***

Отправляться хотели все вместе, в конце весны; но накануне отъезда Мелос вдруг воспротивился этому решению своего друга.

- Я останусь и буду смотреть за нашим имуществом и домом Эльпиды. И еще - кто-то должен писать твоей матери, и получать ее послания, - заявил иониец.

Никострат медленно кивнул, услышав эти слова; казалось, он не слишком удивился.

- Ты, как и архонт, считаешь, что я мечтатель, чьи поступки всем слишком дорого обходятся? Такой же, как брат моей матери? - неожиданно спросил царевич.

Мелос покачал головой.

- Я думаю, что не всем удаются их благие начинания. Но если никто не будет начинать, лучшие среди нас выродятся, - серьезно сказал он.

Никострат кивнул.

- Вот и я так мыслю.

Потом он нахмурился, разглядывая друга.

- Стало быть, ты меня не проводишь? И не будешь на моей свадьбе?

Мелос улыбнулся.

- Ну конечно, провожу. Ты ведь даже не найдешь без меня дорогу к дому Адметы! Но после твоей свадьбы сразу же вернусь в Коринф.

Они договорились с несколькими спартанцами, по-дружески относившимися к Никострату, - эти воины, которых Спарта прислала в поддержку Коринфу против Афин, теперь готовились отбыть на родину. Поэтому за Никострата и его невесту было теперь кому постоять в Лакедемоне, было и кому представить их. И все же Никострат очень огорчился, ожидая расставания с тем, кого он любил больше всех мужчин и кто понимал его с полуслова… Ничего не ответив Мелосу, царевич ушел.

Эльпида одобрила намерения Мелоса; и, уж конечно, обрадовалась им больше Никострата.

- Как тебе повезло с другом, - воскликнула гетера. Теперь она могла хвалить ионийца, не боясь соперничества.

- Да, очень повезло, - согласился Никострат.

Неожиданно он вспомнил слова Мелоса о Египте… как об одном из немногих мест, где женщина может владеть землей и не бояться всего лишиться в одночасье. Но ведь и Египет уже давно не таков, благодаря азиатам. Никострату сделалось страшно за мать… но думать обо всем сразу он не сможет. Нужно будет попросить Мелоса написать в Египет сразу же, как тот вернется.

Спартанцев было шестеро, и они тоже взяли с собой двоих рабов - илотов, которые всюду их сопровождали. Никострат слышал от своих новых товарищей, что спартанцы берут илотов в походы; и тот из рабов, кому выдается случай проявить доблесть, получает свободу… Граждане Лакедемона были маловосприимчивы к новому, но умели сохранять свое лучшее.

Они выступили засветло - Эльпиду и ее служанку посадили на возок, куда сложили пожитки; Никострат ехал во главе отряда на своем фессалийском жеребце, а остальные шагали пешком. Корина, угнездившись среди вещей, рассматривала вздымающиеся над ними кручи, поросшие сосняком, ущелья и устья пещер, которые угадывались в скалистых склонах, с восторженным ужасом ребенка, впервые покинувшего дом. В таких местах устраивали логовища придорожные разбойники.

Никострат, который на своем коне возвышался над пешими лаконцами, неожиданно вспомнил, как вторая жена Ликандра Адмета, в сопровождении всего двоих мужчин, в два дня проделала весь путь из Спарты до Афин на своей колеснице… Что это за женщина, подумал он почти с трепетом; и ощутил нетерпение перед встречей.

Как-то Адмета примет Эльпиду?..

Эльпида, сидевшая на своих узлах с одеждой, свесив ноги с повозки, казалась отрешенной от окружающего; хотя гетера путешествовала немногим больше своей рабыни. В ее медно-каштановых волосах, распушившихся по плечам, вспыхивали солнечные искорки. Если она станет спартанской женой, ей не придется прятать свою красоту…

Почувствовав взгляд любимого, коринфянка повернула голову и улыбнулась.

- А правда, что женщинам в Спарте запрещено пользоваться краской для лица? - произнесла она, качнув ногой в сандалии с загнутым носком - по египетской моде. - Может, мне еще не поздно вернуться?

Никострат улыбнулся; потом рассмеялся.

- Тебе краска вовсе ни к чему, - чистосердечно сказал он.

В полдень они сделали привал, укрывшись в ущелье у ручья. Парило сильно, и женщины захотели искупаться. Никострат и Мелос постерегли их наготу и одежду; потом мужчины умылись тоже. Эльпида, сидя в стороне от воинов и просушивая волосы, с неудовольствием думала, что спартанцы не знают ванн и купаться бегают к холодному Эвроту… Хотя, может, это уже изменилось…

Они поели, сидя в тени, и передохнули; потом двинулись дальше. До темноты следовало пройти как можно больше; хотя мужчины шли быстро, порою переходя на бег, все равно они доберутся до Лакедемона только к середине следующего дня.*

Дорога была безлюдной; им иногда попадались путники, видимо, жители окрестных селений, а в сумерках встретились двое мальчишек-пастухов, гнавших стадо овец домой… Но они не увидели ни одного воина.

Спартанцы могли идти и по темноте, но ради женщин все остановились, у другого ручья. Корина уже спала, прикорнув в повозке, и у Эльпиды слипались глаза. Однако гетера спрыгнула на землю, чтобы помочь распрячь лошадей и сводить их на водопой.

Когда они поели, Никострат непреклонно велел подруге залезть обратно на возок. Эльпида кивнула и подчинилась, ни о чем не спрашивая.

Мужчины расположились у телеги, решив стеречь женщин и имущество посменно. Никострат и Мелос вызвались караулить первыми, но спартанцы отказались.

- Мы на полпути к Лакедемону, и вы будете нашими гостями, - заявили они. - Охранять вас - наш долг!

Никострат поблагодарил и не стал настаивать; но такой ответ оставил в его душе неприятный осадок. Лаконцы считали его и его друга слабее себя, и даже не считали нужным это скрывать…

Он уснул на голой земле, не подстелив даже плаща, и проснулся с болью в спине и боках. Уже светало. Когда Никострат приподнялся на локте, найдя взглядом Мелоса, по глазам друга он понял, что ионийца тоже не будили всю ночь.

Настроение царевича испортилось, и он даже не заговорил с Эльпидой, пока гетера сама в тревоге не окликнула его с телеги.

- Что ты такой смурной? Плохо спал?

Никострат кивнул, заставив себя улыбнуться.

- Бывает, - буркнул он. - Ничего.

Они добрались до Спарты ближе к вечеру - рабы устали, и пришлось замедлить шаг. Когда впереди показалось огромное селение, тесно застроенное одинаковыми белыми домами, крытыми черепицей, лаконцы остановились. Посовещавшись между собой, они обратились к Никострату:

- Лучше мы вышлем вперед вестника, чтобы вас встретили! В Лакедемоне не любят чужаков!

- Знаю, - Никострат усмехнулся.

Когда один из воинов убежал, Никострат посмотрел на друга.

- Давай переоденемся.

Они надели чистые хитоны и причесались. Едва ли к ним будут присматриваться мужчины Спарты - но они направляются в гости к женщине… Если только госпожа Адмета еще здравствует…

А что, если ее уже нет в живых? Кто тогда станет их слушать?..

Никострат одернул себя, подумав, что постыдно упал духом.

Скоро вестник вернулся: он взмок, но почти не запыхался. - Идут, - бросил спартанец.

Следом за ним появилось четверо мощных мужчин очень сурового вида. Они обозрели гостей внимательно и недобро, не приближаясь к ним; потом один из спартиатов сделал царевичу знак. Никострат взял под уздцы коня, раздумав опять садиться верхом; он вдруг ощутил, что возвышаться над всеми этими пешими воинами ему будет непозволительно. Только Эльпида и ее служанка поехали дальше в телеге.

Однако через пару десятков шагов Эльпида вдруг крикнула:

- Стойте!

Раб, правивший лошадьми, тут же натянул вожжи; и гетера спрыгнула на землю. Задыхаясь, она сказала Никострату:

- Я хочу идти рядом с тобой, как твоя будущая жена… Пусть в повозке едут рабы!

Никострат просиял, обрадовавшись этому порыву. Дальше они пошли бок о бок, под охраной воинов Спарты; Эльпида незаметно сжала руку возлюбленного, и им обоим стало легче.

Их впустили в город, и на первой площади, у колодца, все опять остановились. И тогда Мелос попросил слова.