Бросив якорь, они сошли на пристань - город находился в некотором удалении от гавани, к югу. Юноши несли в заплечных мешках запасную одежду, бинты, хиосскую мазь против ран и немного драгоценностей; остальную часть даров Масистра тащили пятеро вооруженных ионийцев, разделив между собой. Никострат твердо обещал вознаградить каждого из этих же денег; хотя чувствовал, что на его людей и без обещаний можно положиться. У воина и вождя воинов должно быть такое чутье: и лаконец знал, что унаследовал его от многих предков.

В команде нашлись люди, бывавшие в Коринфе, - и среди ионийских стражников таких оказалось двое: когда они сообщили о себе портовым чиновникам, ионийцы тут же предложили проводить царевича в хорошую гостиницу. Теперь они могли себе это позволить. Никострат не возражал, и скоро друзья нашли себе комнаты в двухэтажном каменном доме для гостей города - не слишком чистые и пропахшие жареным луком, но после корабельной тесноты очень даже удобные. Воины устроились на первом этаже, где было подешевле.

Перед тем Никострат подошел к хозяину гостиницы, и спросил, нет ли в Коринфе места, куда можно отдать на хранение ценности. Коринфянин вначале улыбнулся, разглядывая простую одежду лаконца и видя его молодость; но выражение глаз гостя отбило у него охоту шутить и юлить. Он уважительно сказал, что ценности у заморских гостей принимают на хранение жрецы Посейдона в большом храме - он стоит среди сосен и далеко виден; конечно, слуги Колебателя земли взимают скромную плату за такие услуги, но на их честность можно положиться…

- Я понял, - перебил Никострат. - Благодарю тебя.

И, немного поразмыслив, юноша решил отправить в храм Посейдона троих воинов с половиной своих сокровищ. Хотел было пойти туда сам, но решил, что ходить своими ногами по всем своим делам будет неприлично. В конце концов, его спутники справедливо называют его царевичем…

Мелос, однако, услышав соображения друга, тут же предложил отправиться с ионийцами в храм Посейдона, - сказал с улыбкой, что он первый из воинов Никострата и это его долг; и прибавил, что охотно принесет жертву великому богу за них обоих.

Друзья потребовали горячей воды - скребки у них были; и, смыв с себя грязь путешествия и умастившись оливковым маслом, оделись в чистое. После этого Мелос, взяв воинов, ушел, а Никострат остался.

Лаконец некоторое время размышлял, подождать ли друга - или пойти в город самому; но сидеть на месте претило его натуре, и, сказав слуге, чтобы тот известил Мелоса о его отсутствии, если он вернется раньше, Никострат покинул гостиницу. Оставшимся ионийцам он сказал, что пойдет прогуляться.

Ему вдруг захотелось в одиночестве пройтись по улицам, где гуляла в детстве его мать.

Навстречу попадалось много людей, одетых наряднее его. Скоро Никострат очутился в богатом квартале - хотя теперь ему казалось, что весь город богат: часто встречались дома, отделанные розовым и желтым мрамором, с затейливой росписью под карнизом. А засмотревшись на какую-то статую с посохом из слоновой кости и золота, Никострат столкнулся с женщиной, выходившей из лавки.

Она вскрикнула и рассыпала то, что держала в руках: это была маленькая смуглая рабыня, которая чуть не плакала от огорчения. За нею вышла и ее хозяйка, высокая нарядная женщина.

Рабыня ползала на коленях по дороге, пытаясь руками собрать какую-то черную пряность, высыпавшуюся из ларца. При виде госпожи она развела руками и поклонилась ей в ноги; а Никострат поспешно шагнул навстречу женщине.

- Это я виноват! - воскликнул лаконец. - Я заплачу, сколько это стоит?

- Пустяки, - ответила коринфянка с улыбкой. У нее был нежный голос; однако, по-видимому, привыкший повелевать. - Встань, Корина, не позорь нас! - велела она служанке. Поднявшись на ноги, та робко улыбнулась: похоже, эта рабыня не боялась наказания.

Коринфянка повернулась, к юноше, теперь пытливо оглядывая его. А тот осознал, что она не только богато одета и учтива, но и изысканно красива: у нее были большие голубые глаза, подведенные синими стрелками, и вьющиеся каштановые волосы, волнами струившиеся по спине и только на затылке скрепленные золотыми заколками. Ее полупрозрачный красный гиматий был свободно наброшен на голову и левую руку, почти ничего не скрывая; от женщины исходило сладкое благоухание.

- Прости… - сказал Никострат еще раз.

- Забудь об этом, - сказала гетера. Несомненно, это была гетера. - Кто ты? - спросила она, рассматривая Никострата уже как представительница своего ремесла.

- Я приезжий, - произнес Никострат, чувствуя, как краснеет. Его охватил стыд, поднимавшийся в нем вместе с желанием. - Если ты говоришь, что я тебе ничего не должен, то я пойду!

- Постой, - женщина тронула его за руку, и Никострат остался на месте, будто заколдованный. Он теперь не мог отвести от нее глаз. - Ты очень необычен, юноша… ты держишься со мной как спартанец, получивший воспитание! - сказала гетера.

Она легко рассмеялась. А Никострат, задохнувшись от гнева, отступил от нее.

- У вас это в обычае - оскорблять гостей? - воскликнул он. Повернувшись, лаконец поспешил прочь; но тут женщина догнала его. Она слегка запыхалась.

- Я вовсе не хотела тебя обидеть! Мое имя Эльпида, и я живу вон в том доме, между кедрами, - она показала задрапированной рукой. - Я была бы рада видеть тебя моим гостем.

Никострат уткнулся взглядом в землю. Теперь жаркая волна поднялась до ушей, лишая его способности здраво мыслить…

- Твое искусство стоит дорого, я знаю, - он поднял глаза и тут же опустил. - Я не смогу заплатить тебе, поэтому не зови меня!

- Мы не всегда берем плату - только когда хотим, - голос гетеры был нежным и призывным, но голубые глаза изучающе сузились. - Ты мне очень понравился… я хочу встретиться с тобой, потому что желаю тебя лучше узнать!

Она лукаво прибавила:

- Может статься, ты царевич в изгнании?

Никострат ошеломленно моргнул. Но, конечно же, Эльпида его только дразнила; и он был давно уже готов к такому любопытству.

- Я просто приезжий, - сказал лаконец. Теперь он даже не переменился в лице.

Эльпида улыбнулась, накрутив на палец блестящий каштановый локон.

- Я свободна сегодня - и сейчас, - сказала она, понизив голос: глядя на Никострата тем взглядом, который заставляет мужчину чувствовать себя единственным на свете. - Приходи ко мне этим вечером, я буду ждать! Запомни, мой дом - тот между кедрами, с колоннами из порфира!

И Эльпида ускользнула, как сон. Никострат остался на месте, чувствуя себя побежденным без битвы. Что с ним такое?..

Выругавшись под нос, лаконец хотел уйти и забыть обо всем. Мелос, наверное, уже потерял его! Но теперь Никострат чувствовал, что не прийти к гетере будет постыдно, будто он сбежал от женщины… А что, если она, узнав его на улице, покажет на него пальцем и высмеет?

Никострат тут же понял, что Эльпида так не поступит. И это только усилило его желание пойти к ней вечером.

Потоптавшись на месте, юноша решительно шагнул в лавку, из которой недавно вышла Эльпида со своей рабыней. В помещении с полками, заставленными керамическими сосудами и склянками, стоял такой запах, что он чихнул.

Он купил флакончик благовоний - “подходящих для мужчины”, как он сказал; стараясь не обращать внимания на улыбку торговца.

Когда Никострат вернулся в гостиницу, Мелос был уже там. И, как царевич и ожидал, накинулся на него с упреками.

- Где ты был? И с кем?.. - воскликнул иониец, увидев, как возбужден друг.

Никострат поставил свой флакончик на стол. Он промолчал, еще не зная, что сказать; но слова уже не понадобились. Карие глаза Мелоса расширились в ужасе.

- Ты был с женщиной, и она позвала тебя к себе!

- Да, - Никострат поднял глаза.

- Это гетера? - спросил Мелос.

Никострат кивнул.

- Она примет меня без платы.

- Это она сейчас так сказала! Никострат, что ты творишь? - в негодовании воскликнул Мелос. - Не ты ли предостерегал меня против ловушек, говорил о долге?..