Этим он напоминал коринфянке и Филомена, и самого Пифагора. А также ее любимую покровительницу, великую царицу.

Нитетис не скрывала радости, узнав о согласии подруги. Но так же египтянка радовалась, когда Поликсена уступила Ликандру. Может, это была знакомая всем женщинам радость сводничества - неосознаваемое стремление к любовному соединению всего и вся, когда каждая женщина словно бы вновь отдается новому мужу вместе с сосватанной своими стараниями подругой-невестой! А может, царица имела собственные виды на этот второй брак своей наперсницы.

Но, как бы то ни было, и Поликсена, и сама Нитетис заставили Аристодема подождать со свадьбой.

- По крайней мере, несколько месяцев, - сказала великая царица. - Конечно, мы обсудим, как сможем видеться и где вы будете жить… но он все равно увезет тебя, а я не могу расстаться с тобой так скоро.

Египтянка улыбнулась, но слезы задрожали в уголках черных удлиненных глаз.

- Я ведь люблю тебя, как не люблю больше никого! Ни одну женщину или мужчину!

Поликсена бросилась ей на шею.

- Я всегда буду твоей, госпожа, ты знаешь это… И мой брат, который мне дороже всех на свете, кроме тебя, теперь под рукой Камбиса!

Нитетис утерла слезы, как недавно сама Поликсена плакалась ей.

- Много ли и надолго ли удержит эта рука!

Поликсена встревожилась.

- Ты получила от богини какой-то знак?

Нитетис отвела глаза. Она оставалась усердной жрицей Нейт, и, по крайней мере, в этом была совершенно искренна.

- Нет. Но у меня дурное предчувствие.

Поликсена, разумеется, превосходно знала, как обстоят дела у царя царей и верховного владыки Египта. Камбис со своей персидской гибкостью давно освоился и сжился с египетскими обычаями и с обязанностями фараона, и дела государства опять словно бы пошли так, как шли при всех сынах Амона и тех немногих царях-азиатах, которые занимали трон Та-Кемет прежде Камбиса. Стране случалось переживать и голод, и мор из-за азиатских войн: как и предсказывал царский казначей, собственная армия наемников и солдаты Камбиса очень обременили народ, хотя на положении господ это мало сказалось. Но Камбис позаботился о стране, чем нередко пренебрегали ее собственные цари, в соответствии с зороастрийской справедливостью - правдой недавних скотоводов и племенных вождей… Значительная часть войска была отправлена назад в Персию - сами воины, оторванные от дома и незанятые делом, уже давно роптали; и Египет, избавившись от стольких лишних ртов и разорителей, вздохнул свободнее.

Сын и египетский наследник Камбиса оставался в добром здравии и рос и воспитывался, как все царевичи Египта до него. Камбис не препятствовал великой царице ни одевать мальчика в соответствии со священными предписаниями, ни учить его египетскому языку - для мужского воспитания и воспитания в какой-нибудь вере Хор в гнезде был еще слишком мал, но с первых дней жизни дышал воздухом благословенной родины, колыбели богов своих египетских предков, и посещал с матерью храмы…

Яхмес оставался единственным сыном Камбиса - больше Нитетис не беременела, и хотя наложницы-персиянки несколько раз зачинали от него, но выносили детей только две, которые принесли ему девочек. Впрочем, царь царей не отличался большим сладострастием, и размеренная жизнь развила в нем любовные обыкновения, которым он всего охотнее следовал: чаще всего он проводил ночи с великой царицей, изучившей все его привычки, и, казалось, сам не имел уже никакой сильной жажды потрясений или завоеваний.

Египет поистине был могилой всех новых начинаний - превосходным хранилищем старого, но даже в прирожденном завоевателе эта страна усыпляла мужское начало. Камбис же был сыном своего отца, и немногим более того - хотя царь царей и очень завидовал великому родителю, он уже не мог бы и не имел сил повторить деяния Кира или хотя бы уподобиться ему. Камбис вступил в возраст, когда жнут, а не сеют, - прежде всего, те, кто и в юности не имел могучей способности к созиданию и разрушению, отличающей великих мужей.

Для Та-Кемет, конечно, это было лучше, чем попасть под руку тирана, который изводил бы покоренный народ просто от неутихающего стремления к самоутверждению. На Камбиса находили порой припадки бешенства, как вначале, - но они уже не кончались так ужасно, хотя он и казнил после Роксаны нескольких из приближенных, кто вызвал его гнев. У Камбиса, к тому же, усугубилось пристрастие к вину, что, по-видимому, сказалось разрушительно на нем самом, на его мужской силе и рассудительности, но едва ли способствовало укреплению его царской власти. Иногда царь персов запирался от всех, даже от жены, допуская к себе только магов - это были приступы священной болезни, которые халдеи пытались истолковать в благоприятном или дурном смысле.

К Нитетис перс был почти неизменно добр и уважителен, а к сыну ласков: не считая припадков, когда он гнал от себя всех. Но никто, считая и царицу, и египтян, и собственных персов, не чувствовал в этом азиатском фараоне такой уверенности, как в его отце или фараоне Амасисе.

- Мой муж не может ничего решить - так, чтобы его слово упало, как слиток золота, подобно сыну Амона. Он не может творить судьбу Та-Кемет, как Яхмес Хнумибра или мой отец! Камбис недолго продержится! - сказала Нитетис Поликсене.

Молодые женщины увидели в глазах друг друга одну и ту же мысль. Маленький Яхмес, будущее Египта. Конечно, никто не допустит этого мальчика к персидскому трону: на это было бы мало надежды, даже будь Нитетис персиянкой царской крови. Но сможет ли Яхмес притязать на престол Хора, если Камбис безвременно умрет?.. Тогда обеспечить его права будет некому!

- Может быть, Уджагорресент… - сказала Поликсена.

- Может быть, - сказала Нитетис.

Она приобняла эллинку за шею. Все еще прекрасная, как нечеловеческое божество египетского храма: хотя царю царей и приелась эта красота.

- Но я прошу тебя остаться со мной, пока все не решится, филэ.

Поликсена несколько мгновений смотрела на царицу, а потом поцеловала ее в губы, ощутив вкус ее слез. Потом они опять обнялись и долго не размыкали объятий.

- Я останусь, - сказала коринфянка.

Царица улыбнулась, погладив ее тонкими пальцами по щеке.

- Эллины счастливы! - сказала она: радость и смутная зависть послышались в ее голосе. - Вы свободны, как никогда не могли бы быть дети моей земли. Та-Кемет замкнута сама на себя, и теперь, когда мир так стремительно меняется, это превратилось в проклятие… Маат можно перевернуть только великим насилием, уничтожив нас и наших богов на корню!

Нитетис прикусила накрашенные пальцы.

- И однажды это случится. Но надеюсь, что не при нас с тобой.

- Нет, - Поликсена опять обняла ее. - Персы этого не сделают! Азиаты, чтящие мать богов, как ее ни называть, не разрушат эту страну! Знаешь, кто мог бы это сделать, царица?

Нитетис качнула головой, не сводя с эллинки глаз.

- Какие-нибудь совсем дикие кочевники, презирающие женщин и лишенные логики, вроде арабов! Если однажды их объединит сильный вождь и какая-нибудь такая же нетерпимая вера - например, вера в единого бога, как Ахура-Мазда!

Нитетис побледнела и нахмурилась.

- Это правда. Но пока арабы к такому неспособны, для этого нужно сильное государство и сильная дисциплинированная армия!

- Прежде всего, для великой священной войны нужно божественное пламя, которое сейчас храните вы и персы, - сказала Поликсена.

***

Аристодем, узнав о сомнениях Нитетис от Поликсены, наоборот, советовал ей поспешить. Уже не столько ради себя, сколько из опасений за свою подругу. Хотя они сами не поняли, когда их стремления стали общими.

- Что бы ни было в Египте после гибели Камбиса… а он, скорее всего, и вправду долго не продержится… будет опять война! - сказал афинянин. - А в войну ты неизбежно станешь жертвой, как бы прочно ни казалось твое положение при царице! Подумай о своем сыне!

Аристодем сжал губы.

- Не думаешь ведь ты, что твои знатные египетские друзья придут к тебе на помощь в случае серьезной опасности?..