Я улыбнулся:

- Ну, ты же узнала, старушка.

Я обнял Корину: я обрадовался ей почти так же, как обрадовался бы матери. Я переступил порог, и Исидор вошел следом: он приостановился, озирая столь непривычное убранство. Воины остались снаружи, не решаясь нарушить неприкосновенность нашего жилища.

Но тут Исидор обернулся и сделал им знак: египтяне вошли, и последний притворил за собой дверь. Маленькая Корина даже попятилась от их грозных фигур.

- Афродита Киприда, что я скажу госпоже…

- Я сам все скажу, - ответил я, успокаивающе кивнув рабыне. - А ты позови сюда отца… если он дома.

Но тут Никострат возник в дверях родительской спальни. Я уже почти забыл, как он внушителен, - хотя ростом спартанец уступал египтянам, мускулы у него были куда рельефнее.

- Ты?.. - произнес он при виде меня, не сразу узнав меня с таким густым загаром и с остриженными волосами. - А это кто с тобой?

Он перевел взгляд на наших гостей. Исидор поспешно выступил вперед и поклонился, простерев руки, - это у египтян жест особого почтения.

- Я Исидор, господин. Сын госпожи Поликсены.

- Ах… вот оно что!

Никострат наконец-то вспомнил его. Он не сразу нашел подобающие случаю слова; но тут из-за его спины появилась моя прекрасная мать.

- Питфей, милый!..

Она устремилась к нам и крепко обняла меня: от нее пахло ирисовой пудрой. И глаза у нее были все такие же синие, как ирисы.

- А это кто - неужели Исидор?

Эльпида узнала нашего родственника скорее мужа. И скорее нашлась, как его приветить.

- Питфей, проводи нашего гостя в общую комнату. Корина, неси вина с водой, да подай им обоим умыться! А этих воинов…

Матушка повернулась к отцу.

- Скажи им, Никострат, где они могут поселиться до отъезда.

Никострат нахмурился - и, обратившись к египтянам, с заметным трудом, помогая себе жестами, объяснил им по-египетски, куда им идти. Воины переглянулись, кивнули и вышли, что-то сказав друг другу. Судя по их лицам, это было нечто весьма нелестное для нас и нашего города.

Впрочем, они были в этом не одиноки. Когда Корина провела меня с Исидором в ойкос и мы остались наедине, мой друг негодующе шепнул мне, что такой невоспитанной и наглой черни, как у нас, он не встречал ни в одном из городов своей страны.

Я только развел руками.

- Прости, брат… Дело еще и в том, что меня самого тут давно невзлюбили. У нас особенно плохо относятся к калекам, потому что все мальчики с детства тренируются вместе.

Исидор кивнул, поджав губы. Он был все еще страшно уязвлен - как видно, ему особенно не понравились намеки, что он мой “дружок”.

- Мне кажется, брат, тебе самому следует покинуть этот город… Даже у вас на Родосе есть другие места, где ты мог бы найти себе пристанище и занятие.

Я улыбнулся.

- Я и сам уже об этом подумываю.

Мы выпили вина с водой, задумавшись каждый о своем. Но тут раздался топот детских ног, и в комнату ворвалась моя младшая сестренка, пятилетняя Пандиона.

- Питфей, Питфей!

Я вскочил и подхватил ее на руки. Девочка была тяжеловата для меня: я поцеловал ее в румяную щечку и поставил обратно.

- Ты вернулся! А что ты мне привез?

- Пандиона, поздоровайся с гостем, - с напускной строгостью сказал я. - А что я тебе привез, покажу потом.

Исидор, который тоже встал, присел на корточки и улыбнулся ребенку. Пандиона застеснялась, но потом доверчиво протянула ему ручку: Исидор умел располагать к себе. Это важное качество для священнослужителя, подумал я.

Потом в комнату вошла Гармония, которую я тоже радостно приветствовал. Но поговорить мы не успели: следом за сестрой вошли мои родители. Как видно, им обоим не терпелось услышать рассказ о моих приключениях. И они помнили, что я привез им весть о смерти бабушки…

Я долго рассказывал о своем плавании, о Египте - но о посещении Крита почти ничего. Похоже, не только матушка, но и отец догадался, что я многое скрываю. Эльпида спрашивала меня о здоровье, о том, что нового я повидал; потом обратилась к Исидору и долго говорила с ним о смерти и погребении госпожи Поликсены и его отца. Однако я знал, что самые главные вопросы будут заданы потом.

Позже вечером, когда мы поужинали, я в одиночестве направился во двор и сел на любимую скамейку у фонтана. Скоро ко мне вышла мать. Она неслышно приблизилась и села рядом.

Мы помолчали некоторое время, а потом она спросила:

- Где твой амулет, Питфей?

Я потупился.

- Я отдал его.

Матушка схватила меня за плечо, и я вскинул голову, встретившись взглядом с ее синими тревожными глазами.

- Кому отдал? И почему?..

Я глубоко вздохнул; сжал и разжал кулаки.

- Поликсене, дочери Критобула. Я встретил ее на Крите и… и теперь мы помолвлены. Я возьму ее в жены через три года!

Эльпида резко выпрямилась: она несколько мгновений ловила ртом воздух. На щеках ее выступили яркие пятна. Я понимал, какое это потрясение для моей матери, лучше кого бы то ни было…

Наконец она повернулась ко мне и произнесла, еле слышно:

- Позже… Мы поговорим об этом позже!

Матушка поднялась и торопливо ушла. А я остался сидеть - и не понимал, дешево я отделался или мне предстоит отвечать за содеянное еще серьезнее, чем я думал.

Мы поговорили с матерью на следующее утро. Объяснение было очень нелегким - но я выдержал: в конце концов, Эльпида приняла мой поступок и мою избранницу. И сурово прибавила то, что я думал сам, - что теперь у меня нет выбора, как у человека чести…

С отцом мне объясняться, к счастью, не пришлось: по-видимому, матушка защитила меня перед его лицом. Но я почувствовал, что отношение Никострата ко мне еще ухудшилось. Я его в этом не винил.

Исидор пробыл у нас шесть дней - его появление на улицах больше не обращало на себя такого внимания: вероятно, потому, что с ним не было меня. Потом мой родич и друг уехал, сердечно простившись со мною и повторив свой совет: поскорее покинуть этот город и поискать счастья в другом месте.

Я начал снова собираться в путь через пару дней после того, как проводил Исидора.

* Длинное узкое платье египтян на бретелях - как женское, так, в более поздние времена, и мужское.

========== Глава 15 ==========

Конечно, Исидор перевел для меня папирусы, которые госпожа Поликсена подарила мне шесть лет назад. И это оказались исторические хроники, неизвестные доселе ему самому: в них рассказывалось о правлении в Египте Камбиса и его жены Нитетис, дочери фараона Априя и старой подруги моей бабки. А также о правлении в Ионии Филомена - бабушкиного брата, который первым предпринял попытку объединить ионийские города под эгидой Греции, а не Персии…

Бабушка, конечно, не преувеличивала, говоря о необычайной ценности этих свитков: не только для нашей семьи, но и для других образованных людей нашего времени. В последние годы возрос интерес к истории, во многом с подачи персов, - поскольку они с давних пор ведут хроники деяний своих царей, а теперь начали запечатлевать для своих архивов историю покоренных ими народов, чтобы еще больше прославить победительных государей Персиды. Свои летописцы и описатели стран и государств теперь появились и у нас.

Исидор, конечно, предупредил меня, что эти хроники таят немалую опасность для нашего семейства… не так трудно было выяснить причину столь глубокой осведомленности о жизни ионийской царицы. Я и сам понимал это, и спрятал переводы в сундук. До поры до времени.

Все это я рассказываю к тому, что значительную часть книг, завещанных мне бабушкой, я решил захватить с собой в дорогу. Я собирался зарабатывать на хлеб, сделавшись странствующим музыкантом и сказителем, которых ласкают в богатых домах, - многие умеют хранить и преумножать наследство предков, многие бывают хлебосольны и гостеприимны, но искусство тешить других музыкой, песнями и притчами дано далеко не каждому и высоко ценится. А у меня был полный короб легенд, не известных еще никому; и был мой сильный, красивый голос, и чуткость и беглость пальцев, и большая фантазия.