Незаметно, увлекая своего спутника беседой, майа переместил свою руку, приобняв Владыку за плечи. Через некоторое время рука спустилась на талию. Из-за крыльев обнимать было не слишком удобно, но такие незначительные препятствия его не пугали. И, наконец, рука опустилась еще ниже и стала поглаживать ягодицы. Саурон навис над валой и прижал его к дереву.
— Манвэ… — горячий шепот в губы. — Я так сильно люблю вас. И ушел за Мелькором только потому, что видел в нем ваши черты. Аулэ не отпустил бы меня служить вам, и я сбежал, чтобы не страдать, видя вас и не имея возможности подойти поближе… прикоснуться.
Это была ложь с первого до последнего слова. Но Саурон умел убедительно лгать. И, хотя все это для него сейчас было лишь развлечением, едва ли кто-то усомнился бы в правдивости его слов.
Но Манвэ вовсе не был столь наивен. Он чувствовал фальшь, хоть внимание Прекраснейшего и сильно льстило ему. Он мог бы спросить Саурона, что же мешало ему сразу подступиться к нему, а не к Мелькору, но не стал. Порыв души и эта странная склонность пугали его… и одновременно завораживали. Первое время он сидел сам не свой и стыдливо прикрывал розовеющие щеки крыльями, иногда нервно взмахивая ими и не давая наглаживать себя чересчур активно, но потом выпитое расслабило его. Но когда рука Гортхаура опустилась уж слишком низко, Манвэ испуганно обернулся. Паховые крылышки, которыми он пытался закрыться, затрепетали, но Саурон с легкостью их отогнул и продолжил гладить его поясницу, иногда бесстыдно спускаясь ниже.
— Что это… К чему ты? — Он совсем закрылся крыльями и отдалился от Саурона, но потом напомнил себе, что негоже сильнейшему из валар прятаться от плененного майа, и снова вернул себе прежнюю неприступную холодность и тон проповедника. — Прошу, не распаляй в себе низменной страсти. Любовь должна влечь ввысь, а тебя она ведет к падению. Мне приятно твое внимание, не скрою, — тут он мило покраснел снова, — но к чему подобная нетерпеливость? Мы должны открыться друг другу постепенно, да и ты, смею напомнить, обязан искупить то, что натворил.
Но Саурон явно не собирался воспринимать слова Манвэ всерьез, что его искренне огорчало. Правда, из сада он так и не ушел: тут было дивно хорошо, цвели выращенные Йаванной чудные яркие цветы, били тонкими струйками фонтаны, пели птицы, иногда садясь к нему на плечи, поскольку Манвэ был их покровителем… К тому же здесь было тепло и солнечно, в отличие от его с Вардой обители на пиках холодных горных вершин. Поднесенное Сауроном вино сделало свое дело, и как Манвэ не сопротивлялся любой попытке Саурона приблизиться, вскоре его сморил сон. Он широко зевнул несколько раз, прикрыл глаза и уснул под сенью раскидистого дерева, а когда очнулся, то обнаружил, что голова его покоится на коленях Саурона. Тот перебирал его волосы, гладил крылья, иногда легонько дергая за перья. Манвэ хотел было снова скрыться, но позорное бегство… И потом, рука Саурона так уютно покоилась на его груди…
— Что произошло? Я спал? — он в недоумении озирался, очнувшись с видом потерянного птенца.
Саурон взял его руку в свою, заставляя погладить собственную тяжелую золотисто-рыжую косу, а потом непроницаемо улыбнулся.
— Ты совсем ничего не помнишь, прелесть? — Саурон окинул его хитрым взглядом, задумавшись о чем-то на миг. — Ну, раз ты уже все забыл, я тебе напомню…
Гортхаур навис над ним и с силой прижал к земле. Ему понравилось, как при этом взволнованно затрепетали крылья. Майа бесцеремонно отодвинул их в сторону и прижался к телу валы, целуя везде, где только мог дотянуться. Манвэ растерялся под таким напором и упустил момент, когда остался полностью обнажен. Майа властно раздвинул его стройные ноги, и вот теперь вала попытался вырваться. Гортхаур грубо перевернул его на живот и заломил крыло, чтобы тот не смог сбежать. Лживые нежности закончились. Майа больно шлепнул его. Подумав, что вряд ли кто-то порол Владыку Ветров, он шлепнул еще раз, и еще. Когда нежная кожа совсем раскраснелась, он, смазав пальцы, стал проникать ими в узкую дырочку. Вала в отчаянии забился под ним. Скованный страхом, он и забыл, что на самом деле намного сильнее Саурона.
— Какой ты горячий, ангелочек, — усмехнулся Гортхаур, со злорадством наблюдая, как пернатый вала копошится под ним. Без лишних церемоний, он довольно резко вторгся в тело Манвэ. Все же, он немного подготовил его перед этим, но это было исключительно для своего удобства, однако благодаря этому боль была не так уж сильна. — Как тебе моя любовь, птенчик? — насмешливо поинтересовался майа, грубо трахая его.
Он просунул руку под живот Манвэ и стал ласкать его член. Саурон хотел, чтобы тот получил удовольствие и потом, вспоминая этот момент, не мог сказать, что «искажение отвратительно». О, теперь он будет думать, что поддался ему, будет бояться стать подобным Мелькору. Разумеется, как Мелькор этот милый пернатый ангелок не станет никогда, что уже было достойно презрения, по мнению Саурона.
Резко толкнувшись еще пару раз, майа заполнил его своим семенем, чувствуя, как под ним содрогается в оргазме вала. Однако так просто отпускать его Саурон не собирался, желая довести начатое до конца. Он вознамерился оставить на Манвэ как можно больше следов, свидетельствующих о случившемся. Он хотел, чтобы невинный вала краснел каждый раз, видя его и стыдливо отводил взгляд перед женой. Совсем скоро Саурон снова был возбужден и вновь овладел им. Он нещадно, будто желая выбить из Манвэ дух, брал его, с хлюпающими шлепками проникая в растраханную задницу. Майа старался с каждым толчком задевать простату, надеясь, что партнер под конец охрипнет от стонов. Острые клыки болезненным укусом впились в шею, оставляя яркие отметины на самых заметных местах. Еще раз кончив в него, он отстранился и перевернул ничего не соображающего Манвэ на спину. По его бедрам из дырочки вытекала сперма.
— Прекрасно выглядишь, — хмыкнул майа. Он впился поцелуем в припухшие губы и отстранился, оставив Манвэ лежать на земле одного. Саурон начал одеваться. — К сожалению, мне уже пора возвращаться. Но мы еще непременно повторим, пташка. Ты еще познаешь всю глубину моей любви.
Саурон усмехнулся, оглядев сверху растрепанного валу. Ему удалось перевернуть с ног на голову понятие любви в глазах Манвэ. Или скорее выдать похоть за любовь. Разумеется, майа его не любил. Для него Владыка был красивой куклой, чувства Манвэ его не интересовали. Коротко поцеловав его в губы, Саурон оправил свои одежды и устремился прочь. По пути он едва не столкнулся с Эонвэ, тот выглядел обеспокоенным.
— Ищешь своего Владыку, друг мой? Он там, — Майрон указал рукой. — Иди скорее, пока он не ушел.
Эонвэ сбивчиво его поблагодарил и пошел в указанном направлении, думая о чем-то своем. А Саурон расплылся в злорадной улыбке. Он знал, что вала еще не мог успеть привести себя в порядок и очень хотел взглянуть, на Эонвэ, когда тот застанет его в таком виде. Весь перепачканный в сперме, растрепанный, он теперь почти походил на шлюху, обслужившую за ночь сразу несколько клиентов. Гортхаур очень постарался.
Манвэ лежал, уткнувшись в мягкую валинорскую травку. Если он и всхлипывал, то только от обилия чувств и эмоций, что его охватили. То, что произошло, было больно и в то же время приятно, это затягивало, это было просто восхитительно. Конечно, Саурон был с ним груб, но в то же время… Стоило лишь вспомнить огненный взгляд, мягкий хриплый голос, просящий раскрыть крылья, преодолеть стеснение и показать себя и свои интимные места — все ощущалось как наяву. И то, как он нежно его прикусывал за шею, где сейчас образовался красноватый кровоподтек… И все же Саурон был столь страстен и доставил столько наслаждения, что Манвэ охотно ему простил и этот синяк, и несколько выдернутых перьев. Светлый вала перевернулся, еще раз тихонько и счастливо вздохнул и теперь лежал, бессмысленно улыбаясь и смотря в лазурное небо. Идиллию эту прервало появление Эонвэ.
— Ах! — Манвэ взмахнул крыльями, немедленно закрываясь от взора своего глашатая. — Прошу, не смотри.
