Алексия подозревала, что тиран имел сношения с Ахеменидами, - впрочем, это с недавних пор представлялось афинянке почти естественным. Что же такого происходит теперь?..

Афинянка решила рискнуть навлечь на себя гнев мужа - однажды она, поплотнее завернувшись в пеплос, пошла на агору следом за мужчинами и стала позади, пытаясь понять, что обсуждает экклесия*. Но дома у Хилона политические разговоры велись тихо, словно из страха быть разоблаченными. А на площади граждане кричали, перебивая друг друга, - так, что тоже ничего нельзя было расслышать! Слова “фила”, “буле”, “демы”*, “стратеги” летали над площадью, как мячи. Вытянув шею, женщина разглядела Хилона: супруг Алексии был так же красен, распарен, и так же надрывал горло, как остальные спорщики, в этот миг казавшиеся Алексии сумасшедшими. Разве можно о чем-нибудь разумно договориться таким образом!

Она оказалась единственной женщиной, решившейся прийти на агору. У жены Хилона в голове все смешалось от страха, что муж сейчас узнает ее и с позором потащит домой. Поспешив прикрыть лицо, афинянка побежала прочь; и очнулась и остановилась, только закрыв за собой калитку.

Алексия скинула с головы пеплос и взялась за виски: в них горячо пульсировала кровь. - Да что же это такое, - прошептала она и медленно направилась в дом.

У себя в спальне она долго отлеживалась с мокрой повязкой на лбу. А потом решила, что нынче же вечером поговорит с мужем. Сколько еще будет это продолжаться!

Когда Хилон вернулся с собрания, рабыня, встретившая его, тотчас прибежала к хозяйке с докладом.

- Вид такой, будто яду выпил, - прошептала служанка, заломив пухлые руки. - Бледный, мокрый! Сам не свой, госпожа!

- Не приставай к нему, - нахмурившись, велела Алексия. - Пусть господин один посидит в ойкосе и выпьет! Я к нему позже приду!

Рабыня открыла рот, словно бы хотела посоветовать госпоже вовсе не показываться супругу на глаза: а то как бы не прибил. Но женщина промолчала.

Немного посидев, набираясь решимости, Алексия поправила перед зеркалом темные волосы и слегка нарумянилась. Потом шепотом вознесла молитву Гере и направилась в ойкос.

Хилон был все еще там: он сидел за столом и пил, не поднимая глаз. Когда Алексия вошла, супруг, не замечая ее, подлил себе в килик еще вина. По тому, как Хилон поднял сосуд, Алексии показалось, что глазурованная ойнохойя, опоясанная красными и желтыми зигзагами, уже наполовину пуста…

Со стуком поставив сосуд, Хилон наконец поднял глаза. Веки у него набрякли, как у больного; он несколько раз моргнул, точно не узнавая Алексию.

Потом хозяин дома покраснел. Он оперся рукой о край стола, словно намеревался встать; но остался сидеть, точно не смог поднять свое оплывшее тело.

- Что тебе надо?..

- Хилон… что с тобою происходит? - спросила Алексия.

Она начала говорить умоляюще, но скоро ее речь зазвучала обвинительно.

- Вот уже почти месяц ты избегаешь меня! Не говоришь со мной, не ешь со мной, не спишь! Я не могу понять, в чем провинилась перед тобой!..

Хилон махнул рукой, обрывая ее.

- Сядь.

Алексия осторожно села, не спуская с Хилона глаз: она боялась, что на мужа опять найдет блажь и он прогонит ее. А вдруг он уже чересчур пьян, чтобы складно говорить?.. Но похоже, что вино не слишком на него подействовало.

Муж вдруг резко подвинул к ней свою чашу, выплеснув красный круг на стол.

- Пей.

Алексия послушно взяла килик и поднесла к губам. Она сделала только глоток и замерла, выжидательно глядя на Хилона; но тот больше ничего не требовал. Муж молчал, точно пытался собраться с мыслями.

Он утер губы рукой. А потом неожиданно произнес:

- Вчера вернулись послы, которых мы отправляли в Сарды, к персидскому наместнику Артаферну.

Алексия ахнула. Муж говорил медленно, словно с трудом ворочая языком, но мыслью своей, по-видимому, вполне владел.

- Вы посылали гонцов в Персию? Когда?..

- После того… как изгнали Гиппия. Демос решил просить у персов помощи против царя Спарты.

Хилон усмехнулся и уронил голову на руку, точно ему было слишком тяжело держать ее. А Алексия увидела, сколько в светлых кудрях мужа прибавилось седины. У нее сжалось сердце.

- Ты думаешь, это мудрое решение? Просить персов о помощи? - осторожно спросила афинянка.

- Думаю, да, - ответил Хилон.

Он посмотрел на жену; а потом рассмеялся.

- Персидский сатрап согласился пойти на союз с нами, если мы дадим ему “земли и воды”… И послы согласились!

Алексия онемела от ужаса. Но тут Хилон покачал головой, успокаивая ее.

- Это ничего не значит для нас, женщина… Послы не правомочны были решать за все Афины! Но перс этого не знал, варвары не понимают таких тонкостей управления… и теперь Дарий считает нас своими подданными!

Алексия молча сложила руки.

- Что же теперь будет, Хилон?..

Муж неожиданно ласково улыбнулся, точно ему было приятно вразумлять ее.

- Я бы сказал… то, что случилось, хорошо, Алексия. Перс думает, что мы его слуги, - и пусть себе думает. Он поможет нам против Спарты и поспособствует становлению демократии! Я бы обеими руками приветствовал демократию в Афинах; если бы только мог быть в ней уверен.

Алексия поправила ленту, скреплявшую прическу.

- О чем ты говоришь?

Хилон навалился локтями на стол, подавшись к ней.

- Демократия, госпожа моя, - это такое устройство общества, при котором сегодня толпа не знает, что она же постановит завтра! Сегодня общим голосованием может быть принято разумное решение; а на другой день народ взбаламутят какие-нибудь дурацкие слухи, и он разрушит собственное благое начинание!

Хилон утер мокрый лоб.

- Вот теперь, к примеру, - могу ли я знать, как демос истолкует этот союз с персами? Поступком послов уже многие возмущались, хотя мне представляется, что это был разумнейший выход…

Алексия вздохнула. Коснулась руки мужа: она была все еще мускулистой, хотя Хилон и раздобрел, пристрастившись к вину.

- А если Дарий сочтет, что мы обязаны принять назад тирана, который получил убежище в Азии?

- Замолчи ты!..

По тому, как муж озлился, Алексия поняла, что Хилон опасается того же самого. Афинянка решила больше не продолжать этот мучительный разговор.

Поднявшись с места, она обошла стол и, приблизившись к мужу, обняла его. Хилон уткнулся головой ей в грудь, будто обнимал мать.

Алексия долго гладила мужа по голове.

- Не пей больше так много, - шепотом попросила она.

Хилон вздохнул.

- Не буду… Я уже сам себе становлюсь противен!

Алексия села рядом, и супруги долго молчали: но уже без враждебности. Жена не знала, о чем заговорить еще, чтобы не нарушить это хрупкое перемирие. И тут Алексия вспомнила, что ее тревожило уже давно и о чем она не осмеливалась спросить Хилона.

- Ты не знаешь, где сейчас Калликсен?

Хилон покачал головой.

Два года назад Калликсен изумил его тем, что поступил на службу к ионийской царице, - Хилон, получивший тайное письмо от брата, никому о том не обмолвился, кроме нескольких ближайших единомышленников. А после бунта, случившегося в Ионии, о Калликсене не было ни слуху, ни духу.

- Хорошо, если мой брат просто погиб… и если это не он подбил ионийцев на мятеж, - наконец мрачно ответил Алексии супруг. - Такие, как мой братец, вместе со своей головой не задумаются погубить тысячи других! И все ради торжества “правого дела”, как им представляется!

Алексия закусила губу. Ей так живо вспомнился золотоволосый, дерзкоглазый герой, при виде которого сердце у нее то замирало, то рвалось куда-то вдаль. У нее, у замужней женщины!

- Тебе совсем не жаль его?

- Нет, - отрезал Хилон. - Если братец сгинул, он сам виноват!.. Сколько я пытался его вразумлять…

Хилон схватил ойнохойю и налил себе еще вина, забыв про только что данное обещание. Алексия даже не заметила этого, ожидая слов мужа.

Выпив, Хилон со стуком поставил чашу и продолжил:

- Если маленький братец уцелел, он мог бежать на Хиос, к жене и ее семье. Но Хиос, как и вся Иония, тоже подчинен персам, вот уже десять лет! Если кто-нибудь в городе выдаст его…