Саурон и правда не сразу заметил отсутствие Манвэ. За последние дни вала успел ему надоесть своей навязчивостью и излишним вниманием. Поэтому первое время он привычно занимался делами, радуясь, что никто не отвлекает, а потом только начал понимать, что чего-то не хватает. Саурон задумался, пытаясь понять, что же он упустил. Лишь когда Тёмный Властелин вернулся в свои покои, и никто не повис у него на шее, он понял наконец, что его белокурый ангел куда-то исчез. Гортхаур спросил о нем у слуг, и когда те сказали, что не видели его несколько дней, майа не на шутку разволновался. Нарху досталось больше всех за то, что не уследил за валой. Саурон поставил на уши весь Мордор, чтобы найти Манвэ. Что удивительно, он больше всего опасался, что с ним что-то случилось, а не того, что вала сбежал и вернулся в Благословенный край, что казалось наиболее вероятным. Саурон сам обыскал всю крепость и, не найдя Манвэ, очень расстроился. Волнение не утихало. Неужели вала действительно сбежал? Быть может, его поймали-таки орки и, надругавшись над ним, выбросили куда-то как ненужную куклу, оставив скитаться бесплотным духом?
Лишь осматривая очередную темницу, он заметил белые перья на полу.
— Манвэ! — Он бросился отпирать решетку. Саурон накинулся на него, ощупывая везде и проверяя, не ранен ли он. — Что случилось? Ты в порядке? — взволнованно спросил он, осматривая крылья.
Вала едва заметно покраснел. Он отвык от внимания и, тем более, заботы. Манвэ расправил крылья, чуть подталкивая ими майа, чтобы тот приблизился.
— Все в хорошо, любовь моя, — смущенно проговорил он, — меня просто посадили сюда за то, что я гулял в неположенном месте.
Гортхаур покачал головой, видимо, сокрушаясь тому, что ему достался такой партнер. Он снял с его рук тяжелые оковы и привлек к себе, крепко обнимая. Саурон успел истосковаться по нему.
— И ты хочешь сказать, что все это время не мог освободиться? Это обычные кандалы, они даже не зачарованы. Или ты ждал, когда приду я и спасу тебя?
Разумеется, Тёмный Властелин сразу разгадал его план. Манвэ заметно поник, понимая, что вновь не дождется от любимого нежности и заботы.
— Неужели ты так пытался привлечь мое внимание?.. Глупенький. — Майа улыбнулся и, коротко поцеловав его в губы, начал отряхивать от пыли. — Конечно, в роли жертвы ты привлекателен, не спорю. Но ты и в своем алом наряде был хорош.
Саурон поднялся на ноги и закинул своего беспечного любовника себе на плечо, собираясь уходить. Но в последний момент он остановился и захватил кандалы.
— Раз уж тебе так хочется поиграть, не смею отказывать в этом, — плотоядно оскалился Тёмный Властелин, поглаживая висящего у него на плече валу.
Рука прошлась по бедрам и сжала ягодицы. Майрон приспустил его штаны и двумя пальцами осторожно проник в дырочку. Манвэ запротестовал. Саурон собрался уходить из подземелий и направлялся в свои покои. Ему совсем не хотелось бы, чтобы орки видели его со спущенными штанами висящим на плече Саурона. Но доказательство его возбуждения настойчиво упиралось в плечо Тёмного Властелина. Гортхаур ощутимо шлепнул свою ношу и бодрой походкой зашагал по коридорам. Манвэ брыкнулся пару раз, но шлепок по чувствительному месту только возбуждал, а не охлаждал его.
— Пожалей мою стыдливость, сокровище, — прошептал он на ухо Саурону, чтобы тот хотя бы не тащил его обнаженным на всеобщее обозрение. Но, оборачиваясь, Манвэ видел лишь хищную улыбку.
— Стыдливость? — Саурон обидно расхохотался. — Мне казалось, вы давно ее утратили, о владыка Манвэ Сулимо.
Ладонь его опустилась на ягодицу, разминая мягкую плоть, а потом снова хлестко шлепнула, оставляя горящий огнем отпечаток. Не успел Манвэ и пискнуть, как Саурон опустил его на пол и приковал к кольцам, которые были вмурованы в стены по всему периметру помещения — и неудивительно, поскольку это был тронный зал, где Гортхаур Жестокий предпочитал принимать своих пленников и добиваться от несчастных признаний в том, чего они не совершали. Это был, конечно, не общий коридор или галерея, где постоянно толпились орки, но и не уединенная спальня двоих владык. У двери стояли двое орков-часовых, иногда с донесениями и толстыми кипами листов в отчетах заходили советники Саурона… Впрочем, все были привычны, и увидев закованное призывно изгибающееся под ладонями Саурона очередное светлое создание, оставались невозмутимы. Ведь темный властелин был волен делать все, что ни пожелает, верно?
Поэтому Манвэ приходилось терпеть не только касания Саурона (их он ждал с нетерпением и затаенной дрожью), но и скользящие по нему взгляды.
— Кажется, кто-то по мне скучал, — и ладонь Саурона скользнула под одеяния светлого, оглаживая контуры его члена. Потом светлые одежды рывком были содраны и отброшены в сторону.
Манвэ понял, насколько соскучился по прикосновениям Саурона, и каждый раз, когда тот едва дотрагивался до него, отзывался в теле вспышкой желания. Он уже весь изнывал от нетерпения, но руки его были скованы, и Саурон нарочно подтянул цепи вверх, так что Манвэ не мог до себя дотронуться. Он с усмешкой похвалил себя за дальновидность, а то его ангелок давно уже кончил бы, обвил его за шею и мирно уснул у него на коленях. А Саурон вовсе не хотел этого: ему нравилось растягивать удовольствие, пусть даже сквозь слезы светлого, который уверял, что оттягивание момента больше похоже на изощренную пытку. Ладонь Саурона скользила по бархатистой коже, кружа и касаясь чего угодно, кроме того места, в области которого Манвэ действительно изнывал от нетерпения и желания. Он вилял бедрами и пытался извернуться, чтобы самому коснуться ладони Саурона и потереться об нее, но удостаивался только очередного сильного шлепка и обидного комментария.
— Какой похотливый птенчик, — беззастенчиво заметил Саурон. — Тяжело, должно быть, было сдерживать такую страстность возле холодной, как блеск далеких звезд, Варды?
Манвэ зарделся.
— Это ты пробудил ее во мне. До тебя я жил невинно.
Но Гортхаур рассмеялся в ответ на подобное обвинение. Стоило ему нажать на припухшую нижнюю губу, как Манвэ все понял и сам взял его пальцы в рот, сперва робко, потом охотно облизывая их.
— Постарайся хорошо, — прошептал Саурон. — Не хотелось бы порвать своего птенчика насухую, — и Манвэ все понял, обильно смачивая его пальцы слюной.
Пока одна ладонь Саурона тискала его бедра и ягодицы, разведя их, два пальца другой одновременно нажали на сжавшуюся дырочку ануса и толкнулись вглубь: первое ощущение, когда острые длинные пальцы с когтями царапали его, было неприятным, но довольно скоро Саурон нашел его болевую точку, заставив Манвэ вскрикнуть от желания. Он нажимал одновременно и изнутри на стенку его входа, и снаружи на местечко за яичками, срывая очередной нетерпеливый стон. Манвэ сам нетерпеливо терся об него, вздрагивая. Крылья его сперва бились, вздрагивая беспорядочно тоже, но после проникновенно сказанного на ухо: “Отрежу снова” — Манвэ все понял и сложил их. Саурон удовлетворенно отметил, что долгая прелюдия не требуется, и его ангел по крайней мере достаточно разгорячен, чтобы принять его любовь в себя целиком, после чего заставил его податься назад и насадил на себя почти целиком за одно движение, чувствуя, как Манвэ непроизвольно сжимается — так сладко, что тоже захотелось кончить в него прямо сейчас. Но этого Саурону не хотелось.
— Расслабься и отпусти меня, — прорычал он снова.
Череда медленных глубоких толчков, нажимающих на сладкое и болезненное место глубоко внутри, доводила Манвэ до высшей точки наслаждения и без необходимости самому помогать себе в этом. Довольно скоро он понял, что излился себе на живот, и стыдливо отвернулся. Оставалось надеяться, что Саурон не заметит его слабости. Но тот, естественно, мигом ощутил, насколько расслабленным и счастливым стал казаться его птенчик.
— Что там у тебя?
Он увидел светлые капли семени и, куснув его за плечо, заявил:
— В следующий раз заставлю надеть специальное кольцо, чтобы ты научился кончать одновременно со мной.
