— Прекрати! Что же ты делаешь!.. — возмутился вала.

Прежде Гортхаур не делал с ним ничего особенного… Ну, по мнению самого Гортхаура, конечно. Теперь же Саурону хотелось повозиться с пернатым пленником и как следует поразвлечься. Многие вещи, что он задумал, были вообще неведомы Манвэ. Влажный чужой язык прошелся между ягодиц, и вала запротестовал.

— Прекрати, так же нельзя!

Он попытался отползти, но цепкие пальцы майа крепко, почти до боли, вцепились в стройные бедра. Саурон притянул ускользающего валу обратно и раздвинул его ягодицы, возвращаясь к своему занятию. Манвэ взвыл от возбуждения, смешанного с чувством стыда. Он попытался вильнуть бедрами, но Саурон держал крепко, продолжая настойчиво вылизывать его промежность. Вырваться не получалось. Он лишь получил болезненный шлепок и укус за ягодицу за то, что мешает. Вала захныкал, изнывая от возбуждения. Он был готов кончить только от осознания того, что Саурон вылизывает его в столь чувствительном интимном месте. Но коварный майа не позволил это сделать и перехватил его член.

— Я, кажется, сказал, что это именно наказание, — раздался язвительный голос позади.

Манвэ взвыл, когда язык начал еще и проникать внутрь. Он обернулся и за волосы сам притянул голову Саурона, вжимая в себя. Он совершенно не владел собой и был готов умолять Саурона позволить себе кончить, но тот равно умело и доводил его до разрядки, и не давал ей совершиться, и оставалось лишь жалобно стонать. Манвэ пытался безрезультатно отпихнуть его, прикрыться то руками, то паховыми крылышками, которые Саурон прикусывал, но только получал очередное наказание в виде шлепка или укуса. Манвэ уже готов был на любое признание, но Саурон довольно жестоко заметил, что сопротивлением Манвэ только отдаляет от себя возможность кончить. Сразу после этого Саурон с удовлетворением заметил, что его птенчик терпеливо затих и только часто и тяжело дышал, а слезы катились с его глаз. И когда ему казалось, что внутри что-то порвется от напряжения, и готов был вскрикнуть, Саурон отнял ладонь с его члена, перестал пережимать его у основания и ловко и куда более уверенно, чем сам Манвэ обхватил его, а потом дал кончить.

Манвэ упал на ложе совершенно без сил. Его хватало лишь на то, чтобы дышать и иногда смахивать слезы с ресниц. Саурон оглядывал его, растрепанного и искусанного, с удовлетворением палача, довольно улыбался, а Манвэ не мог даже прикрыться крыльями.

— Ты безжалостен, — сквозь слезы заявил он.

— Отнюдь. Я даже исполню свое обещание, — сказал Гортхаур (заметим, для него это и впрямь было редкостью).

Он покинул покои, а через миг вернулся, притащив с собой за шиворот отчаянно сопротивлявшегося и тоже не менее потрепанного эльфа в надетой на него, судя по всему, по недоразумению орочьей одежде.

— Можешь полюбоваться на своего милостивого господина, — и Саурон пихнул его к Манвэ. — Поскольку, понятное дело, служить среди остальных орков ты теперь не сможешь, будешь прислуживать моему пернатому недоразумению.

— Умоляю, господин! — эльф-орк залился слезами. — Я хочу в армию назад!

— Да ты с ума сошел! Ты мне деморализуешь всех остальных. Вместо построений и боев они будут думать только о твоих острых ушах и аппетитной заднице.

Нехотя эльф смирился со своей судьбой. Но просто встать у двери и остаться там ему не позволили.

— Нет уж, раз теперь ты слуга, должен носить более подходящую и услаждающую взор господ одежду. А, Манвэ? — и Саурон бесцеремонно дернул его за крыло, побуждая подняться.

— Думаю, его одежды должны быть пристойными и закрытыми, — предположил тот.

Но Саурон как нарочно нарядил эльфа в длинное полупрозрачное одеяние, свободные складки которого ничуть не скрывали стройной фигуры. Он долго забавлялся, наблюдая, как невинный эльф пытается прикрыть укромные места, но как только он перетягивал складки вперед, закрывая пах, те натягивались сзади, обрисовывая попу, а когда поступал наоборот, взору открывалось причинное место. Едва Саурон ушел, Манвэ со всем сочувствием позвал Нахра к себе и долго его утешал, гладя по волосам, и шептал что-то ободряющее.

***

Когда Саурон вернулся, то был в почти романтическом настроении. Его войска уже вторглись в земли эльдар, и это не могло не радовать, ведь близился час, когда свершится месть.

— Ты все возишься со своей поделкой? — недовольно фыркнул он, кивнув на Нарха.

Новоиспеченный эльф засуетился и поспешил покинуть комнату, чтобы не раздражать хозяина. А сам Саурон забрался к Манвэ на постель и удобно расположился, устроив голову у него на груди. Руки уже тянулись к прелестным крыльям, и вала не стал отказывать ему в удовольствии потрогать их. Раны на спине давно зажили, остались лишь тонкие полоски шрамов. Но и этим майа последнее время озаботился, начав обрабатывать кожу вокруг основания крыльев целебной мазью. Пальцы нежно прошлись по мягким перьям. Манвэ таял, нежась в ласке, от которой уже успел отвыкнуть.

— Ты намного лучше, чем он, — поделился Саурон, задумчиво перебирая перья. — Мне жаль, что я так поступал с тобой, не видел и не ценил твою преданность… Но я смогу сделать тебя счастливым! Ты мне веришь?

Вала даже приоткрыл рот, слыша такие речи. Теперь это было похоже на настоящее признание. Он позволил себе улыбку, после чего притянул к себе Саурона и не слишком сильно, но искренне обнял. Неужели ему удалось исправить Гортхаура?

Саурон лежал у него на груди, Манвэ обнял его, прикрыв крыльями, кончики которых майа ласкал. Манвэ внимательно взглянул ему в глаза.

— Обещай мне, что эта война будет последняя, — с мягким укором попросил он.

В его глазах он видел отголоски смертельных боев, гибель сотен и тысяч эльфов, и потому смотрел с жалостью. Но все же его избранник был так прекрасен и, выходит, он терпел это все не зря?

Крылья взметнулись вверх, Манвэ подхватил легко Саурона и взмыл ввысь, удерживая. Крылатая тень промелькнула на террасе дворца, — это Манвэ нес в объятиях своего возлюбленного. Они пролетели над страшной черной долиной Мордора и оказались в Гондоре. Конечно, многие гондорские города были разорены, но Манвэ этого не видел. Они пролетели над долиной реки и опустились на берегу. Осчастливленный Манвэ прижал Саурона к земле, не давая ни вырваться, ни остудить свой порыв. Сперва он коснулся его губ, целуя куда увереннее и смелее, чем то было раньше, потом прижался всем телом, ладонью пробрался под мантию и одежды, гладя грудь Саурона и выпуклые мышцы, потом оседлал его и разделся сам. Паховые крылышки были заведены назад, во всей красе демонстрируя достоинство светлого вала.

— Свет мой, ты бы так меня порадовал, — намекнул несмело он, явно предлагая Саурону тоже ублажить себя ртом.

— И этот вала еще чему-то учит других, хотя сам погряз в разврате? — насмешливо заметил майа. Манвэ огладил его бедра. Саурон не возражал, позволяя сидеть на себе верхом.

— Что, так понравилось, мой порочный ангел? Ну, иди сюда.

Тёмный Властелин притянул его поближе и усадил себе на лицо. Горячий язык вновь коснулся ложбинки между ягодиц, влажно вылизывая. Наигравшись с пульсирующей от нетерпения дырочкой, он скользнул языком по яичкам и члену, облизав от основания до головки.

Манвэ шумно выдохнул и оперся ладонями о землю. Его щеки уже пылали. Саурон опять до крайности смутил его своими речами. Майрон долго вылизывал его член, прежде чем наконец заглотить его целиком. Вала рвано выдохнул и, посмотрев вниз, встретился взглядом со своим любовником. Он поспешил смущенно отвести взгляд. Крылья взволнованно трепетали, будто вала норовил взлететь.

Растянутой дырочки коснулись пальцы майа. Саурон осторожно проник ими внутрь и принялся массировать бугорок простаты, не переставая старательно сосать и ублажать ртом. Саурон и сам уже был возбужден, но продолжал ласкать своего ангелочка. Долго Манвэ было не продержаться. Первые капли семени сорвались с головки члена, стекая вниз и обрызгав заодно и лицо Саурона. Сулимо, откинув голову назад, переводил дух. голова у него кружилась. Едва он пришел в себя и увидел, что сделал, то смутился еще сильнее.