В тот вечер она долго не могла заснуть. Прокручивала мысленно их с Васькой разговор, поцелуй и как он произошёл. Внутри что-то давило и мешало спокойно улечься. Перед глазами снова и снова возникал взгляд Васьки, который смотрел на неё совсем по-другому. И её смутил именно он, а не всё остальное. Он никогда так на неё не смотрел, чтобы ей одновременно было приятно и не по себе. Она выбралась на крышу подзавалившейся стайки и долго сидела, обхватив коленки и уставившись в темноту. Больше никаких поцелуев с Васькой, иначе она потеряет своего самого лучшего в мире друга.

После того поцелуя в мастерской они не виделись целый день. Вечером Аня развешивала выстиранное постельное бельё на натянутых во дворе верёвках. Васька просто появился с другой стороны расправляемой простыни, взялся за концы следующего на очереди пододеяльника и кинул ей противоположную часть. Она поймала. Они растянули полотно, хорошенько растрясли его, сложили вдвое и Вася раскинул его на новом ряду. Слаженно и без слов они разобрали весь таз, выбрались из-под развевающихся парусов.

– Вот так же без напрягов идём дальше, – тихо, но очень чётко проговорил Васька.

Аня наконец посмотрела ему прямо в глаза.

– Мир, дружба, жвачка, – он сунул руку в карман и протянул ей на открытой ладони её любимую «Свежую мяту».

Она взяла маленькую упаковку, отсыпала ему две белых подушечки и улыбнулась, чувствуя, как внутри немного расслабляется тугой узел.

Итоговые экзамены пролетели в какой-то волнительной собранности. Вроде бы всё знакомо, и в то же время накатывало ощущение финальности и предвкушения, что же там дальше.

После выпускного Аня с Васькой сидели на старых качелях на школьной площадке. На них явно качались ещё их родители. Турники меняли, разметку на дорожках обновляли, корт обзавелся новыми хоккейными воротами, а качели, как и бюст Ленина, оставались незыблемой постоянной величиной.

– Помнишь, как мы познакомились на этих качелях? – Вася сильнее оттолкнулся от земли.

– Конечно, – Аня продолжила слегка покачиваться. – Я успела занять свои первой, а тебе пришлось подождать.

– Ну, за тобой бы я точно не дождался своей очереди, – Васька задал себе небольшую амплитуду.

– Тогда ты этого ещё не знал, а мне стало жутко интересно проверить твоё терпение, – Аня мягко прогнулась всем корпусом, поддерживая плавное качание.

– И как долго я смогу задерживать дыхание, когда ты взлетала в полусолнце, – беззлобно заметил он. – Увы, соседние освободились раньше.

– Совсем не увы, а слава Богу, иначе бы не познакомились, – возразила девушка.

– Познакомились бы, – уверенно проговорил парень и откинул назад голову.

Они долго молча качались. Лишь скрип заржавевших цепей да шорох ветра звучали в тишине. Васька резко спрыгнул на землю и встал перед ней.

– За мотоцикл не волнуйся. Я присмотрю. Просто приезжай на выходные хотя бы иногда.

Она протянула к нему обе руки. Он принял их и придержал её, пока Аня соскальзывала вниз с сидушки.

– Приеду, – пожала надёжные крепкие пальцы, отняла руки и направилась к дорожке.

Васька оставался в деревне.

Он подал документы на заочное отделение, потому что не мог оставить родителей. Они не держали, но он принял решение. Оба на инвалидности: отец с отнятой до колена ногой, мать – сердечница. Будучи самоучкой на практике, он мог сам давать уроки механикам-теоретикам, но корочки об образовании еще никому не помешали. Благодаря упорству матери, с особой тщательностью собиравшей все справки, свидетельства и прочие документы, и тётке-врачихе, подтвердившей ту самую не пригодную для службы степень плоскостопия, Ваську не забрали в армию. Не факт, что не будет новой попытки, но на грядущий год отсрочка точно была обеспечена. По достижению восемнадцати лет он устроился в автосервис. Хотя многие клиенты старались попасть к нему лично в его дворовую мастерскую и с машинами, и рабочей техникой, и по бытовым мелочам. Отец был на подхвате и гордился такой опорой семьи. Мать тихо радовалась, что её мальчик здоров и никакой долг родине выплачивать не придётся.

Аня собиралась уехать в город.

По весне она с семьёй Марии Михайловны ездила на день открытых дверей в техникум. Та поездка получилась сплошным праздником. Пока Аня с Марь-Михалной знакомилась с требованиями и бродила по зданию, дядя Коля с Димкой и Алкой съездили в магазин за компьютером. После они обедали в небольшом кафе, заказав детям огромную пиццу, одинаково вкусную на запах и вкус. Прокатились на чёртовом колесе в парке развлечений, вертя головой во все стороны и замирая на самом верху в желании побыть ещё чуть-чуть на этой вершинке мира.

Теперь экзамены остались позади. Все документы поданы, дистанционное тестирование пройдено. Неожиданно её незавидное положение в семье превратилось хоть в какой-то плюс. Марь-Михална настойчиво складывала в отдельную папку разные выписки и копии, заставила отца Ани получить несколько подтверждений о доходе и жилищных условиях. Девушка не вмешивалась. Ей по-прежнему было стыдно выносить изнанку за пределы дома. Однако, все эти бумажки сработали. Они надеялись на бюджетное место, возможность стипендии, и по общежитию, в случае зачисления, не будет лишних вопросов. «Конструирование, моделирование и технология швейных изделий» – её детская мечта приобрела весомое звучное название, которое Аня проговаривала шёпотом вслух. Так она становилось чем-то действительно настоящим.

Оставалось дождаться результатов поступления и можно ехать. Хотя Аня для себя решила уезжать в любом случае. Если она провалится в этом году, то снимет недорогое жильё. Хоромы ей не нужны. На пару месяцев скромного проживания и экономных расходов ей хватит своих сбережений. Будет ходить на подготовительные курсы и обязательно найдёт работу. Разнорабочие всегда нужны, а работы она не боялась. Если же её зачислят, то устроится в общежитие. И всё равно подыщет почасовую работу.

Подрабатывать Аня начала рано. Официально, конечно, нигде не брали. Никому не нужны проблемы с несовершеннолетней. Но администрация посёлка привлекала подростков и молодёжь к сбору листьев и мусора в сквере и на площади перед зданием управы. Марь-Михалне частенько помогала нянечкой. Не с детьми, а постельное собрать, подносы унести, материалы к поделкам приготовить. В школе домашние задания с младшими ребятами выполняла и тоже денежку «на шоколадку» получала. Всё откладывала на мечту. Дома прятать боялась и оставляла в шкатулке у Марь-Михалны. У отца деньги не просила, только в самом крайнем случае, когда в классе объявлялся очередной сбор. Но он выдавал сам перед школой на тетрадки. Раз в месяц мог сунуть немного на девчачьи приблуды. Старый телефон мачехи ей отдал. И каждый новый сезон, когда меняли гардероб, обновлял ей то, из чего успела вырасти. Никогда её не баловал, но хуже других она не ходила. Хотя бывали моменты, особенно в начальной школе, когда она готова была и малую кофту натянуть, лишь бы он её не только никак или Анькой, но и дочей назвал.

Аню зачислили. Отец с нечитаемым выражением лица кивнул. Мачеха растерянно лыбилась, то ли радуясь, что окончательно избавится от падчерицы, то ли сожалея, что лишится рабочей силы. Марь-Михална устроила праздничный ужин, во время которого слишком часто вскакивала из-за стола принести добавку, сменить тарелки, пополнить салфетки и постоянно прятала блестящие глаза. Васька кратко поздравил, выкатил их мотоциклы. Они приехали к обрыву у реки. Парень пальнул из раздобытой где-то бутылки шампанского высоко в воздух, пролив пеной не меньше трети. Ребята смотрели вдаль, по очереди пили шипучую жидкость из горлышка, откусывали от одного на двоих яблока, а потом Васька смеялся, наблюдая, как она пинала воздух и топтала траву на самом краю. Смеялся и держал её сандалии.

Накануне отъезда Мария Михайловна помогла Ане оформить банковскую карточку и положить на счёт все накопленные за несколько лет богатства.