– Какой там мир мёртвых, – я не вижу духа, но понимаю, что он явно отмахнулся, – мы, потомки эльфов, в мир мёртвых не попадаем. Ты меня призвал в дом моего старого друга. Значит, обо мне здесь ещё помнят.

– Ваше имя Берониан? – удивляюсь. Старый друг – потомок эльфов – у учителя был только один.

– Берониан, да. Ты что, ученик хозяина дома?

– Прошло много времени, учителя больше нет, хозяин дома теперь я. – Касаюсь Фальяна договорённым поглаживанием, чтобы тот поднял голову. – Мой ученик, Фальян Креакл.

– Что ж, Леокаст, – Берониан говорит явно с улыбкой, – если ты настолько силён, что призвал меня, то хотя бы объясни, как у тебя получилось призвать того, кто не может стать мёртвым.

Недоумение явно написано на моём лице, потому Берониан поясняет:

– Те, у кого в роду были эльфы, не умирают. Мы остаёмся воспоминаниями, которые всегда можно призвать, только не классическим ритуалом, а совершенно особым. У меня нет памяти, что я делал между смертью и появлением здесь, но я вижу достаточно чётко и круг, и кровь, и свечи. Как у тебя вышло призвать меня, если ты проводил ритуал не по правилам призыва эльфов?

Моё недоумение переходит в улыбку.

– Правила мне не указ, сир. Я всегда мог и умел творить в оккультизме именно то, чего мне хотелось. К тому же классический ритуал призыва подразумевает вызов конкретного духа или хотя бы относящегося к той или иной, скажем так, касте мёртвых. Я же просто попросил прийти того, кто сможет привести меня к могуществу и деньгам. Тем более что мне есть чем вас накормить, а обычно оккультисты рассчитывают в лучшем случае на приведённую с собой человеческую жертву. К жертве они, как правило, не испытывают ничего личного, а потому при попытках призыва сильного духа могут погибнуть сами, так как питаться призванный будет жизненной энергией в первую очередь того, к кому призвавший испытывает конкретные чувства, – объясняю я в первую очередь Фальяну, а не духу, разумеется… Хотя кто знает, насколько хорошим спиритистом был сам Берониан? Вдруг ему тоже надо что-то объяснять? – А значит, как правило, прокормить духа выходит собой или своим учеником. Потому оккультисты и не стремятся призвать кого-то и вправду сильного – чем сильнее дух, тем опаснее для них ситуация. Я же обезопасил себя от подобного, наложив запрет на питание от кого-либо из присутствующих, – потому мог позволить себе призвать настолько сильного духа, насколько мне хотелось. Даже потомка эльфов.

– И призвал именно меня, потому что я знал твоего учителя, и в этом доме есть ещё обо мне воспоминания. – Берониан явно раздумывает. – Что ж, мальчик, ты очень талантлив. Не позаботься ты об этом заранее, я бы точно тебя выпил – мне это помогло бы воплотиться, заодно устранил бы конкурента.

– А вы можете воплотиться? – тут удивлён уже Фальян.

– Могу. Во мне же есть толика бессмертия предков. Но об этом, пожалуй, мы с вами поговорим потом, мальчики. Пока накормите меня, раз уж говорите, что вам есть чем. В пределах этого круга я могу существовать и без питания, но буду абсолютно вам бесполезен.

Я доволен:

– Смогу я переместить вас в дом, где живёт тот, от кого вы можете отпить?

– Просто подержи свечку и думай об этом человеке – если, конечно, он живёт не слишком далеко.

Я и не сомневался, что всё будет настолько просто. Учитель вот считал, что перебраться к потенциальной жертве, находящейся не в том же помещении, что и призванный, можно только пользуясь энергией призвавшего. Но ведь призвавший может не только отдавать свою энергию – он легко способен создавать новую!.. Если, конечно, в нём достаточно веры в свои силы. Во мне – достаточно.

Концентрируюсь на мыслях об Эжене Корибельском. Думаю, вспоминаю. Ненавижу. Подонок, как же он посмел позариться на мою Мериану?! На мою невесту? На мою ненаглядную эльфиечку?! Золотых локонов захотелось, ишь ты. Как же я его ненавижу. Как ненавижу…

Голос Берониана раздаётся снова:

– Да, так, пожалуй, получше.

Слышу, как Фальян чуть слышно вскрикивает, поднимаю глаза: да, теперь очертания духа можно различить при свете свечи.

– Завтра ночью надо будет опять подпитаться от этого юноши – он достаточно силён, его далеко не на один день хватит, если действовать аккуратно, – размышляет Берониан вслух. – И тогда останется только решать, на чьей энергии в этом городе можно будет воплотиться. Раз уж такие сильные ребята, – он шутливо кланяется в нашу сторону, – себя обезопасили.

– А я-то чем силён? – смущается Фальян и очаровательно краснеет.

– Глупыш, – смеётся дух, – ты же тоже из наших, у тебя на лице написано.

Несколько досадую. Я собирался рассказать Фальяну о его эльфийском происхождении когда-нибудь потом – вероятно, когда решусь доверить ему аптеку. Такой жест пропал! Я бы сказал ему: «Мальчик мой, я ухожу от дел и доверяю аптеку именно тебе, столь юному, ибо ты, дитя моё, не просто маг – ты потомок эльфов, это видно по твоим глазам, по твоему таланту, да и вообще я, при своих знаниях, умею вас отличать. Потому я верю, что ты справишься с этим делом достойно – со временем достигнешь и моих высот, но для этого тебе нужно дать свободу действий! А я… а я женюсь и удаляюсь в объятия семейной жизни. Но помни, в чьём доме ты живёшь и кому ты обязан всем! Половину доходов с аптеки будешь отдавать нам с женой». Сказал бы я это, конечно, уже имея достаточно денег, чтобы не нуждаться в аптечной прибыли, – но кто я такой, чтобы от неё отказываться?!

Впрочем, ладно. Берониан уже высказал всё сам. Что ж, придётся смириться – иначе не будет, Фальян всё узнал. Восхитительно, на самом-то деле! Меня окружают потомки эльфов со схожими именами! На Мериане я собираюсь жениться. Фальяну – доверить своё дело. Берониану – доверить благополучие… Да. Надо чётко спросить об этом.

– Так вы приведёте меня к богатству и могуществу, сир? – спрашиваю, прерывая болтовню духа с моим учеником. Пока я думаю, Фальян потрясённо расспрашивает, а Берониан снисходительно ему отвечает.

– Что? А, да. Разумеется. Я покажу, где тебе добыть деньги, – задумчиво бросает дух, – только для начала давай разберёмся с моей подпиткой. Сейчас я вынужден буду удалиться на временный покой, но после полуночи завтра появлюсь снова и, напитавшись от твоего врага, смогу быть в твоём доме ночь за ночью. Со временем смогу проявляться и днём. Не переживай.

– Но я хотел попросить вас помочь мне с проблемой моего врага, – начинаю было, но дух уже исчезает. Неблагодарная это работа – призыв духов. Совершенно. То они есть, то их нет. Впрочем, у меня ещё неделя, пока Корибельский не начнёт свои глупости. Если вообще начнёт – с такими-то ночными кошмарами, которые уже наверняка снились ему сегодня и будут сниться потом… За эту неделю я успею договориться с Беронианом о том, чтобы его устранить. Если Эжен дал мне неделю, значит, обещание сдержит. Он всё-таки сын мэра, аристократ. Человек чести.

Сплю я беспокойно, поднимаюсь поздно и ужасно недоволен собой. Что я вчера ночью натворил? Вызвал эльфа, которому его бессмертие явно дороже моих задач. И который выдал Фальяну такую роскошную тайну… Впрочем, довольно быстро отгоняю от себя эти мысли. Я с утра всегда злой и подозрительный. Немного утренней настоечки от Фальяна – и всё проходит. Всё будет хорошо! Какой же я был взрывной до того, как мой ученик начал готовить эту штуку… Подозреваю, он подмешивает в неё какие-нибудь задабриватели. Или раздобрители. Даже не знаю, как это назвать. Но важно ли это, если мне от этой настойки становится легко и хорошо и если утром она всегда стоит у моей кровати? Фальян поднимается рано и всегда готов помочь.

Нахожу в себе хорошее настроение даже для того, чтобы немного постоять с учеником за прилавком, и даже на какое-то время отпустить его прогуляться и поесть – сам постою. Треплюсь с парой посетителей о том, как вчера прошёл приём у мэра – они там, конечно же, не были, а послушать хочется, потому, когда я как бы мимоходом упоминаю, что поднялся поздно, так как вчера у мэра приём затянулся, и поэтому с утра в аптеке меня не было, и как хорошо, что господа зашли именно сейчас… Сколько восторга, сколько воодушевления! Люблю в деталях рассказывать о мероприятиях, на которых пробыл всего-ничего. А самое главное – ничего не сочиняю. Убранство зала, сорт светлого эльфийского вина, во что была одета знать… это всё я отлично подметил. Знаю – благодаря мне обсуждать приём теперь будут довольно долго. Мельком припоминаю, что Эжен, сын мэра, достаточно быстро выпил, судя по всему, едва ли не три бутылки вина – впрочем, своими глазами не видел, но как ещё объяснить, что он пытался убедить окружающих, что все его друзья – страшные тёмные маги? Даже про меня ляпнул, что раз я аптекарь, то наверняка оккультизмом балуюсь. Я так и не понял, правда, какое отношение имеет оккультная бесовщина к изготовлению снадобий… видимо, у бедняжки в голове всё перемешалось… Посетители сочувственно ахают: ну конечно, это служителя кладбища можно было бы в таком укорить, или мясника, а при чём тут я, и вправду, такой приятный человек. В отчаянии говорю, что если б ещё зельеделом-отравителем назвали… это было бы гораздо обиднее, про оккультиста поклёп хотя бы клиентов мне не распугает. Смеются, говорят, что лекарства у меня всегда замечательные, так что в отравителя никто бы просто не поверил!..