- Без моего мужа у нас не так много поводов для радости, - сказала афинянка с улыбкой, разливая напиток в лучшие голубые фаянсовые чаши. - Не будем же их упускать! Хвала Посейдону и вашей храбрости!

- И твоей храбрости, достойная госпожа, - серьезно сказал Никострат, поднимая чашу.

А Мелос подумал, глядя на любимого друга, как похож он в этот миг на статую своего отца, некогда возвышавшуюся посреди Милета. Никострат точно так же, как спартанец Ликандр, связывал волнистые темные волосы на затылке, и уже начал отпускать бороду. И Мелосу казалось, что тень Никострата на занавеси, отгораживавшей ойкос от коридора, - это тень самого Ликандра, которая явилась из Аида, чтобы стать за плечом у отважного сына…

Иониец схватил из вазы румяный персик и вонзил в него крепкие зубы, не давая себе задуматься. Мелос даже зажмурился от удовольствия. Хиос - поистине благословенное, щедрое место; и, конечно, жители его прежде всего заботятся о своем процветании!

Филлида, сидя в кресле напротив, смотрела на юношей как на собственных сыновей.

- Вы останетесь у меня, пока не подыщете работу на корабле, - сказала афинянка.

Никострат поспешно проглотил кусок фрукта и кивнул.

- Это будет быстро, госпожа. Не тревожься.

На другое же утро двое друзей отправились в порт, а к полудню уже нашли себе место на одном из кораблей, доставлявших в Ионию столь же знаменитую, как местное вино, хиосскую мастику. Никострат назвался начальнику Аркадом из Коринфа, а Мелос - Тероном. Свое ионийское происхождение он, конечно, скрывать не стал.

Хотя хиосцы оказались на удивление беспечны и доверчивы по отношению к чужакам. А может, дело было в том, что проверять всех греков из Аттики, Элиды и Малой Азии, появлявшихся и исчезавших с острова, не представлялось возможным…

- Мы назвали себя в честь собак Актеона, - засмеялся потом Мелос, когда они шли назад к Филлиде, чтобы известить ее.

- Да, - ответил Никострат без улыбки. - Я помню о собаках, которые стерегли моего отца, когда он был в рабстве! Придет час, когда псы набросятся на своих хозяев!

========== Глава 128 ==========

Филлида собрала им в дорогу объемистую корзину, в которую, кроме доброго запаса лепешек, орехов в меду и сушеных фруктов, положила сменную одежду, несколько больших мотков бинтов и горшочек пахучего снадобья, замешанного на мастике. Объяснила, что им можно врачевать раны, ссадины и боли в желудке, если вдруг прихватит.

Никострат горячо поблагодарил афинянку, но при этом сделал такое движение, словно намерен был отказаться от столь щедрых даров. Но тут Мелос сердито дернул друга за плащ, и Никострат покраснел и проглотил свои неучтивые слова.

Иониец принял у хозяйки поскрипывавшую от тяжести новенькую корзину, несомненно, сплетенную ее руками. Мелос поклонился жене флотоводца, будто доброй богине, а Филлида ласково улыбнулась.

- Это еще не все, - сказала она и быстро вышла.

Вернулась афинянка, неся великолепное жемчужное ожерелье, при виде которого у юношей вырвался дружный восхищенный возглас.

- Это ожерелье подарил мне Калликсен, как благостыню от царицы Ионии - когда она еще была царицей! - сказала Филлида, обращаясь к Никострату. - Я никогда не носила его… этот убор слишком хорош для нашего маленького острова!

Афинянка протягивала драгоценность Никострату, держа длинное ожерелье на обеих руках, с видом, не допускавшим возражений.

- Теперь я знаю, что этот подарок дожидался тебя, царевич! Вам понадобятся ценности на черный день… и в любом случае понадобятся!

В этот раз молодой лаконец не стал отказываться. Он только спросил:

- Как же мы пронесем твой жемчуг на корабль?

Филлида улыбнулась.

- Я зашью жемчужины в ваши плащи. Поровну, - она взглянула на Мелоса, и оба юноши кивнули.

- Я могу сам зашить. Я умею, - предложил Мелос, которому, как и Никострату, было неловко, что хозяйка так хлопочет.

- У меня получится лучше, - сказала афинянка.

Она взяла у них плащи и ушла на женскую половину. Друзья сели, не зная, о чем говорить, - Мелос, рассматривая изысканное, несмотря на простоту, убранство комнаты, тягостно задумался. Ему теперь казалось, что Филлида помогла им не потому, что вдруг в них поверила, - а из жалости и безвыходности положения, в которое поставил ее и себя царевич… благородная афинянка не могла отказать родственникам в убежище! Она понимала, что упрямый Никострат все равно не вернулся бы на корабль, и спасала их обоих от позора, если не от смерти…

Мелос посмотрел на друга, и понял, что того посетили схожие мысли.

Вскоре Филлида вернулась, неся перекинутые через руку плащи.

- Вот, взгляните и пощупайте, - афинянка улыбалась. Она отвернула подшитый край плаща Мелоса. - Я положила вам с собой иглу и нитки, сможете сами пороть и подшивать.

Юноша недоверчиво пощупал одежду. Плащи немного отвисли, но, не зная о спрятанном жемчуге, было очень трудно догадаться.

Друзья еще раз хором поблагодарили жену морехода.

Филлида кивнула, улыбаясь растроганно и тревожно.

- Я вижу, что вами движет не столько чувство справедливости, сколько желание показать себя… как свойственно молодым, - сказала она. - И я, женщина, могу лишь заклинать вас: будьте осторожны и всегда помните, что за нити вы держите в руках!

***

Никострат и его спутник еще не нашли себе другого пристанища на острове, однако Никострат сомневался, что оно им понадобится. Молодые люди переночевали на корабле, как несколько других матросов, - завернувшись в свои драгоценные плащи. Утром, снедаемые лихорадкой ожидания, они проснулись, едва только порозовел восток. Друзья вытащили корзину Филлиды и поели, разломив лепешку. У нее тоже оказался смолистый вкус, присущий Хиосу…

- Очень уж скоро наши персы отчалили, - пробормотал Никострат, глядя, как выступают в предутреннем свете соседние корабли и лодки, сушившиеся на песке кверху днищем.

Другие матросы, спавшие на палубе среди ящиков с оснасткой, только начали шевелиться. Мелос бросил на новых товарищей опасливый взгляд и ответил лаконцу:

- Да, меня тоже удивило, как они поспешили. Но сейчас я думаю, что у них были планы помимо торговли, ведь здесь нет ничего такого…

Никострат быстро прижал палец к губам. Матросы уже вставали: пора было приступать к своим обязанностям.

Плавание оказалось спокойным, в сравнении с путешествием до Хиоса, и приятным, несмотря на изнурительную работу и опасности впереди. У хиосского купца, к которому нанялись двое друзей, на судне не было рабов, - и служили одни только греки. В свободное время товарищи Никострата и Мелоса охотно болтали с ними о всякой всячине, делясь новостями об Ионии: “Аркад” и “Терон” помалкивали и слушали в оба уха. Правда, к их разочарованию, матросы не рассказали ничего такого, чего они не знали бы сами.

Сын Поликсены и его друг оставили Ионию в руках повстанцев, разоренную беспорядками, - но со слов Филлиды и торговцев Навкратиса Никострату и Мелосу было известно, что уцелевшие ионийцы восстановили свои хозяйства. Этому немало поспособствовали завоеватели - Масистр, военачальник Дария, показал себя весьма рачительным хозяином и разумным правителем…

- Ну просто образцовый сатрап, - пробормотал однажды Никострат, когда они с другом ночью лежали рядом на палубе, укутавшись в свои плащи.

Мелос помолчал, глядя на проплывающие над ними звезды в черном небе, удивительно яркие и крупные.

- Может, этот Масистр и вправду из лучших, - наконец тихо откликнулся иониец. - Ты помнишь, что рассказывал Менекрат… скульптор, который бежал от царицы Атоссы и был в рабстве у евнуха? Это Масистр помог ему вернуться домой.

Юноша повернулся к другу.

- Неизвестно только, долго ли потерпит его Дарион. И долго ли Дарион захочет оставаться в подчинении. Хотя военачальники по персидским законам подчиняются сразу Дарию, а не сатрапам, - Масистр сразу и военачальник, и сатрап…