Мия вышла из дома с вином, тарелкой сыра и двумя бокалами.

– Рассказывай, что тебя так расстроило, – сказала она и начала разливать вино.

– Расстроило?

– Ты хлюпала носом, когда я позвонила.

– Ах, это. Олег пришёл. Ввалился в квартиру как ни в чем не бывало. Разглагольствовал на тему того, что мы можем развестись, но все равно быть вместе. Что он ушёл от любовницы и любит меня, понимаешь, да? Любит он.

– То есть он реально не понимает, почему ты хочешь развода?

– Нет! Дело ведь не столько в интрижке, сколько в его предательстве!

– Ну да. Мало того, что завёл роман на стороне. Так еще и вывалил на тебя всё это в момент, когда была наиболее уязвима, когда итак готова была умереть и всё такое.

– Именно! – Лера осушила бокал.

– Эй, подруга, мне не жалко, конечно, но ты бы лучше насладилась вкусом. Это ведь “Kurni” Marche Rosso. Я утащила его из бабушкины запасов. Оно дорогущее.

Лера посмотрела, как Мия наливает второй бокал вина почти чёрного цвета, и попробовала насладиться. Она почувствовала приятный пряный насыщенный аромат спелых фруктов с оттенками кожи и табака. Почему-то вспомнился медовый месяц на побережье Италии.

– О чем задумалась?

– Вкусно. Напомнило мне отпуск в Италии.

– Ну, насколько я могу судить вино Итальянское, так что ничего удивительного. Если верить интернету, когда оно немного постоит открытое, мы должны почувствовать оттенки кофе Мокко, чёрных оливок, сосны, подлеска и мела, – Мия многозначительно посмотрела на собеседницу.

– Это звучит довольно странно. Я не хочу чувствовать вкус подлеска и мела.

– Между прочим, выпускают всего 5000 бутылок в год. Так что можешь проникнуться моментом.

Лера почувствовала себя несколько неловко. Мия заметила это и сразу же добавила:

– Эй, я вообще не разбираюсь в вине, ладно? Вино и вино, приятное на вкус. Бабушка хранит около 10 бутылок на какой-то там особый случай. Я просто пришла к ней взять вещи отвезти в больницу и не удержалась. Нет у меня никакого особо случая. Бесит просто. Всё бесит: и она, и вино ее дурацкое. А одной пить не хотелось, вот и позвала тебя.

– Почему бесит?

– Да она такая, – Мия неопределенно взмахнула руками, – я даже не знаю, как это объяснить. Всё детство помню в её жизни было так много всего важного. Буквально что угодно важнее меня. А тусовки на заднем дворе – я вообще молчу. Все эти великовозрастные творческие инфантильные мужчины и женщины с явными признаками нарциссизма и алкоголизма. А некоторые из них совсем не стеснялись приставать ко мне в нежном возрасте. Помню один ухажёр около сорока активно доказывал мне, что зрелый мужчина может многое мне дать. Мне тогда едва исполнилось пятнадцать.

– Какая жесть. А бабушка твоя что?

– Она взбесилась, конечно.

– Правильно. Надеюсь, его больше не звали.

– Что? А, нет. Она из-за меня взбесилась. Она этого хмыря охмуряла типа несколько месяцев, а я посмела перетянуть одеяло внимания на себя.

– Что, прости? – Лера ошарашено смотрела на Мию. Та расхохоталась.

– Всё время забываю, что такое отношение может удивить. Да моя бабушка она вся в этой ситуации. Такая она женщина, ничего не попишешь.

Некоторое время девушки сидели молча. Лера прервала молчание:

– Значит, у тебя совсем не ладится в любви?

– Неа. Совсем не складывается. То одно, то другое. Сейчас, проходя терапию по совету Риты, я начала понимать, что дело не во мне. Ну то есть не совсем во мне. Не во мне как в человеке, как в женщине, а во мне, которая не верит, что ее могут полюбить, которая выбирает неправильных парней.

– А ты, если абстрагироваться от того, насколько ты достойна, какого мужчину видишь рядом?

– Это сложный вопрос.

– Ну не внешне, а, например, три основных черты.

– Веселый, умный, разделяющий мои интересы.

– Звучит не так уж и сложно.

– Ох, Лера. Это только звучит так. Пойди найди мужчину, разбирающегося в творчестве, да так чтоб и внешне нравился, и семью не хотел, а меня хотел.

– А что не так с семьей? – Лера нахмурилась.

– Да всё не так. Я не хочу выходить замуж, категорически не хочу детей. Я знаю, что для тебя это больной вопрос, но я вот этого всего не хочу. Мне нравится жить для себя. Я только-только вхожу во вкус.

– Ну, когда-нибудь захочешь обязательно.

– Я так не думаю, – ответила Мия резко. – Не всем это нужно. Наверное, это единственное, в чем мы с бабушкой похожи. Я тоже категорически не хочу жить для кого-то.

– Семья – это ведь не только жить для кого-то. Это прежде всего твои самые близкие люди и поддержка.

– Мужья приходят и уходят. Иногда забирая с собой нажитое тобой. Ты вон 10 лет прожила в браке, а тебе вонзили нож в спину. И что хорошего в такой семье?

Мия осеклась.

– Я понимаю, что ты это сгоряча сказала, без желания обидеть. Но мне все равно неприятно.

– Извини, Лер. Давай не будем возвращаться к этой теме? Хотя бы пока не сможем обсуждать ее без обид.

– Хорошо.

Но как они не пытались, беседа не клеилась, и уже через полчаса, найдя предлог, Лера отправилась домой.

Вечером она сидела в своем любимом кресле реклайнере молочного цвета при свете несколько старомодного торшера, укрывшись пледом в клетку в коричневых тонах, и перечитывала Толкиена. И вдруг пришла неожиданная мысль о том, что она всегда хотела завести собаку, но Олег каждый раз отвергал эту идею. И теперь самое время воплотить ее в жизнь. Но зная о своей импульсивной стороне в стрессовые периоды, девушка дала себе два месяца на раздумья, чтобы это не стало простой компенсацией. Засыпала в этот вечер она в тёплых мечтах о покупке четвероного друга.

– Это непременно должен быть золотистый ретривер.

На следующий день Лера проснулась около полудня, лениво потянулась, улыбнулась солнцу, заглядывающему в окно и решила позвать на прогулку Риту. Тем более они жили в соседних домах.

Рита согласилась, так как всё равно собиралась с дочерью на улицу. При встрече Лера в который раз отметила, насколько Рита высокая. И хотя при взгляде на нее не возникало никаких особенных ассоциаций, Лере она нравилась. Почти чёрные миндалевидные округлые глаза с нависшими веками; узкий, но довольно крупный нос, прямоугольное усталое лицо, субтильное телосложение и длинные музыкальные пальцы, тонкие русые волосы в каре. Всё это в совокупности делало Риту в своем роде привлекательной. Так во всяком случае думала Лера.

– Знаешь, ты могла бы быть моделью, – поделилась она своими мыслями.

– Пф, брось, какая из меня модель? Ты лицо мое видела? – отреагировала Рита.

– А каким должно быть лицо модели?

– Красивым, я полагаю.

– Красота – это очень субъективное понятие. Если ты чувствуешь себя красивой, значит так оно и есть.

– Ну, как ты можешь заметить, я себя красивой не считаю и забудем об этом.

Лера с тоской посмотрела на спящую в коляске малышку Арину, похожую на маленького кудрявого ангелочка.

– Сколько ей?

– 2 года. Еще год и надо будет либо возвращаться на работу, либо что-то еще придумывать.

– Ты не любишь свою работу?

– Ты что ли любишь?

– Вообще-то да, знаешь. Занимаюсь именно тем, о чем всю жизнь мечтала. И прямо сейчас участвую в одном конкурсе. Если выиграю его, то получу достаточно крупный проект.

– Достаточный для чего?

– В смысле?

– Ты сказала: «достаточно крупный проект».

– Это просто фигура речи.

– Мммм. Может, и не просто. Я с этой терапией, дневниками настроения и прочей атрибутикой начала задумываться над вещами, которые раньше тоже считала простыми. И похоже, всё в нашей жизни совсем не так просто, как кажется.

– Ох, не сказала бы, что моя жизнь простая, – Лера еще раз взглянула на Арину.

– А кому легко?

– У тебя отдушина есть.

– Материнство – это не вечеринка. Порой бывает абсолютно невыносимо. Вот ребенок, когда начинает истерить – это вообще вышак. У меня в эти моменты глаза кровью заливает, хочется просто защищаться от этого ада, ухожу на кухню пропсиховаться. Детский ор он специально максимально неприятный, чтобы его невозможно было проигнорировать, природой заложено. Я и сама не очень стабильна, а как Арина начнёт орать, так хоть вешайся.