— Ну и о чём это вы?

— Ой. — Щёки Рей начинают пылать. — Ни о чём. Просто у них есть тыквенный чай-бабл со специями.

Финн делает вид, что его сейчас стошнит.

— Фу, Кнопка. Это отстой.

— Заткнись. Это должно быть прикольно.

— Думаю, звучит здорово. — По улыбается и наклоняется к Финну. — Закажем один на двоих.

— Прощу прощения?

Рей пытается не рассмеяться, глядя на испуганное выражение лица Финна.

— Не заставляй Финна пить бабл, — обращается она к По с наигранным шёпотом.

— Какой кошмар. — По в притворном ужасе хватается за грудь.

— Это вам не хухры-мухры. — Финн бросает меню на стол. — Шарики тапиоки — это дьявольские яйца Сатаны, предвестники апокалипсиса, и на вкус они, как задница — в самом плохом смысле этого слова.

Бен медленно кивает, сидя рядом с Рей, как будто его тирада производит на него неизгладимое впечатление.

— Точно, — говорит он себе под нос.

— В них содержатся канцерогенные вещества — есть авторитетные научные исследования на эту тему, сами почитайте.

Бен продолжает смотреть на Финна с неким восхищением. По встречается взглядом с Рей и заговорщически произносит:

— У наших парней так много общего.

— Абсолютно. — Рей игнорирует боль в сердце.

— Надо их заставить пройти тест на тип личности, который с несколькими шкалами. Наверняка они оба окажутся INTP*.

— Это тот тип, чья главная черта характера — свежевыжатый сок? И внутренняя ненависть ко всей категории безобидных продуктов?

Финн указывает пальцем на Рей.

— Типологический индикатор Майерса-Бриггса не является верным, надёжным или научно обоснованным. И шарики тапиоки не безвредны, они представляют опасность своими токсичными веществами, и как мы все знаем, застревают в кишечнике китов. А ты… — он тычет пальцем в По, — … ходишь по тонкому льду.

— Что? А чё я-то?

— Я не могу встречаться с тем, кто не уважает мою позицию по поводу шариков тапиоки.

— Ладно, но если по-чесноку, позиция не сильно внушительная… — По замечает, что Финн смотрит на него волком, и резко замолкает, поднимая руки в защитном жесте. — Малыш, ну я понятия не имел.

— А следовало бы.

Бен задорно цокает языком.

— Да, По. Исправляйся. — Он откидывается на спинку дивана и касается плечом Рей.

По показывает ему средний палец.

— Слушай, если Бен знает и уважает позицию Рей насчёт гамбургеров, а они даже не… — что бы Финн ни собирается сказать, у него хватает ума остановиться. — Короче, если Бен знает, то ты должен знать про шарики тапиоки.

— Бен же, вроде как, двенадцать минут назад был мудаком?

— Время отыграться, — шепчет Бен. Рей протягивает руку, чтобы ущипнуть его за бок, но он останавливает её, схватив за запястье.

— Злодей, — одними губами произносит она. Бен лишь улыбается, наблюдая за Финном с По с неприкрытым ликованием.

— Да ну хорош! Сравнил жопу с пальцем, — говорит По.

— А что такого?

— Но Рей с Беном уже столько лет вместе, а мы познакомились всего-то недели четыре назад.

Направление, в котором идёт беседа, может быстро свернуть не туда, думает Рей. По многим причинам. Поэтому она пытается этого не допустить.

— Ребят, может нам просто договориться не обсуждать шарики тапиоки до конца…

— Это не так, — говорит Финн, и Рей уже знает это выражение на его лице. Это тот самый принципиальный взгляд, когда Рей доказывает — если капелюшечка зубной пасты оказалась на зеркале в ванной, это ещё не конец света. Тот самый взгляд, который кричит, что он не отступит, ни сейчас, ни когда-либо вообще. Поэтому она просто откидывается назад и бросает взгляд на Бена, который, судя по всему, заинтригован и, наверное, немного очарован.

Его пальцы по-прежнему обхватывают запястье Рей.

— Нет так.

— Лишь на пару месяцев больше, чем мы.

— Ребят, может решим, что закажем и…

— Но они знают друг друга много лет, — не унимается По. — Бен влюблён в неё уже целую вечность, так что наверняка втайне изучил все её пищевые привычки, создал семнадцать баз данных и построил алгоритмы машинного обучения, чтобы вычислить её кулинарные предпочтения…

Рей разражается смехом.

— Да ну нет. — Она делает глоток воды, по-прежнему улыбаясь. — Мы только начали встречаться. С начала осени.

— Да, но вы уже знали друг друга раньше. — По упрямо хмурится. — Вы познакомились за год до того, как ты начала учиться в аспирантуре, приехав в выходные на собеседование. Разве нет?

Рей качает головой и смеётся, поворачиваясь к Бену, чтобы разделить с ним веселье. Только вот…

Бен смотрит на неё, и всё это его определённо не забавляет. В нём есть… что-то иное. Что-то, что Рей никогда не замечала — возможно, беспокойство, ощущение вины, смирение, или…

Прямо сейчас в ресторане вдруг становится тихо. Стук дождя по окнам, болтовня людей, звон столовых приборов — всё это уходит на второй план; пол как будто наклоняется, слегка трясётся, и от кондиционера внезапно становится слишком холодно. В конце концов пальцы Бена отпускают её запястье.

И Рей… Рей вспоминает.

— Да, — произносит она, больше не улыбаясь. Но Бен всё ещё смотрит ей в глаза. — Да. Так и есть.

***

Два года, одиннадцать месяцев ранее.

По её лицу градом текут солёные слёзы, которые всё никак не хотят прекращаться, и, что ещё хуже, именно в этот момент в дурацкую уборную кто-то входит.

Её жизнь — сплошная какашка.

Рей выпрямляется и пытается хоть немного вытереть щёки, но материал её платья с запáхом — дешёвая синтетика и не так хорошо впитывает, как настоящий хлопок, или блейзер, который она купила в прошлом месяце в комиссионке рядом с закусочной, где работает официанткой… кто знает, где его посеяла? Наверное, на кафедре в комнате отдыха.

Ну и ладно. Пофиг. Рей нашла дальний туалет, чтобы никто из абитуриентов не мельтешил перед глазами, и надеется, что какая-то вошедшая чикса проигнорирует её и направится в одну из кабинок, или подправит мейкап, или что там ей надо сделать…

— Ты в порядке?

Из Рей вырывается писк. Она подпрыгивает, бросается обратно к стене и… гадает, какое подходящее слово здесь можно подобрать, чтобы описать звук, который вырывается из её рта. Просто писк. Пронзительный и в каком-то смысле унизительный. Хотя в этом нет её вины, потому что человек, который только что заговорил…

— Ты что, парень? — Она поворачивается на голос и пытается разлепить глаза. С трудом, но ей это удаётся, хотя, судя по всему, толку никакого. В глазах плывёт, и всё, что она может видеть, это размытые очертания кого-то очень высокого, темноволосого, одетого в чёрное и… всё. Реально всё, что Рей может разглядеть, прежде чем снова закрыть глаза от жжения в роговице. — Что ты здесь делаешь?

— Мне нужно… — Он замолкает. — А ты что здесь делаешь?

У него низкий голос. Очень низкий. И это точно мужик. Если только… чёрт.

Чёрт.

Если только нет. Рей понимает, что это плохо и весьма грубо, она срывалась на людей за такое и…

Какашка.

— Прости, я… эм, это женский туалет?

Наступает пауза. Тишина. А затем…

— Не думаю.

— Но здесь была девушка. Когда я вошла.

— Это… гендерно-нейтральный туалет.

— Оу. — Оу. — Ты уверен?

— Да.

— Серьёзно?

— Совершенно.

— Но на двери ничего не было написано. — Хотя, если честно, способности Рей к чтению сейчас весьма сомнительны.

— Да. И тем не менее.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что это уборная моей лаборатории.

Опа… она в его лаборатории.

— Оу… тебе нужно… — Она указывает на кабинку. Или… где они там находятся. Рей уже давно ничего не видит. Глаза щиплет, даже когда они закрыты, и ей приходится зажмуриваться, чтобы хоть немного притупить жжение.

— Нет, мне просто нужно вылить реактив. — Наступает пауза, но Рей не слышит, как он двигается. Хотя, возможно, это из-за того, что она загораживает проход к раковине. Или он просто стоит там, смотрит на неё и думает, что она жуткая чудила, и ему наверняка стоит вызвать полицию кампуса. И тогда все стремления Рей получить докторскую степень быстро накроются медным тазом, не так ли? — Обычно мы не используем эту уборную в качестве туалета. В основном, чтобы утилизировать отходы.