— Рей. Не поэтому я воспользовался правом. Ты должна это знать.

— Конечно. — Она поудобнее устраивается на подушках. — Тебе нравятся мои знаки?

Ему приходится сдержать стон. Это — особый вид пытки. Подобранный специально для него. Он так старался её избегать. Старался защитить её от самого себя. Он просто хотел для неё самого лучшего — не растерянного альфы, который сотворил много глупостей и наверняка сотворит ещё больше.

— Нет.

— Серьёзно? Я их обожаю. Чувствую себя прекрасной бабочкой. — Она смеётся, мягко и низко. — В самом начале, когда художники меня разрисовывали, было странновато. Но потом я начала думать о своём суженом. О том, насколько он будет ими наслаждаться. — Она смотрит ему прямо в глаза, словно пытается передать в его вялый, одурманенный мозг какую-то мысль. Но едва ли у неё получается. — А этот ты видел, Бен? На внутренней стороне локтя? Оранжевый и жёлтый. И немножко красный.

— Нет.

Она приподнимается и протягивает ему руку.

— Тогда иди сюда.

Он не имеет ни малейшего представления, зачем вообще подходит к ней. Зачем садится на кровать рядом с ней. Нет никакого смысла в том, что она отдаёт ему приказы, а он их выполняет. Должно быть, дело в её запахе. Да, именно её запах разрывает его на части, молекула за молекулой.

— Мне придётся уйти, — говорит он ей. Но Рей, кажется, не обращает на него внимания — она просто поднимает руку, показывая ему рисунок на внутренней поверхности локтя. — Если ты этого не сделаешь.

— Это мой любимый. По крайней мере, из тех, что я вижу. — Те, которые она не видит, нарисованы у неё на спине. Боже, её спина. — Я даже не знала, что у меня здесь есть железа. Ну, — она снова пожимает плечами, и её сиськи… — Может, у меня её и не было. Может, она появилась совсем недавно. С моим телом творятся новые, странные вещи. Это странно — быть омегой.

— Я не могу оставаться здесь с тобой, — повторяет он. Чуть громче шёпота. — Прости.

— Но ты выглядишь уставшим, — она берёт его лицо в ладони, и как это вообще возможно, что её пальцы такие холодные, когда щёки пылают ярким румянцем, а её запах обжигает его изнутри. — Тебе нужно прилечь, хотя бы на минутку. — она толкает его на кровать, а он дурак, он жалок, он позволяет ей уложить себя на лопатки. — Устраивайся поудобнее. Отдохни немножко. — Он… это почти оскорбительно, как быстро её голос может его успокоить. И помочь ему смириться с тем фактом, что она снимает с него рубашку. Она расстёгивает на нём джинсы и с тихой улыбкой гладит его по волосам. — Ты можешь спать, альфа. Я буду здесь, когда ты проснёшься.

Она будет там каждый день. Каждый день, когда Хакс будет просыпаться, она будет рядом с ним.

— Это не… я не воспользовался своим правом чтобы выебать тебя, Рей.

— О, я знаю, — теперь она проводит пальцами по его волосам. И это божественно. — Я знаю, что ты не собирался.

— Я серьёзно.

— Знаю. И я тоже. Иди ко мне, ты так напряжён. Может, мне стоит размять твои плечи? — Вообще-то, ей не стоит этого делать. И эта новая поза, которую она принимает — садится на него сверху, и её разукрашенная киска зависает, может, в дюйме над его боксерами…

Он не помнит, когда в последний раз у него был стояк в присутствии другого человека. Ему мучительно неловко и это просто непристойно, то, как член выпирает из нижнего белья, на хлопчатобумажной ткани образуется тёмное влажное пятно, а в железах не унимается зуд.

— Знаешь, что интересно, Бен?

Боже, её руки. Разминающие его мышцы.

— Кайло, — в который раз поправляет он её. Но это всего лишь рефлекс, он делает это на автомате.

— Знаешь, что интересно? Что ты уехал по срочным делам стаи в тот самый день, когда я начала пахнуть так, — она ласкает пальцами его шею — может, на полдюйма ниже железы. Он резко выдыхает и тянется, чтобы остановить её, обхватив ладонью запястье. — Это было так странно. Все остальные альфы вели себя как обычно глупо, выпендривались, дурно пахли и бросали друг другу вызов, делая те идиотские вещи, которые они всегда делают, когда омега близка к своей первой течке, но ты… — проблема с его ладонью вокруг её запястья заключается в том, что он не может удержаться и не провести по нежной коже большим пальцем — из-за чего её запах становится ещё жарче. Просто пиздец. Просто пиздец какой-то. — А ты уехал. Это было странно.

— Тебе нужно слезть с меня, Рей. — Тебе нужно лечь на живот и раздвинуть ноги, и позволить мне рассмотреть твои брачные знаки и провести тебя через течку. — Сейчас же.

— О, неужели я слишком тяжёлая? Вот, позволь мне… — она меняет положение, сдвигаясь на нём повыше, и две вещи происходят одновременно: блестящая, сочащаяся киска соприкасается с его прессом, резко обжигая его; и её сиськи оказываются так близко к его рту, что он почти чувствует вкус торчком стоящих сосков на своём языке.

Кайло приходится крепко зажмуриться. Ему следует прикинуться мёртвым — это единственный выход.

— А знаешь, что ещё было странно? Большинство альф ждали несколько дней, чтобы заявить на меня права. Потому что они думали — как там они говорили? Ах да. Они говорили, что ты вернёшься и наверняка захочешь меня присвоить, и никто не хотел сражаться с тобой. Ты никогда не проявлял интереса к омегам, но все вокруг считали, что меня ты захочешь. — Теперь она прикасается к его подбородку. Кончиками пальцев обводит его губы, нос, брови, закрытые веки. И нос тоже. — И все они оказались неправы, не так ли?

Ебать. Блять. Дрожь пробегает по его телу, и он собирается… он собирается…

— Ты замёрз, альфа? — в её голосе он слышит улыбку. — Я могу тебе с этим помочь.

— Рей. Ты должна…

Что бы она ни должна была сделать — теряется… в другом. В основном в том, как она стягивает с него нижнее белье, пока член не обнажается, окутанный её запахом, пульсирующий, болезненно твёрдый и готовый взорваться…

А она просто… она просто опускается на него. Она не принимает его внутрь, но пухлая киска раскрывается на его длине, пока не становится видна лишь головка, тёмно-розовая кожа проглядывает сквозь зеленый узор, и от жара её тела он… Он…

Он рычит, как зверь.

— Чёрт… Рей, тебе нужно… нет. Нет.

— Нет?

Он качает головой, уткнувшись в подушку. Боже, может, ему стоит просто перестать сопротивляться и кончить? Может, тогда он сможет хоть на минуту прийти в себя.

— Ладно, Бен. Это дико приятно, но давай договоримся. Я остановлюсь, — она раскачивается на нём, твою ж мать, раскачивается, и он чувствует, как налившийся клитор ударяется о головку члена каждый раз, когда она двигает бёдрами, посылая острые вспышки удовольствия вверх по его позвоночнику. — Если скажешь мне, почему ты меня оставил.

— Ебать, Рей.

— Только если скажешь, почему ты меня оставил.

Она такая гладкая. Совершенно мокрая и пухлая, и такая же яркая, как цветок, такая же яркая, как её запах, она накрывает его целиком, а затем скользит назад, словно показывая, как сильно он её желает, как сильно она желает его, как они предназначены друг для друга. Его руки дрожат, и он едва может дотянуться до её бедер. Может, чтобы оттолкнуть её, а может, чтобы прижать к себе покрепче.

— Пожалуйста.

— Почему ты меня оставил, Бен? — её губы прижимаются ко впадинке позади мочки его уха — так близко к железе на его шее. Она могла бы просто раскрыть рот и провести по нему языком, и он был бы… О, господи. Неужели он уже сорвался в гон? — Почему ты не заявил на меня права?

— Потому что ты заслуживаешь лучшего… Рей. Рей, мне нужно вернуть тебя девственницей.

Он чувствует, как уголки её губ изгибаются, прижимаясь к его железе. Он находится… в нескольких секундах от оргазма. Он мог бы толкнуться в неё без труда. Он бы скользнул в неё просто идеально.

— Мне кажется, это неправда.

— Рей. — Он слишком крепко сжимает её талию. Слишком сильно. — Прошу тебя, ты…

— На самом деле всё это неправда, — теперь она вращает бёдрами, и запах её смазки сводит с ума. Никогда прежде он не был твёрд настолько. — Я не думаю, что заслуживаю лучшего, не думаю, что тебе нужно отсылать меня обратно, и прежде всего… — она облизывает его железу, а затем прихватывает её зубами, и это конец. — Не думаю, что к утру я должна остаться девственницей.