд, который сможет отстоять меня, в случае чего! Потом пойдут музыканты, которые протрубят Милету о смене власти… люди должны узнать и увидеть, тогда расправиться со мной, не вызвав возмущения, Дариону будет гораздо труднее.

- Я возглавлю этот отряд, если позволишь, - немедленно откликнулся Мелос.

Прежде, чем Поликсена успела ответить, заговорил Гобарт.

- Нет, государыня, тебя предварю я.

Поликсена все поняла. Воинское искусство Гобарта в этом представлении почти не имело значения; так же, как и ее собственное… Он был перс, знатный господин, и это давало ему неприкосновенность, распространявшуюся на всех подопечных.

“Ну а если ему и вправду придется биться за меня? Каков он в деле?” - подумала Поликсена, вспоминая суждение Мелоса.

Однако раздумывать было некогда. Гобарт, видя, что возражений больше нет, ушел набирать себе воинов; а Поликсена приказала подвести себе коня. Она еще не придумала ему имени… придумает, если этот скакун донесет ее до дворца.

Мануш в отдалении уже строил основные силы. Коринфянка понимала, что должна будет подняться над этим сборищем мужчин, каждый из которых превосходил ее ростом и крепостью; подняться хотя бы зрительно. Поликсена знала, как много людей обманываются и руководствуются зрелищами, даже если разум говорит им иное…

Она села на свою безымянную лошадь, которая, однако, уже признала в ней хозяйку, и приказала позвать трубача.

Музыкант, тотчас поняв намерения царицы, оглушительно дунул в свой инструмент. Потом еще раз; и довольно быстро все солдаты в строю прекратили шум и разговоры и сосредоточили свое внимание на женщине в ярком мидийском платье, восседавшей на черной лошади.

Поликсена подняла руку, и прогремело приветствие. Солдаты загорланили, затопали сапогами; эллинские мужи, которых было меньшинство среди азиатов, заколотили древками копий о щиты. Земля задрожала; конь царицы испугался, и сама она тоже. К счастью, Мелос, сидевший на лошади рядом, перехватил поводья и удержал обоих животных.

“Солдаты приветствуют своего вождя, каков бы тот ни был, потому что в нем чтут собственное мужество и своих кумиров”, - подумала Поликсена.

Она поняла, что от нее ждут слова, как от военачальника. Пусть даже умом все понимают, что перед ними женщина, никогда не водившая войска в бой. Поликсена посмотрела на запад, откуда они приплыли… там, за огромным Эгейским морем, осталась Эллада.

Поликсена вдруг увидела перед собою щитоносную Афину, в гребнистом шлеме и с копьем. И, когда она опять обратила взор на множество персидских и греческих шлемов перед собой, на ее лице играла улыбка.

- Посмотрите туда, - громко и отчетливо сказала она, показывая воинам в сторону гавани. Более пяти сотен голов повернулось, как по команде. Солнце уже опускалось, огромное и красное, и вода бликовала розовым.

- Вы видите, что подступает вечер! А значит, к ночи город должен быть в наших руках!

Поликсена заколебалась, слыша ответную тишину. Она до сих пор говорила с воинами только по-гречески, потому что в круг ее слушателей входили лишь те, кто знал ее язык. Но многие из азиатов наверняка не понимали ни слова из речей царицы, и она повторила все то же самое по-персидски; хотя успела за эти годы подзабыть язык Дария и Камбиса.

- Я слыхала, что некоторые отчаянные вожди сжигали свои корабли, чтобы отрезать себе путь к отступлению, - продолжила Поликсена, повысив голос. - Наши корабли целы, но все равно что сожжены! Никто не ждет нас за морем, мы голодны и томимся жаждой… а с юга вот-вот подойдет наш враг!

Она хотела вновь перевести сама себя; но тут Гобарт, подъехавший на лошади слева, удержал повелительницу. Военачальник выехал на полкорпуса вперед и повторил ее слова своим персам. Это вызвало живейшее волнение в рядах солдат.

А потом Гобарт повернулся к царице и, понизив голос, сказал ей, прервав ее обращение к солдатам:

- Мне думается, что Дарион, если получит предупреждение, войдет в город с севера.

Поликсена кивнула, убрав за ухо прядь волос.

- Это очень осложнит наше положение.

Гобарт, не дожидаясь ее разрешения, громко сказал это персам. Поликсена увидела, как заволновались в шеренгах греческие гребнистые шлемы, и повторила все для соплеменников.

Вслед за чем Гобарт сказал ей:

- Этого довольно, царица. Ты воспламенила все сердца, так не дожидайся, пока они остынут!

Поликсена кивнула. Она посмотрела в глаза персу - на нем теперь был позолоченный шлем, открывавший лицо и горло, который подчеркивал его наследственную стать и благородство.

- Твои люди готовы?

- Да, государыня.

Поликсена сжала поводья.

- Тогда я приказываю - строиться!.. Займете место сразу за мной: когда станем входить в город, пойдете первыми!

- Повинуюсь!

Она не успела опомниться, как Гобарт ускакал; его шлем-шапку, сверкавшую красноватым золотом, царица различила среди персидских солдат во главе войска. С трудом владея собой, Поликсена сжала коленями конские бока и развернула лошадь к Мелосу.

- И ты - за мной! Держись рядом, будешь прикрывать!..

- Да! - крикнул в ответ Мелос. Ей пришлось сощуриться, чтобы взглянуть в лицо ионийцу: садившееся солнце уже било им в глаза. Еще немного, и…

- Мы должны успеть! - свирепо крикнула Поликсена. Она ударила пятками коня и подскакала к рядам солдат. Мануш встретил ее, ограждая от столкновений. Он несколькими окриками разогнал передовых всадников - персов в дорогих одеждах, давая место царице.

- Выступаем! - проорал он по-персидски; так, что его собственная лошадь чуть не присела. - Музыканты, труби!

Рядом оглушительно протрубили в рог или в раковину. Загрохотали барабаны; этот низкий, чувственный звук пронзил все тело Поликсены дрожью. Ее конь дрожал и прядал ушами.

- Вперед!.. - крикнула царица, не выдержав этого ожидания.

Ударив коня пятками, она послала его вперед; и в первый, бесконечно ужасный миг ей показалось, что никто за нею не последует. Но затем наместнице в спину ударил крик, вырвавшийся из сотен глоток, и затопотали сотни пар тяжелых сапог; позади ее застучали копыта. Теперь она не могла бы повернуть назад, даже пожелай того…

“Если я остановлюсь, меня сомнут… затопчут”, - подумала Поликсена.

Неожиданно она вспомнила, что не знает этой дороги к южным воротам. Но Гобарт предусмотрительно вырвался вперед и теперь скакал рядом, направляя ее.

А потом рука перса взлетела вверх.

- Стой! - крикнул он.

Поликсена с трудом сдержала коня; он так и плясал под нею. Войско за ее спиной тоже встало.

Впереди, в толще стен и между двух башен, виднелись открытые ворота, окованные железом. Их охраняли стражники-греки - не двое, а целый отряд…

Поликсена не успела встревожиться: Гобарт поскакал навстречу угрозе, и за ним последовали его воины - двадцать человек, конных и пеших.