- Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Том.

- Хорошо, - прошептала Меропа: хорошо как никогда. Она чувствовала, что ее черное ликование сейчас может сжечь весь мир. Если бы Том отдернул от нее руки, как от печки, она бы не удивилась.

Лежа в объятиях мужа, колдунья нащупала в кармане палочку. Медленно, с наслаждением, извлекла ее и приподнялась, поворачиваясь к Тому.

- Меропа?.. – растерянно спросил молодой человек.

- Ты выгонишь ее сегодня же, - сказала колдунья, направляя на него палочку. – Она больше никогда не появится. Империо.

Ночью Меропа придвинулась к мужу, требовательно провела разгоряченной рукой по его груди. Том вздрогнул и обнял ее. Нежно… ей вдруг захотелось более властных объятий…

- Том, смелее, - горячо прошептала волшебница. Обхватила ладонями его прекрасную голову и жадно припала к губам. Он отвечал ей как робкий возлюбленный… не как супруг в своем праве…

Эта ночь была хороша, ночь с ним не могла не быть прекрасной. Но лежа в объятиях спящего мужа, Меропа ощущала тоску. Она подчинила его. Но этого ли она хотела?

На другой день Меропа почувствовала перемену в своем муже. Действие зелья не должно было еще кончиться, но он был странно ласково-рассеян и податлив. Больше обычного. Колдунья допытывалась у мужа, здоров ли он, счастлив ли.

- Все хорошо, милая, - отвечал Том. Меропа в тоске обнимала его, принимая робкие ответные ласки. О, как бы она была счастлива, если бы он обнимал ее крепко и властно, обладал ею требовательно!

Если бы она принадлежала ему, а не он ей.

Если бы он был с нею самим собой!

Она не могла понять причин его поведения. Зелье само по себе не делало Тома таким…

Вдруг колдунья все поняла, и в ужасе схватилась за сердце. Это Империус. Непростительное заклятие полного подчинения, которое вкупе с приворотным зельем превратило ее мужа-магла в ее безвольного раба!..

Меропа плакала, прижимаясь к Тому. Его ответная голубиная нежность разрывала ей сердце.

Он больше не хотел никуда выходить, ничего делать. Казалось, его единственное желание теперь - быть рядом с Меропой. Да так и было.

Колдунья, не в силах больше видеть это, впервые сама ушла от мужа в другую комнату, еще ими не обжитую. Бросившись ничком на обитый сатином диван, она проклинала себя и тот день, когда ей в голову пришла несчастная мысль пленить Тома Реддла.

***

Последующие дни слились в одно серое горе.

Супруг вел себя с нею как ласковый ребенок. И Меропа ходила за ним, как за ребенком.

В первый же день его недуга, плача от стыда и жалости, она обыскала карманы пиджака мужа и нашла в одном деньги – лежавшие просто так, без кошеля… Словно, подчиненный ей, он забывал о всякой осторожности… Забрала все.

На них Меропа покупала продукты, стараясь вернуться как можно скорее. Вдруг ей сделалось страшно оставлять Тома без надзора…

Ночами Меропа забывалась, кладя голову на его плечо. Словно он и вправду по-прежнему был ее мужем. Меропа проваливалась в тяжелый душный сон, в котором бил ее и кричал на нее отец, грозя беспутной дочери всевозможными карами.

А с утра все начиналось по новой.

Меропа похудела. Теперь она стала еще более дурной, чем в отцовском доме.

В одну из таких ночей она почти не спала, вглядываясь в любимое лицо. Она все бы отдала сейчас, только бы Том стал прежним. Но в смертной тоске ощущала, что этого никогда уже не будет.

Проснулась она оттого, что тихий голос звал ее по имени. Колдунья открыла глаза.

Том улыбался ей, склонившись над нею.

- Том? – неуверенно спросила она. Она еще спит, должно быть.

- Как ты спала, дорогая? – спросил он.

Меропа приподнялась и села. – Хорошо, - сказала она. Теперь она начинала понимать, что не спит, и ее охватывало изумление. – А ты?

- Чудесно, - сказал супруг. Он вдруг так крепко прижал ее к себе, что она лишилась дыхания. Не давая опомниться, страстно поцеловал.

Меропа почувствовала, как к глазам подступают слезы счастья. Изо всех сил пытаясь сдержать их, чтобы не тревожить Тома, содрогнулась в объятиях мужа всем своим крупным телом.

- Что ты, любимая? – прошептал Том, прижимая ее к себе.

Меропа бурно зарыдала.

Том качал ее на руках, как ребенка, пока она не перестала плакать. Губами осушил ее мокрые щеки. Потом опустил на постель и стал целовать; он нетерпеливо расстегивал пуговки ее глухой ночной сорочки, почти разрывая ворот. Меропа подчинялась покорно и радостно.

Он был с нею таким, как она жаждала всем существом. Он насыщался ею, пока она не застонала, прося пощады. Но она не хотела, чтобы он щадил ее; хотела, чтобы он взял ее всю!

После, успокаиваясь после страсти, Меропа вдруг почувствовала странную пустоту. Когда пришла в себя, она поняла, что это такое.

Она никогда больше не сможет воздействовать на Тома заклятиями. Ее прекрасного короля теперь держит только зелье. Когда оно кончится…

Меропа, холодея, прижалась к мужу.

- Ты не уйдешь от меня? – прошептала она.

- Никогда, - прошептал Том в ответ.

- Ты меня любишь? – вдруг шепотом спросила Меропа.

Она никогда не спрашивала супруга об этом…

- Люблю, - горячо, с готовностью ответил он. Меропа попыталась прочитать чувства мужа в его голубых глазах. Она увидела только сияющее, как синее небо, обожание.

Полетели дни тревожного, пугливого счастья. Зелье все убывало.

========== Глава 8 ==========

Хрупкое семейное счастье Меропы Реддл разрушилось бы и от одного потрясения.

На него обрушились два – одновременно.

Это случилось в июне.

Меропа никогда не была внимательна к своему телу – она всю жизнь стыдилась его и его проявлений. Но в конце концов заметила перемены в себе.

Заперевшись от мужа в ванной комнате, она разделась и, морщась от отвращения, оглядела себя в большом зеркале. Снаружи почти ничего не заметно… тело, как было, крупное, но еще не оплыло… только, быть может, подбородок и щеки отяжелели. Меропа не имела никакого представления, когда ее фигура начнет изменяться. Как скоро это заметит Том? И заметит ли вообще?..

Как раз следующим утром пора снова давать ему зелье. Пузырек в кармане опустел; Меропа привычно достала из своего старого вещевого мешка бутылку с зельем, чтобы пополнить запас. Она давно уже не смотрела, сколько там осталось; в этот же раз бросила почти рассеянный взгляд на бутылку…

Ей показалось, что она умирает. Похолодевшие пальцы разжались, как когда-то у очарованного Тома, и бутылка выскользнула. Меропа бессознательно поймала ее, зажав между колен.

Потом трясущейся рукой, словно рука противилась этой проверке, Меропа подняла бутылку и рассмотрела.

Бутылка была пуста; зеленое стекло рассеивало струившийся через него солнечный свет. Зеленый свет падал на бледные щеки колдуньи, словно погибельное заклятье.

Опорожненная посуда соскользнула с ее колен и со стуком упала на паркетный пол. Меропа, переставшая от ужаса чувствовать свое тело, нашарила в кармане платья пузырек с зельем и вытащила.

Полон на три четверти.

На две недели.

Меропа медленно опустила пузырек обратно в карман и уронила голову на руки. Отросшие за два месяца теплые волосы окутали руки, и Меропа зарыдала от этой ласки. Сколько… Сколько ей еще осталось дней? Сколько ей еще осталось?

- Меропа?

Меропа не обернулась. Понурая грузная селянка, такая неуместная на этой дорогой кухне.

Она почувствовала заботливую руку на своем плече.

- Что ты сидишь здесь одна? – спросил Том. Теплое дыхание мужа всколыхнуло ее непричесанные белесые волосы.

Меропа знала, что если посмотрит на него, она тотчас же умрет. Она продолжала сидеть, отвернувшись, тяжелая и неподвижная.