Телеграмма из консульства СССР в Ростоке о реакции в ГДР на выступление А. И. Микояна на XX съезде КПСС, 25 февраля 1956 г. [95]

Секретно, срочно

Экз[емпляр] № 1

О непонимании руководящими работниками СЕПГ позиции XX съезда КПСС в отношении И. В. Сталина

Выступления делегатов XX съезда и, в особенности, речь тов. Микояна А. И. в части, касающейся восстановления ленинского принципа коллективного руководства и ленинских норм партийной жизни, а также высказываний Сталина И. В. в «Экономических проблемах», вызвали среди многих членов СЕПГ и, главным образом, руководящих работников СЕПГ недоумение и растерянность. Это недоумение касается роли и значения деятельности И. В. Сталина в истории КПСС.

Нам известно от райкомов СЕПГ округов Росток и Шверин, что многими членами СЕПГ выдвигается целый ряд следующих вопросов: «Почему во всех выступлениях на съезде фигурирует только имя Ленина, а имя Сталина не играет никакой роли?», «Почему в СССР 20 лет не было коллективного руководства, а процветал только культ личности?», «Почему ошибки и недостатки в вопросах коллективного руководства ЦК КПСС не критиковали на XIX съезде, почему теперь все сваливают на человека, который мертв?», «Весь Центральный Комитет КПСС должен отвечать за ошибки и за политическую линию». Один из членов СЕПГ – секретарь района Рюген заявил, что «рушатся все его прежние взгляды».

Выступление тов. Микояна А. И. и весь ход съезда некоторыми немцами рассматривается как «пересмотр политики Сталина», «пересмотр всего учения Сталина». Есть заявления, что якобы вообще «история КПСС вообще неправильна», что «нужно переучиваться», что в СССР «многое не в порядке». Нам известно, что до сих пор многие рядовые члены СЕПГ вообще не читали полных текстов и знают о съезде по газетным заголовкам и по «информациям» западного радио. Такие заявления во многом объясняются влиянием на рядовых членов пропагандой Запада. Именно в таком духе подают свои «сообщения» о съезде западногерманские радиостанции, которые пытаются «доказать», что якобы КПСС вообще вела неправильную политику, в чем якобы признаются на съезде сами лидеры Коммунистической партии, критикуя И. В. Сталина.

Из дневниковых записей Р. Г. Назирова[96], датированных 1956 годом[97]

Нашу позицию в вопросе о культе личности не разделяют самые крупные и самые активные коммунистические партии: Китайская и Итальянская. В Союзе коммунистов Югославии то же самое положение, и Тито, по-моему, тоже Сталин в миниатюре. Всё это сходится с моей мыслью, что сталинизм, или культ личности, или вождизм, или как угодно это назвать – не случайное явление, а порождение объективной закономерности, неизбежное явление, необходимый период в истории каждой коммунистической партии: более или менее ярко. Вообще вождизм есть характерный признак переломных эпох, великих кризисов и больших социальных потрясений». (…)

Слово СССР теперь расшифровывается так: Смерть Сталина Спасла Россию. (…)

В последние дни я открыл через форточку Америку: оказывается, сталинистов у нас гораздо больше, чем я предполагал. С антипатией относятся к функционирующему правительству и молодые люди, и люди зрелого возраста. Примеров множество. Обычно это проявляется в нетрезвом виде: «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». В нормальном состоянии говорить боятся, так как не верят в демократизм и смягчение режима, ожидают новой вспышки террористических мер, рассматривают внутренние реформы в МВД, в юстиции и т. д. как временные меры. Однажды ночью я встретил на улице пьяного рабочего, который рассуждал сам с собой и ожесточённо заявлял в пространство: «Мы за Сталина, за Родину ползком доползли до Берлина!». (…)

Авторитет правительства невелик. Во-первых, не стало могущественного средства – страха смерти. Во-вторых, исчез гипноз, обаяние большой личности, какой он всё же несомненно был. В-третьих, нет уже той оглупляющей и лживой пропаганды. В-четвёртых, откровенное выявление и обсуждение недостатков всей нашей системы дало повод для агитации недовольных. В-пятых, авторитет правительства умаляет фатальный вопрос: «А ГДЕ ВЫ БЫЛИ?» В самом деле, пять лет назад члены сегодняшнего правительства молча служили покойному Цезарю и открывали рот только для дифирамбов. После XX съезда партии ВВС[98] целый день передавала без всяких комментариев два текста: речь Микояна на XIX съезде и речь Микояна на XX съезде. Контраст был поразительный. Хрущёв на XIX съезде тоже кое-что сказал такое, что не вяжется с его прогремевшим специальным докладом. (…) Необдуманные шутки Хрущёва не способствуют росту его популярности. Право же, когда он только что сменил Маленкова, он был гораздо популярнее…

Всем видно, что Хрущёв решает все дела, кто бы их не подписывал. Ворошилов[99] стар, и народ в выпусках кинохроники, где показан Кремль и приёмы послов, смотрит с сожалением, как трясётся седая голова председателя президиума Верховного Совета и как он, надев очки, читает по бумажке речь. Молотов отстранён от руководства внешней политикой, Маленков ведает электростанциями, Каганович ушёл из Комитета по вопросам труда и заработной платы. Шепилов, бывший редактор «Правды», карьера которого не даёт спать иным честолюбивым журналистам, является не более как талантливым исполнителем. Бессменный Зверев[100] – заслуженный бухгалтер нашего большого колхоза.

На втором плане теснятся прочие фигуры-министры внутреннего значения. Во всём кабинете более или менее независимым считают Анастаса Ивановича Микояна. Сам глава правительства – Николай Александрович Булганин, с его почтенной наружностью, благородной сединой, грустными глазами и приятной улыбкой усталого, но вежливо терпеливого человека, – не является большим авторитетом в политической, хозяйственной или иной области. Его считают всего лишь ширмой Хрущёва, его спутником, его оруженосцем»…

Сталин был не один. Его ошибки, сама их возможность порождены системой. А система меняется пока что очень слабо. Люди, которые возвеличивали Сталина, соучаствовали в терроре 1937-го года, остались по-прежнему у власти. Преобладающее настроение массы – недоверие и сомнение. Преобладающее настроение властей – лихорадочная жажда деятельности, перестройки и обновления[101].

К моменту окончания XX съезда КПСС Микоян имел тридцатилетний опыт контактов и сотрудничества с представителями международных политических и деловых кругов, как западных государств, так и стран Востока. При жизни Сталина, в основном, это был круг проблем в той ли иной степени связанных с внешнеэкономическими связями СССР и его персональными поручениями, исполнявшимися Микояном в формате «специальных миссий».

На этом этапе своей политической деятельности Микоян снискал большой авторитет как среди коллег в советском руководстве, так и зарубежных деятелей различного ранга. Прежде всего, ими ценилось его несомненные таланты в качестве сильного переговорщика-прагматика, умело отстаивающего интересы страны, в том числе и на международной арене.

Большую активность в международных делах Микоян стал проявлять после смерти Сталина, и связано это было, в первую очередь, со стремлением нового советского руководства использовать его в качестве своего полномочного представителя в налаживании нового типа отношений, как со странами Востока, так и Запада.