“Но ведь у нас сын”, - подумала Поликсена. Исидор больше не нуждался в ее молоке - но уже узнавал ее, уже плакал, оставаясь без матери…

Поликсена поняла, что решение нужно принимать немедленно.

Она пошла к мужу и протянула ему письмо Мелоса.

- Прочти и скажи мне, что ты думаешь, - попросила эллинка.

Тураи взял письмо и, опустившись на стул, прочел длинный свиток шепотом. Во время этого сосредоточенное лицо египтянина не менялось; но когда Тураи вновь поднял на жену свои черные бесстрастные глаза, она поняла, что ничего объяснять не нужно.

- Ты решила со мной разойтись?

“И как спокоен!” - мысленно возмутилась Поликсена.

- Я не хочу с тобой расставаться, - ответила она. Ее голос задрожал, но приблизиться к мужу Поликсена сейчас не могла. - Но ты сам видишь, что нужда все сильнее зовет меня назад в Коринф, к сыну. Если ты хочешь…

- Нет, - оборвал ее Тураи.

Наконец Поликсена увидела, какого усилия от него требует это спокойствие. Египтянин закрыл лицо руками и некоторое время сидел так; когда же он отнял руки, то казался постаревшим на несколько лет.

- У нас с тобой тоже есть сын, - шепотом сказал Тураи. - И его ты бросишь, как меня?..

- Ты должен меня понять!.. - ответила Поликсена. Она заломила руки, чувствуя, как на глазах вскипают слезы. - Ты был бы согласен, чтобы Исидора воспитали как эллина?

Тураи долго смотрел на нее - ее любящий муж, лучший из мужей. А потом он сказал:

- Нет, никогда.

Поликсена кивнула.

- Я не стану оскорблять тебя вопросом, почему…

К горлу подступили рыдания; но Поликсена справилась с собой и продолжила почти спокойно:

- Оставшись один, ты мог бы прокормить Исидора и укрыть его. Гораздо легче, чем имея такую семью… Ты даже мог бы снова жениться, мужчине твоих лет это еще нетрудно! - печально усмехнулась коринфянка.

- Такими словами ты меня тоже не оскорбляй, - перебил ее Тураи, сверкнув глазами. - Другой жены у меня не будет!

Жрец улыбнулся - страшной, горькой улыбкой.

- Я до тебя жил один и был счастлив один… теперь постараюсь найти удовлетворение в сыне. Я благодарен тебе за него и за все, что у нас было!

Поликсена наконец зарыдала.

- Прости меня!

Тураи быстро встал и подошел к ней; он обнял ее, и Поликсена еще долго плакала у него на плече. Но она уже ощущала себя отчужденной от него - она давно это ощущала; еще до того, как персидские наемники разорили их поместье.

Наконец Поликсена высвободилась из объятий египтянина и произнесла, не глядя на него:

- Пойду скажу Фрине.

Дочь, услышав обо всем, заплакала от волнения; но больше от радости. А потом заявила:

- Я знала, что так случится, мама.

Они решили отплыть не мешкая, пока у них оставалось довольно денег на дорогу и обзаведение в Коринфе - и пока Поликсена могла достаточно оставить Тураи для Исидора. Они договорились с начальником того же корабля, который привез послание Мелоса.

* Площадка для выступлений хора и актеров в древнегреческом театре. Женские роли поручались мужчинам.

* Общественные трапезы в Спарте.

========== Глава 145 ==========

Тураи поднялся на борт биремы, которая должна была навсегда увезти его жену, и проверил, как будут размещены женщины его семьи. Он строго поговорил с начальником корабля, который смутился перед лицом египтянина, хотя старался этого не показать. Спустившись по сходням на пристань, где Поликсена дожидалась его, Тураи сказал без улыбки:

- Я теперь боюсь за вас меньше, чем раньше. В подобных помещениях возят скот, но это хотя бы не такое сырое и тесное! Недаром мы в Та-Кемет не любим отпускать наших женщин в морские путешествия!

Поликсена примирительно улыбнулась.

- Начальник корабля тебя испугался, готова поспорить… у тебя всегда такой вид, точно ты собираешься совершать богослужение. А моряки народ суеверный. Мы прекрасно доплывем.

Потом она взглянула на сынишку на руках няньки и посерьезнела.

- Писать ли тебе в Навкратис, как раньше? Ты здесь останешься?

Тураи наклонил голову.

- Да. Если уеду, договорюсь, чтобы мне пересылали твои письма.

Египтянин пристально посмотрел ей в глаза - и впервые за долгое время Поликсена ощутила гипнотическую власть жреца над собой.

- Ты остаешься моей женой, развода я тебе не давал!

А Поликсена болезненно вспомнила Уджагорресента - он так и не смог отпустить Нитетис… несмотря на то, что в семейной жизни Тураи часто уступал супруге, он был человеком того же склада, что и царский казначей: этим он и привлек ее. И хотя Тураи никогда не поднимет на нее руку…

Поликсена шагнула вперед и поцеловала египтянина в сомкнутые губы.

- Пусть будет так, как ты хочешь!

Он удовлетворенно улыбнулся, хотя глаза его влажно блестели. Потом Поликсена подошла к няньке и несколько раз поцеловала Исидора: она боялась взять мальчика на руки, чтобы не расчувствоваться напоследок.

- Береги дитя, слышишь?..

Затем Поликсена, Фрина с Хризаорой, а также единственная служанка, которую они брали с собой, поднялись на корабль. За ними следовали четверо навкратисских ионийцев, с которыми Поликсена бежала из Милета и которые прежде жили под ее рукой в Дельте: этих мужчин они подыскали, чтобы нести и охранять их вещи.

Повернувшись лицом к берегу, Поликсена помахала мужу. Тураи стоял неподвижно, в своей пестрой повязке на черных волосах… но Поликсена чувствовала на себе его взгляд, когда корабль отчалил и темно-бронзовое лицо египтянина потерялось среди других лиц в толпе; Поликсена чувствовала этот взгляд и тогда, когда африканские пальмы и воздушные греческие постройки Навкратиса исчезли в солнечных лучах на горизонте. Казалось, египтянин заколдовал коринфское судно, чтобы оно счастливо достигло Эллады… а может, ради чего-нибудь другого.

Фрина долго сидела в закутке под верхней палубой, который отвели ей и ее дочери, и только плотнее кутала ребенка от брызг; мать едва ли не силой заставила афинянку подняться на воздух вместе с девочкой.

- Когда ты еще такое увидишь?

Сейчас, в открытом море, они не мешали матросам. Фрина сперва по своему обыкновению робела, а потом бесконечность морского простора опьянила ее, как Поликсену.

- Поверить не могу, мама, - воскликнула она вдруг. - Мы так ничтожны рядом с этим… и все же, кому было бы нужно море без людей? Оно плескалось бы себе тысячи лет, полное бессмысленных животных, и только взгляд человека придал стихиям красоту и высший смысл.

Поликсена искоса взглянула на дочь. Она хотела спросить ее - уж не перестала ли Фрина верить в могучих повелителей вод, сотворенных прежде человека; но промолчала. Фрина была не глупее ее самой, и ее отточенный аттический ум мог самостоятельно справиться с такими вопросами: пусть несчастливый характер золотоволосой царевны и мешал многим заметить ее достоинства.

- Я согласна с тобой, - задумчиво ответила Поликсена. - Человек - это великое в малом… всякий человек. А мы, эллины, показали всему миру, как мало для божественного разума значат расстояния. Я бы не удивилась, если бы оказалось, что в мире бессмертных расстояния не значат вообще ничего, - улыбнулась коринфянка.

Фрина вздрогнула: такое продолжение ее мыслей прозвучало пугающе.

- Тебе не жаль покидать Египет? - спросила она, чтобы отвлечь Поликсену от этого.

Мать тут же перестала улыбаться.

- А как ты сама думаешь?

Фрина спохватилась.

- Прости! - воскликнула она.

Поликсена вздохнула.

- Ничего. Когда все привыкают видеть в тебе несокрушимую опору, забывают о том, что ты сделана не из камня. Мне жаль всего так же, как тебе… но сейчас я хочу думать о том, что скоро, как и ты, увижу совсем новый город.

Она пояснила, видя недоумение дочери:

- Коринф я покинула в десятилетнем возрасте и мало помню. И, конечно, он очень изменился. За эти тридцать лет весь мир очень изменился, не правда ли?