- Я рада, что осталась с тобой, - сказала она гетере. И, к своему удивлению, поняла, что так и есть.

Эльпида, которая отдыхала в кресле, улыбнулась.

- И я рада, царица. Теперь, когда Никострата нет, мои дни скрашивает только рабыня, а с ней скучновато… Я распустила своих интересных собеседников.

Остаток дня обе женщины, однако, провели за рукоделием, почти не поднимая глаз друг на друга. Поликсена то и дело возвращалась мыслями к покинутым Тураи и Исидору. Дождаться ли ей, пока муж напишет, - или сделать это первой?..

Когда они собрались ужинать, Эльпида впервые за вечер обратилась к гостье.

- Скажи мне, госпожа, если не сочтешь этот вопрос нескромным… что заставило тебя так поспешить с возвращением? Может быть, в Египте возникла новая угроза?

Эльпида зорко смотрела на свою сотрапезницу. Поликсена, помедлив, отложила на блюдо кусок тунца, запеченного в тесте.

- Это уже дело прошлое… но угроза была, ты права.

Поликсена коротко рассказала о нападении на их усадьбу - а потом высказала предположение, кто мог быть в этом виновен.

Эльпида выслушала ее не прерывая; она слегка побледнела, но осталась спокойной. А затем произнесла:

- Меня не удивит, если это и вправду Дарион. Но я не могу понять, неужели в нем столько неизжитой злобы и страха по отношению к тебе? Ведь сын Артазостры давно занял твое место!

Поликсена взяла из вазы сухую веточку магнолии и вдохнула аромат хрупких розовых цветков.

- Это не столько злоба и страх, - ответила она, помолчав. - Видишь ли, когда я сидела на троне, я была удовлетворена тем, что делаю, - как женщина… а Дарион ощущает, что сделал недостаточно, чтобы называться мужчиной. Вот он и вымещает это на нас.

Эльпида кивнула: ей подобное объяснение показалось убедительным.

Но на самом деле Поликсена даже так не думала. Ее племянник был талантлив - и, преследуя ее семью и строя козни, Дарион делал то, что у него лучше всего получалось.

========== Глава 147 ==========

Никострат вернулся даже скорее, чем его ждали, - через пятнадцать дней после приезда матери. Он явился в свой новый дом, дав знать о себе звоном доспехов, лязгом оружия и непривычно громким командным голосом.

Эльпида выбежала в портик, и Поликсена быстро последовала за невесткой. Она увидела, как молодой воин поднял Эльпиду и притиснул к груди, к своему горячему панцирю, наградив сокрушительным поцелуем; женщина радостно взвизгнула, но Поликсена услышала в этом возгласе испуг…

- Так, довольно! - крикнула она, выступая вперед. - Ты не забыл, случаем, что твоя жена беременна?..

- Мать!..

Никострат отвлекся от Эльпиды и обернулся к матери; а та ощутила, как дрогнуло сердце. В серых глазах этого незнакомого мужчины ей почудился красный волчий отблеск. Поликсена живо вспомнила, каким к ней вернулся брат, попробовавший крови, - а ведь Филомен, в отличие от ее сына, был воспитан философом…

Но перед Поликсеной уже стоял прежний Никострат; сын Ликандра стал выше и раздался в плечах, затвердевшую нижнюю челюсть окаймляла короткая густая борода, но в глазах читалось радостное смущение юноши, увидевшего мать после долгой разлуки.

- Почему меня не уведомили, что ты здесь? - спросил царевич.

Поликсена пожала плечами.

- А куда было тебе сообщать? Эльпида мне рассказала, что ты ушел в поход со спартанцами.

- Да, - Никострат кивнул, и глаза его вновь загорелись мужским торжеством. - Мы разбили мессенийцев! Они опять противились законной власти!

Поликсена едва заметно улыбнулась, но ничего на это не сказала. Она раскрыла руки, и Никострат обнял ее, крепко и бережно.

- Я очень тебе рад!

- Да уж надеюсь, - прошептала Поликсена.

Она поцеловала его в заросшую щеку, омочив слезами жесткую вьющуюся бородку.

- Мы тебе затопим баню, правда, Эльпида? - Поликсена обернулась к невестке. Гетера согласно кивнула: было уже по-осеннему прохладно и дождило.

- В общественную не пустим, пока все нам не расскажешь.

От Никострата пахло мужским потом… чужой и собственной кровью, которая въелась в доспехи, щит и меч, как их ни отчищай; и походным дымом.

Новоявленный лаконец оглядел женщин и весело рассмеялся, подняв руки.

- Сдаюсь! Веди меня мыться, - сказал он жене. А Поликсена озабоченно подумала, что ее сын созрел и в другом отношении… в нем появилось лукавство, что-то, приберегаемое им для себя одного. Наверное, это не так и плохо…

Спустя час чистый, переодетый в нарядный белый хитон Никострат сидел в андроне* и с огромным аппетитом ужинал; мать и супруга поместились рядом, с удовольствием глядя на молодого хозяина. Обычно в андроне устраивались мужские пирушки, на которые жены не допускались, - но в доме Эльпиды, свободной женщины, таких порядков никто не заводил.

Наконец, отставив тарелку и кубок, Никострат поднялся и крепко поцеловал жену, с любовью и восхищением глядя на нее.

- Прикажи подать еще вина, - сказал он. - Тебе нельзя много, я знаю, - быстро прибавил он, опережая возражения Эльпиды. - Но ты просто посидишь с нами и пригубишь свою чашу, пока моя мать мне все о себе рассказывает.

- Эй, мы так не договаривались! - воскликнула Поликсена, смеясь и негодуя. - Ты обещал, что первым поведаешь о себе!

- Нет, - спокойно возразил Никострат, взглянув на нее своими серыми глазами, которые теперь отливали блеском стали. - Мы договорились, матушка, что я не пойду к мужчинам города, пока не расскажу все своей семье. Я и не пойду.

Он улыбнулся.

- Неужели ты думаешь, что я не сгораю от желания услышать, как жила без меня моя мать эти годы?

“Он изменился, - холодея, подумала коринфянка. - Зевс и Арес, он стал мужчиной, сильным и лукавым…”

А еще Никострат хотел выгадать время, теперь она это ясно поняла. Его застало врасплох появление матери-царицы, и он размышлял, что можно ей сказать, а что нельзя…

Когда Корина принесла еще вина с водой, Поликсена приступила к рассказу. Никострат не сводил с нее глаз, как и Эльпида: обоим не терпелось узнать все подробности жизни Поликсены и то, какой опасности она подвергала себя и своих домашних.

Конечно же, царица сообщила им лишь то, что считала уместным и нужным. Но Никострату, похоже, было достаточно узнать, что у него появился еще один счет к Дариону. Египетских жрецов он не стал винить - ведь действовать они могли только в Египте, при всем своем местном значении.

“А это ты зря, мальчик, - подумала Поликсена, когда Никострат выразил свое мнение. - Ты забыл, что мой муж и младший сын остались в Египте и, весьма вероятно, связались со жречеством!”

Но Никострат, по-видимому, и в этом отношении сделался спартанцем: его более не интересовало то, что не затрагивало судьбу эллинского мира. Или он по-прежнему ревновал свою мать к египтянам…

Смерть Кенея, однако, сильно взволновала царевича. Он заявил, что кому-нибудь следует поскорее принести эту весть Адмете.

- А ты уверен, что это понравится лакедемонянке? - спросила Поликсена, невесело улыбаясь. - Кто я такая, ты не забыл?..

Никострат выпрямился и впился в нее взглядом.

- И ты до сих пор не изменилась, мать?..

- Артазостра предлагала мне убежище в Парсе. Я отказалась. Так что суди сам, изменилась ли я, - прохладно ответила Поликсена. - Однако со спартанцами нужна сугубая осторожность.

Никострат рассмеялся и встал, давая понять, что разговор окончен.

- Вот об этом, мать, ты судить не можешь никак. Я пойду спать, - он взглянул на жену, приглашая ее с собой, и Эльпида скользнула к нему, молчаливо поддерживая. По пути она бросила на Поликсену взгляд, полный упрека. Та ничего не сказала и не встала с места.

Но когда царица осталась одна, она резко поднялась, запустив руки в волосы. - Зачем я нарывалась на ссору, едва увидев его?.. - прошептала Поликсена. Она с силой сжала пальцами черные пряди. - Я сама подтолкнула сына к побегу и борьбе, но не затем же, чтобы теперь найти его таким! Я просто понимала, что бездействовать дальше нельзя!..