— Горлинка, милая моя... Твои дела уже давно доказали всем, какое ты чудо и сокровище, какое ты ценное приобретение для Яви! Нам всем невероятно повезло, что ты теперь у нас есть! Но самое главное — невероятно повезло мне, потому что ты моя жена, любушка моя. И мать моих дочек.

   Встретившись с её нежным, сияющим взглядом, Рамут немного оттаяла и смягчилась. Радимира присела у её колен, заглядывая ей в глаза и покрывая поцелуями всё её пальцы по очереди, и мягкая щекотка её губ растапливала холодную, неприятную занозу в сердце. С ласковым мурлыканьем Радимира приблизилась к её лицу, и Рамут не устояла перед поцелуем, раскрыла губы и впустила нежность. А в следующий миг очутилась на руках у супруги.

   — Дом, убери огонь, — отдала Радимира распоряжение и стремительно понесла Рамут в супружескую спальню.

   В эту ночь Рамут спала меньше обычного. Нагая, пропитанная сладостным утомлением от жаркой близости, она засыпала на плече Радимиры, решив отложить на потом все мысли, все заботы, отделить их от этих мгновений их с супругой единения, чтобы они не вторгались и не портили, не отравляли его.

   Завтра. Думать и решать она будет завтра.

   Ранний завтрак они делили с Радимирой на двоих: Драгона поднялась ни свет ни заря и выскользнула в утренний сумрак, поручив дому передать матушке сообщение, что сегодня ей необходимо быть пораньше на работе. Минушь с Бенедой наспех выпили только по чашке отвара тэи с жирными сливками и сырными лепёшечками, после чего тоже козочками ускакали трудиться, оставив родительниц за столом вдвоём. Те завтракали более основательно и неторопливо: любящая порядок Рамут заботилась о своём питании, чтобы было достаточно сил для работы (по её собственному излюбленному выражению, она ела, чтобы жить, а не жила, чтобы есть), а Радимира ласково любовалась ею, свежеумытой и тщательно причёсанной, в безукоризненно свежей белой рубашке, кафтане и чёрном шейном платке (чистую рубашку она надевала каждое утро, а если день выдавался напряжённый, то в обед ещё раз меняла её). Рамут неспешно допивала отвар тэи со сливками. Неизменные два яйца всмятку, две сырные лепёшечки, маленькая мисочка молочной каши с тающим кусочком сливочного масла — такую трапезу Рамут только что вкусила. Вскинув глаза и встретив тёплый взгляд супруги, она улыбнулась. Радимира знала: хоть её супруга и была завзятой чистюлей, но не боялась грязной работы. Не гнушалась запачкать руки чужой кровью и иными телесными жидкостями, садовой землёй, орудовала лопатой для чистки снега.

   Когда завтрак завершился и дом убрал со стола, Рамут сказала:

   — Дорогая, я хотела бы навестить Серебрицу в темнице. Я хочу убедиться, что условия, в которых она содержится, не сказываются отрицательно на её здоровье и не причиняют ей страданий. Это возможно?

   Радимира не повела и бровью.

   — Что ж, у меня нет причин препятствовать твоему желанию, — ответила она спокойно. — Я понимаю, это отчасти из-за того, что вы с нею соотечественницы... Но я всё же посоветовала бы тебе относиться к ней с осторожностью и не спешить ей доверять, пока мы всё не выясним.

   — Благодарю тебя за совет, — как можно сдержаннее промолвила Рамут. Снова её голос прозвучал суховато.

   Радимира приблизилась, ласково тронула её подбородок, с улыбкой заглянула в глаза.

   — Ладушка... Всё ещё обижаешься? Пойми, это не травля и не гонения по признаку принадлежности к тому или иному народу, вовсе нет! Идёт расследование весьма серьёзных обстоятельств, отнюдь не безобидных.

   — Хорошо, я поняла, — проговорила Рамут, воздерживаясь от дальнейших споров, дабы сгладить острые углы и избежать недоразумений с супругой. — Я намерена навестить её в обеденное время, между часом и двумя пополудни. Это уместное время, меня пустят в темницу?

   Радимира кивнула.

   — Когда тебе будет угодно, душа моя. Я позабочусь о том, чтобы тебе ни в чём не препятствовали — в разумных пределах, конечно. Твоя безопасность превыше всего.

   — А могу я, к примеру, принести ей съестного? — спросила Рамут.

   Женщина-кошка усмехнулась.

   — Если тебе угодно. Я предупрежу стражей темницы и об этом.

   Всю первую половину дня Рамут преподавала, побывав с лекциями в трёх врачебных школах, а к часу дня зашла домой сменить рубашку и подготовиться к встрече с Серебрицей. На полноценный неспешный обед времени не оставалось, поэтому она выпила лишь кружку простокваши и собрала в большую плетёную корзину съестное из того, что нашлось на кухне. Она уложила туда несколько увесистых пирожков с начинкой из грибов, рубленых яиц и сыра, несколько творожных ватрушек, кувшинчик простокваши, мешочек со смесью орехов и сушёных лесных ягод... Потом окинула взглядом этот набор и поняла, что составила его по собственному вкусу, а ведь Серебрица, должно быть, от мяса не отказывалась. Нашлась холодная варёная баранина, и Рамут, положив её в широкий горшочек с крышкой, добавила его к набору съестного. Подумав, достала из погреба глиняную бутылку своей самодельной настойки и чарку для питья.

   Её пропустили в темницу, как и обещала Радимира, беспрепятственно, только досмотрели на предмет оружия или иных запрещённых предметов. Заглянули и в корзину со съестным, проверили все ёмкости. Спросили:

   — В бутылке что?

   — Хмельной напиток, — честно ответила Рамут.

   — Вообще-то, хмельное узникам не положено, — проговорил страж. И добавил после некоторого колебания: — Но госпожа Радимира велела, чтобы тебе ни в чём не препятствовали, госпожа Рамут.

   И многозначительно подмигнул. Навья не сразу поняла, на что он намекает, но потом её осенила неприятная догадка. Достав кошелёк, она вопросительно посмотрела на него, а тот сразу проворно прикрыл его своей широкой пятернёй, как бы отталкивая от себя.

   — Ну что ж ты, госпожа, как можно! — с деланным негодованием воскликнул он. И, убедившись, что лишних ушей и глаз рядом нет, прошипел уже тише: — Что ж ты прямо так, в открытую? Поосторожнее надо на лапу давать... Мало ли, увидит кто...

   Он на всякий случай заслонил Рамут с кошельком своей широкоплечей, кряжистой фигурой, воровато бросил взгляд по сторонам и снова мигнул, давая знать, что готов к приёму взятки. Запускать руку в свой кошелёк ему Рамут не позволила, но отсыпала хорошую горсть монет. Тот глянул краем глаза, оценивая сумму. Оставшись удовлетворённым, он ловко переместил деньги в свою мошну, да так тихо, что и не звякнули. Видно, он обладал большим опытом в этом деле.