– Для меня было бы удивительно, если бы у Вас не возникли вопросы, – наконец высказался начальник отдела «П».
– Как же, после Вашего рассказа…
– Вот и подумайте, но не забывайте, что это на первый взгляд какие-то служебные, позволю себе сказать, шкурные интересы, а во-вторых, это серьезная опасность в системе безопасности. А в-третьих, это катастрофическая ситуация мирового уровня. Вы понимаете, что может произойти, если кто-то посчитает, что мы ее не контролируем или, еще хуже, что контроль в неизвестных руках? А если она вообще даст сбой и сработает автоматически?
– Представляю, – ответил тихо Рутра и реально представил, на какой зыбкой почве находится мир и бытие человеческое. – Вы хотите сказать, что она может запустить ракеты?
– Вот именно. Когда это случилось, у Хента такой вид был, как будто он пошел в первый класс, а с него требуют решить интегральное уравнение. Ведь с «Зеро» команды не было.
– И что?
– Ничего. Вот в этом теперь и надо разобраться. С этого все и началось.
Оба замолчали, смотрели друг другу в глаза, не находя ответа многочисленным вопросам. Ивашов накрыл ладонью запястье Рутры и в более дружественном тоне сказал:
– В этом случае нет «перетягивания одеяла на себя». Скорее всего, у Вас будет высший уровень допуска. Поверьте, все Вам будут помогать. Все, кто знает о существовании подобной проблемы. Слушайте дальше.
Рутра не хотел отвлекать генерала вопросами, поэтому уверенно ответил:
– Слушаю.
– Официально автоматизированная система «Периметр» установлена в районе горы Косьвинский Камень. Есть еще четыре пункта, расположенные в разных точках, которые могут дублировать работу в случае сбоя. Основное их назначение – сбор, обработка и передача данных на главный пост. Расположение некоторых может меняться. Один из них находится здесь. Остальные менее значимые.
– И где же они?
– Не удивляйтесь. Пункты, расположение которых могут меняться, находятся за пределами России. Один – в Белоруссии, другой – на Украине, третий – в Казахстане.
– Как же мы их контролируем?
– Как? Это для кого-то СССР распался. Но для управления все едино. Можно разыгрывать любой спектакль, главное – кукловоды. Вы уже должны понимать, что власть, которую видно, – это не та власть, которая двигает фигуры на глобальной шахматной доске. Физически на этих пунктах не могут дать команду к старту, там сработает только аппаратная часть на посылку сигнала, если сигнал с головной части командной ракеты не пройдет. Но это самый запасной и самый невероятный сценарий.
– Может, причина в них? Разве случившееся не является невероятным случаем?
– Все это многократно проверено, причем не только нами. Вы же понимаете, что сигнал невозможно скрыть. А если он скрыт, то представьте, какой это уровень. Представьте, какую глубину проникновения и широту возможностей надо предполагать!
Ивашов немного наклонился к Рутре и сказал шепотом:
– Сигнал принимается со всех возможных источников, даже с сейсмоволн. Суть не в этом, суть в том, что аппаратура его приняла как достоверный. А второе – нечто запустило первичный, слабый сигнал для активации программы посыла сигнала с любых возможных передающих устройств. Была зафиксирована всеобщая аномалия. Все предающие устройства, по цепочке, как эффект домино, стали предавать чужеродный, не свойственный их функциям сигнал, причем лавинообразно усиливаясь от слабого к сильному передатчику. Поэтому изначальный источник мы найти не можем. Приборы подверглись шоку, как при мощнейшей магнитной буре. Такое впечатление, что приемное устройство ждало некий сигнал для запуска таймера. У меня закралось подозрение, что в программе «Периметр», в самой компьютерной программе, которая тоже так называется, заранее был предусмотрен подобный вариант. Хотя мы должны рационально мыслить, но скажу Вам, мой друг, мой срок службы мне позволяет так мыслить. Еще во время запуска системы ходили слухи, что разработчики входили в свою закрытую группу и не доверяли властной верхушке. Не той, что была легально, а таким, как мы. Ведь за спиной КПСС стояли такие же тайные структуры.
Рутра отпрянул, посмотрел удивленно на начальника поста. Тот понял, что «залез не в те дебри», поэтому не подал виду, что раскрыл некую сокровенную тайну, которая могла иметь невероятные последствия как для него, так и для логики его предположений.
– По общей технической части больше ничего не могу сказать. С работой аппаратуры, кодами, шифрами, программами можете ознакомиться у техников, которые обслуживают систему, или у изготовителей. В западной прессе за системой закрепилось название «мертвая рука». Вы должны понимать, что секретная информация секретна только для тех, кто не знает, что существуют структуры, подобные нашей. Внутри нашей системы информация передается свободно, поэтому в поиске решения задачи Вы будете иметь доступ в любую базу данных – ЦРУ, МИ-6, «Моссад», АНБ… Существование такой структуры, как наша, очень облегчает управление миром. Мы знаем все, в то время как секретные службы борются между собой, тем самым обеспечивая удержание мира в «тисках».
Рутра понял, что надо уходить, вежливо поблагодарил генерала, обещал ему советоваться с ним по спорным вопросам и ушел к себе.
На следующий день Васильевич был в курсе его разговора с Ивашовым, что Рутру не удивило. Жидков тоже на этом не акцентировал внимание, он был рад тому, что Ивашов сам проявил желание помочь.
– Возможно, она была включена во время инцидента с полковником Петровым. История, конечно, очень подозрительная, – неожиданно заявил он, выслушав предположения Рутры относительно существования возможного сговора.
– Вы имеете в виду инцидент 26 сентября 1983 года? День, когда едва не погиб наш мир? – спросил Рутра.
– Да. Пойми, несмотря на всю озабоченность проблемами глобального потепления, самая главная угроза человечеству – это по-прежнему его огромные ядерные арсеналы. Хотя заподозрить его трудно. У него был выходной, а его напарник заболел. Петрова в последний момент вызвали на службу.
Начальник центра уселся в кресло в кабинете Рутры и по обыкновению стал рассказывать:
– В ночь на 26 сентября 1983 года подполковник Петров был оперативным дежурным командного пункта Серпухов-15, что в 100 км от Москвы. В это время холодная война находилась на своем пике: три с половиной недели назад Советским Союзом был сбит дважды нарушивший границу южнокорейский пассажирский самолет «Боинг-747». В командный пункт поступала информация от принятой на вооружение годом раньше космической системы раннего предупреждения «Око». В случае ракетного нападения немедленно ставилось в известность руководство страны, которое и принимало решение об ответно-встречном ударе. 26 сентября во время дежурства Петрова компьютер сообщил о запуске ракет с американской базы. Однако проанализировав информацию о том, что запуски были произведены лишь из одной точки и состояли всего из нескольких МБР, подполковник Петров решил, что это ложное срабатывание системы. Последующее расследование установило, что причиной послужила засветка датчиков спутника солнечным светом, отраженным от высотных облаков. Если бы холодная война переросла в горячую, значение имела бы каждая секунда. Все зависело от мгновенных решений… Я с ним беседовал. Как он рассказывает, все произошло внезапно. Вспыхнула световая сигнализация, оглушительно заревела сирена. Компьютер показывал, что Соединенные Штаты только что развязали войну. Рассказывал, как он побледнел. По спине побежал холодный пот. Однако действовал хладнокровно. Компьютер буквально кричал: «Ракетный удар неизбежен!» Это была какая-то бессмыслица. Компьютер вроде бы обнаружил три, затем четыре, теперь уже пять ракет, но это количество все равно было несообразно маленьким. Согласно базовым положениям доктрины холодной войны, если одна из сторон наносит упреждающий ракетно-ядерный удар, то это должен быть массовый пуск ракет сокрушительной мощи. Соответственно, логично, что он счел это ошибкой. В дружеской беседе, за рюмочкой, он мне признался, что решил ждать, ведь кроме него, кроме его поста – запуски должны были зафиксировать еще другие. Тревога 26 сентября 1983 года оказалась ложной. Получалось, выдумка в кино была основана на реалиях человеческой психологии, менталитета, веры.
