Дарий постановил: сын Филомена вернется в Ионию, как пожелал, но сатрапом на его земле станет один из военачальников, пока волнения не улягутся - а сам Дарион не достигнет хотя бы двадцатилетнего возраста, набираясь опыта при старших мужчинах…
Юноша клял недобрый час, когда поверг к стопам властителя Персии свою просьбу, - но поделать ничего было нельзя.
Менекрат радовался, услышав об этом решении: эллин оставался вхож в дом Артазостры и знал от ее слуг все новости, касающиеся Ионии.
- Вот первое изволение персидского царя, с которым я полностью согласен! - воскликнул он.
Шаран, сидевшая с дочерью на руках, недовольно посмотрела на супруга. Лицо азиатки, ставшей весьма дородной, округлилось, и оттого часто казалось, что у нее надутый вид.
- Ты сказал, первое? А до того, как началась ваша глупая война, тебе нравилось, как мудро Дараявауш управляет твоей землей!
Иониец усмехнулся.
- Да уж. Управление чужими землями - искусство, в котором вас пока никто не превзошел, - ответил Менекрат жене. - И если эллины надеются когда-нибудь освободиться от Азии, им придется занять ваше место в ойкумене и уподобиться вам во всем!
Накануне выступления Дариона Менекрат посетил Артазостру: княжна сама пригласила его. Артазостра жила хотя и под опекой брата, но, будучи богатой и знатной вдовой, располагала собою не в меньшей степени, чем в Ионии.
Персиянка, сочувствовавшая Менекрату и восхищавшаяся его мастерством камнереза, - к скульптуре Артазостра была равнодушна, - приняла его у себя в покоях, усадила и угостила. Понимая, что волнует художника сильнее всего, она первая заговорила с эллином о своем сыне.
- Великий царь очень разумно решил подождать с тем, чтобы наделить его властью. Дарион достаточно набрался ума, чтобы жениться и завести двух наложниц, но отнюдь не всякий молодой жеребец способен быть сатрапом!
Менекрат, который прожевывал сладость из фиников и верблюжьего молока, чуть не подавился, услышав слова этой матери.
- Но ведь Дарион твой старший сын!
- Старший, но не единственный, - ответила Артазостра.
Менекрат увидел выражение лица персиянки. Конечно, подумал иониец: Дарион никогда не был для нее тем, чем Никострат стал для Поликсены.
А потом эллина посетила и вовсе чудовищная мысль: а что, если Артазостра надеется со временем освободить трон Ионии для кого-нибудь из младших братьев Дариона? Для этого ей придется сцепиться со своим старшим наследником - и она вполне на это способна…
А персидская княжна вдруг улыбнулась и произнесла:
- Ты хотел бы вернуться в Ионию? Я могу устроить это.
Кровь бросилась ионийцу в лицо.
- Да… Нет, - сказал Менекрат.
И он неожиданно ощутил себя совершенно несчастным - понимая, что возвращаться ему, на пепелище прежней жизни, некуда. Где теперь он в свободной Ионии найдет применение своему ремеслу, существующему для услаждения сердец богачей?..
Персиянка кивнула.
- Ты хочешь обождать, пока у тебя дома не наведут порядок… А в Египет ты не хотел бы снова поехать? Там уже давно порядок, и там на твое ремесло найдется спрос!
Эллин опустил голову. При вопросе, услышать который он так мечтал, Менекрат неожиданно почувствовал, что стал стар для путешествий, особенно с такой большой семьей.
Он слышал, конечно, что в Египте нашла убежище царица Ионии… И там он служил Нитетис!
Менекрат поклонился.
- Нет, госпожа, - ответил он, ощутив, как горит клеймо между лопаток. - Я хочу остаться здесь.
Артазостра сжала губы. Конечно, княжна думала о дорогой подруге, с которой она, женщина, оказалась навеки разлучена.
- Мужчины слишком часто не ценят того, что рождены мужчинами, - холодно сказала она. - Что ж, художник, я поняла тебя. Можешь идти.
Менекрат удалился, ощущая стыд и сожаление, заново пытаясь оправдать себя, - каждый раз он делал это по-новому.
Менекрат тоже часто вспоминал Поликсену и своего друга-египтянина. Он чувствовал, что только в Та-Кемет эти двое обрели друг друга по-настоящему.
Поликсена со своим братом выросла в Египте и провела там значительную часть жизни. А что он, иониец, стал бы делать на этой дважды чужой земле - чужой, несмотря на то, что Менекрат учился ваянию у египтян?..
Эллин рассмеялся.
- Ад у вас горячий… Но надеюсь, тебе не слишком жарко там, где ты сейчас, - пробормотал Менекрат, обращаясь к давно мертвому евнуху Бхаяшии. - Ты помог мне найти мое место, старый скопец с раздвоенным языком!
Дарион отправился назад в Ионию спустя восемь месяцев после своего бегства. Подражая царю царей, молодой царевич захватил с собою жену и обеих наложниц. Однако от всякого командования сын Артазостры был покуда отстранен: Дарий отправлял с ним большое войско на двадцати кораблях под водительством одного из своих родственников, опытного военачальника. Царь царей слышал, что в Лидии и Карии, прилегающих областях, тоже опять неспокойно…
Менекрат видел, как Артазостра прощалась с сыном. Они расцеловались, по обычаю персов, и смотрели друг на друга ласково и даже со слезами: но эллина передернуло от осознания того, что каждый из них при этом думал…
Столь знатным людям уже невозможно относиться друг к другу так просто и чисто, как делают это обыкновенные родители и дети.
Иониец смотрел вслед конному войску персов и не знал - удачи ему желать или погибели.
***
В то время, как Дарион плыл назад в Ионию, Поликсена вместе с Тураи была на Пилаке. Сын попросил оставить его в Саисе: так же, как когда-то Филомен, Никострат поступил наемником в одну из воинских частей при городе Нейт. Никострат тоже был царевичем-изгнанником! Что ждет его?..
Мелос и Кеней остались с сыном Поликсены - Мелос вместе с другом поступил на службу, а Кеней учился. Мальчишки постигали не только ратное дело, но и, с позволения Уджагорресента, греческую и египетскую школьную премудрость.
Фрина поехала с матерью на Пилак - поклониться мумии Нитетис; а Ити-Тауи осталась в саисском храме Нейт. Девочка должна была пройти не только обучение демотическому письму, математике, музыке, танцам под руководством египетских наставников, но и жреческое посвящение, прежде чем станет женой. Для этого у нее было года четыре. Возраст невесты для египтян начинался с четырнадцати лет.
Значительная часть спутников Поликсены нашла себе занятие в Та-Кемет: лишь немногие последовали за бывшей царицей на юг. Эллинка теперь всерьез задумалась о том, чтобы купить себе поместье в Дельте. Разрешение Уджагорресента и персидского наместника у нее имелось, но подыскать землю и выгодно приобрести ее сама она бы не смогла.
Тогда Тураи сказал возлюбленной, что займется этим. Оба хотели узаконить и освятить свой союз по египетскому обычаю; и Тураи, по праву мужа, желал приобрести для них семейный дом.
Поликсена удивленно посмотрела на своего советника при этих словах. Приобрести усадьбу? До сих пор царица и ее двор не имели отдельных средств - любовники запускали руку в общую казну, делая траты. Откуда же у Тураи возьмутся деньги на такую большую покупку?..
Египтянин улыбнулся и поцеловал ее, ничего не объясняя.
- У меня есть деньги, моя царица, - сказал он. - Не утруждай себя этим. Я хочу позаботиться о тебе.
Поликсена кивнула, решив довериться возлюбленному. Она знала, что этот жрец не пойдет на поступок, убивающий душу, - если только Тураи не вынудит к этому крайность.
- Я верю тебе, - сказала коринфянка с улыбкой.
Расставшись с Тураи, она взяла дочь и отправилась в поминальный храм Нитетис. Очутившись перед изображением подруги юности, присоединившейся к богам, эллинка забыла обо всем.
Она долго стояла, глядя на юную меднокожую царицу в угловатом парике, и перед мысленным взором Поликсены пробегали жаркие и пряные часы, дни, которые она и Нитетис провели вдвоем. Дни, полные предвкушения любви и любви сбывшейся, - время, когда Та-Кемет качала двух царевен в колыбели, прежде чем выпустить в большой мир…