Лес вдалеке за белым полем вдруг оживает, вздрагивает от страха. Деревья, будто живые существа, отшатываются от нас с Лукасом.

И замирают в безмолвии… как будто перепуганные дети ищут спасения от чудовищ. На этот раз, оглядывая густой лес, я чувствую на щеке тёплое дыхание Лукаса, и меня переполняет пьянящая сила.

Вместе мы превращаемся в опасное и очень мощное оружие.

Где-то в глубине вспыхивает тревожный огонёк, и я высвобождаюсь из объятий Лукаса. Сердце у меня бьётся быстро-быстро, я словно балансирую на острие новой чувственной силы.

– Ты чувствуешь, правда? – прямо спрашивает Лукас. Его изумрудные глаза блестят в сапфировом свете фонаря.

– Что-то произошло, – дрожа, признаюсь я. – Мои линии силы всколыхнулись, а потом… деревья это ощутили. В лесу мне часто бывает не по себе, – хмуро пожимаю я плечами. – Но теперь… деревья меня ненавидят.

Лукас искоса бросает взгляд на лес и поле.

– Они чувствуют твою силу… силу твоей бабушки, которая просыпается в твоих жилах. – Его голос понижается до шёпота. – А ещё они боятся нас, потому что мы с тобой потомки дриад.

Интересно! Лукас так просто произносит запретные слова?! Хорошо, что мы одни и нас никто не слышит.

– Лукас! Да это крамола!

– Ох уж эти мне гарднерийские сказки о расовой чистоте. Какая чушь!

По губам Лукаса скользит мимолётная улыбка.

Какой цинизм! От возмущения я впечатываю кулак в ледяное крыло икарита.

– Что ты говоришь?! Как ты можешь сражаться за идеалы, в которые даже не веришь?

На лицо Лукаса набегает тень.

– Расовой чистоты нет в природе, Эллорен. Есть только сила, могущество или их отсутствие.

На краю поля пылает костёр. Собравшиеся у огня гарднерийцы весело выкрикивают йольские поздравления. Фонари из синей бумаги лучатся в темноте, как драгоценные камни.

Позабыв обо всём при виде этой удивительной красоты, я облокачиваюсь на ледяную статую, и крыло икарита падает к моим ногам, рассыпаясь на мелкие, блестящие, как хрусталь, осколки. Я виновато провожаю взглядом медленно опускающиеся на них снежинки.

– Пора, – говорит Лукас, решительно глядя на меня. – Подари мне танец!

В его глазах отражаются синие искорки. Какое у него лицо… в нём ни капли доброты – только жесткие линии и острые углы. И у меня такое же. Однако он слишком хорошо понимает, что я чувствую, и это меня завораживает.

– Ты ещё не видел моего платья.

Лукас выжидательно отступает, я расстёгиваю накидку и плавно сбрасываю её с плеч.

Лукас замирает, как зачарованный.

Снежинки парят над нами редкими, блестящими хлопьями, а моё расшитое цветами железного дерева платье и сапфировые серьги переливаются в мерцании фонарей.

Лукас медленно окидывает меня взглядом с головы до ног, и в его глазах загорается страсть.

– Ты выбрала восхитительно вызывающее платье. – Он пристально смотрит мне в лицо. – Ты неотразима, Эллорен.

В его голосе проскальзывают хриплые нотки, приоткрывая обычно глубоко спрятанные чувства, и в моём сердце просыпается тоскливая тянущая боль.

– Знаешь, с завтрашнего дня и навечно Железным цветком будут называть не Галианну, а тебя, – не сводя с меня восхищённого взгляда, говорит Лукас.

Снежинки кружатся всё быстрее, почти закрывая белым вихрем чёрное бархатное небо.

– Пойдём! Покажем всем, как надо праздновать! – отвечаю я.

К чему сегодня сомнения? Даже если потом мы пойдём разными дорогами, то пусть хотя бы эта ночь запомнится нам навсегда.

С медлительной улыбкой Лукас подаёт мне руку, и я опираюсь на неё, ощущая, как частит от волнения пульс.

– Готова? – спрашивает Лукас, по-кошачьи блеснув зелёными глазами.

Я киваю, и мы отправляемся в Белый зал.

Мы пересекаем просторный вестибюль, двигаясь в такт, как одно целое.

Нам вслед несутся вздохи гарднерийцев – моё далеко не скромное платье не остаётся незамеченным. Встречные почтительно кланяются Лукасу, солдаты и военные стажёры салютуют ему, прижимая правую руку к сердцу.

Лукас никому не отвечает, никого не видит.

Толпа гостей расступается перед нами, и мы без помех проходим туда, где кружатся в танце пары. При нашем приближении музыка стихает.

Пальцы Лукаса скользят по моей руке от локтя вниз и нежно сжимают мою ладонь. Он уверенно ведёт меня в центр танцевального круга.

Сердце бьётся у меня в груди, как птица в клетке. Оркестр снова пробуждается к жизни, Лукас крепко обнимает меня одной рукой за талию и с врождённой грацией делает первый шаг. Мы кружимся под музыку, сливаясь в единое существо, и у меня в душе звенят весёлые колокольчики. Отовсюду доносятся вздохи восхищения, редкие аплодисменты, другие пары тоже вступают в круг.

Танцевать с Лукасом Греем – истинное наслаждение. Каждое его движение выверено, он ведёт меня точно и без колебаний, и я лишь послушно и радостно следую за ним. На чёрных, как вороново крыло, волосах Лукаса пляшут синеватые блики от фонарей. Его глаза прикованы к моему лицу.

– Говорят, я пропустил кое-что интересное, – произносит Лукас, искусно раскручивая меня в пируэте и касаясь моей руки лишь кончиками пальцев. – Жаль, что опоздал.

Пейдж Сноуден замерла, уставившись на нас с Лукасом. Глаза у неё, как блюдца. Рядом с Пейдж стоит с бокалом пунша в руке Сайлус Бэйн. Поймав мой взгляд, Сайлус с притворным восхищением салютует мне бокалом. Жестокая улыбка на его лице не сулит ничего хорошего. А вот и Джезина Бэйн в чёрном бархатном платье, усыпанном бриллиантами. Она тоже не сводит с меня ледяного взгляда.

– Она меня убьёт, – сообщаю я Лукасу, кружась в его объятиях.

– Кто? – невозмутимо уточняет он.

– Фэллон Бэйн. Вот выздоровеет и… уложит меня в ледяную могилу. А её братья и кузина тоже наверняка не останутся в стороне.

– Фэллон сейчас под двойной охраной, – весело улыбается Лукас. – Недавно на неё снова покушались.

– Неужели?

– О да! Эти неутомимые ишкартанские наёмные убийцы… На этот раз они заявились вдесятером.

– О Древнейший!

Лукас отвечает коротким хриплым смешком.

– Эллорен, что же здесь удивительного? Фэллон считают второй Чёрной Ведьмой. Конечно, такая персона притягивает внимание и порой нежелательное. Однако до сих пор Фэллон упрямо отказывалась соблюдать меры предосторожности.

– Лукас, – говорю я, чувствуя, как глубоко внутри меня раскручивается тонкой спиралью страх. – Значит, мне конец? Она – Чёрная Ведьма, а я её смертельный враг!

– Не тревожься, Эллорен, – снисходительно качает головой Лукас. – Фэллон не Чёрная Ведьма.

– Ты уверен? Но почему?

– Она, конечно, сильный маг, и некоторые заклинания у неё получаются очень эффектно, но до волшебного дара твоей бабушки Фэллон очень далеко.

– Понятно. А когда она узнает, как мы с тобой веселились на Йольском балу, то заморозит мне кровь в жилах.

Лукас тихо презрительно фыркает.

– Ничего у неё не выйдет. Ну, помучает она тебя… немножко. – Он нависает надо мной. – Или как повезёт. – Послушная его воле, я снова кружусь в восхитительном пируэте, а Лукас лукаво усмехается. – Однако этот танец того стоит, согласна?

Как будто не замечая моего хмурого взгляда, Лукас меняет тему.

– Твоя подруга Айслин что-то совсем раскисла – даже не улыбнулась мне в ответ. Я встретил её по дороге на праздник. Она шла с Рэндаллом Грейсоном.

– Родители заставляют её обручиться с Рэндаллом, а она не хочет.

– И я её не виню. Рэндалл – законченный кретин.

– Как ты можешь говорить такое? Вы же с ним вместе служите! – возмущённо спрашиваю я.

– Он никчёмный трус, которого на версту нельзя подпускать к гвардии. – Недовольно сжав губы, Лукас оглядывает зал. – Гарднерийцам сейчас очень нужен достойный противник, который выбьет из наших рядов глупцов и лентяев вроде Рэндалла.

– А я-то думала, что солдаты предпочитают слабых врагов, – язвительно сообщаю я.

Лукас снова усмехается.

– Только трусы, рядящиеся в солдат, мечтают о слабом противнике. Настоящие воины желают встречи с врагом, равным им по силе.