Мгновение он молчит, выдерживая её пристальный взгляд.

— Думаю, со мной всё будет в порядке.

— А если ты всё-таки не будешь в порядке, но… застрянешь со мной?

— Это только на одну ночь, Рей. — Он стискивает челюсти, а потом расслабляет их, и добавляет: — Мы ведь друзья, верно?

Её собственные слова, брошенные ей же в ответ. Я не хочу быть тебе другом, — тянет её сказать. Но фишка в том, что не быть другом она тоже не хочет. То, что она желает, полностью выходит за рамки дозволенного, и Рей… ей нужно обо всём позабыть. Выкинуть это — его — из головы.

— Да. Да, друзья.

— Тогда, как друга, не заставляй меня волноваться о том, что поздно вечером будешь возвращаться на общественном транспорте в незнакомом городе. — Он отводит взгляд. — Я и так терплю твои велосипеды, — бормочет Бен, и Рей чувствует, как внутри поселяется неприятная тяжесть. Он ведь старается быть хорошим другом. Он добрый и заботливый, и вместо того, чтобы сказать «спасибо» за то, что имеет, приходится всё это разрушать и… хотеть большего.

Рей на мгновение закрывает глаза и делает глубокий вдох.

— Ты уверен, что я тебя не напрягу?

Он молча кивает.

— Хорошо. — Рей облизывает губы. — Ладно. — Заставляет себя улыбнуться. — Ты храпишь?

Бен фыркает от смеха.

— Без понятия.

— Ой, да ладно! Как ты можешь об этом не знать?

Он пожимает плечами.

— Ну, вот так.

— Значит, видимо, нет. Иначе тебе бы кто-нибудь сказал.

— Кто-нибудь?

— Сосед по комнате, например. — Её осеняет, что Бену тридцать шесть, и у него, наверное, уже лет как десять нет соседа по комнате. — Или девушка.

Он едва улыбается и опускает взгляд.

— Вот пусть моя девушка и скажет мне об этом после конференции.

Он произносит это спокойным, смущённым тоном. Очевидно, пытается пошутить, но… мысль, что они спят в одной комнате, его низкий голос и то, как он снова называет её своей девушкой…

Это всё её вина. Теперь, когда она это осознаёт… не может не желать, не воображать, что…

Рей чувствует, как горят щёки, что не в силах больше смотреть на него. Вместо этого она теребит нитку на рукаве кардигана и ищет, что сказать.

— Мой дурацкий реферат. — Она прочищает горло. — Его приняли в качестве доклада.

Он встречается с ней взглядом.

— Правда?

— Ага.

— И ты не в восторге?

— Нет. Я… Это не… — Рей начинает массировать плечо, внезапно чувствуя напряжение. — В этих данных едва ли есть хоть какой-то смысл. Тяжело подготовить связную презентацию. Особенно когда у тебя меньше пятнадцати минут на рассказ.

— Понятно.

— Это будет катастрофа.

Бен пристально смотрит на неё, не говоря ни слова. Не то, что всё будет в порядке, не то, что доклад, несомненно, пройдёт гладко, не то, что она слишком остро на всё реагирует и недооценивает столь фантастическую возможность. Но отчего-то его спокойное восприятие её тревоги даёт противоположный эффект воодушевления доктора Холдо: это расслабляет Рей.

— Когда я учился на четвёртом году аспирантуры, — тихо произносит он, — мой научный руководитель послал меня вместо себя на симпозиум. И сообщил мне об этом за два дня. Он не дал мне ни слайдов, ни текста. Только название доклада.

— Ого! — Рей пытается представить себе, каково это — когда от тебя ждут, что ты сотворишь что-нибудь гениальное со столь малым количеством информации. И в то же время её изумляет тот факт, что Бен без прямого вопроса сам что-то о себе рассказывает. И оттого, в её груди расцветает нечто робкое и тёплое. — Зачем он это сделал?

— Кто знает, зачем Сноук делает то, что делает. — Бен наклоняет голову набок, уставившись в одну точку над головой Рей. В его тоне слышится нотка горечи. — Потому что у него возник форс-мажор. Потому что он думал, что это бесценный опыт. Потому что ему всё дозволено.

Рей уверена, что это правда. Сноук известен, как превосходный учёный… и как обладатель самых беспощадных методов наставничества.

— Значит, так оно и было? Бесценный опыт?

Бен снова пожимает плечами.

— Как и всё, что заставляет тебя не спать двое суток напролёт.

Рей улыбается.

— И как ты с этим справился?

— Справился… — он поджимает губы, — недостаточно хорошо. — Он долго молчит, устремив взгляд в окно кафе. — Впрочем, всё всегда было недостаточно хорошо.

Трудно поверить, что научные успехи Бена могли кому-то показаться недостаточными. Что его можно было хотя бы раз посчитать чуть менее гениальным, чем он есть на самом деле. Поэтому ты так суров по отношению к другим? Потому что тебя научили ставить перед собой недостижимые цели?

— Он тебе нравился? Твой научный руководитель?

— Это… сложный вопрос. — Бен потирает подбородок с задумчивым и отстранённым взглядом. — Нет. Нет, не нравился. Да и сейчас не нравится.

Рей кивает.

— Доктор Холдо… — Она колеблется. — Может, мне не стоит говорить с тобой о ней. Вы ведь оба преподаватели.

— Говори, если хочешь. — Безмолвная фраза «Я никому не скажу» существует по умолчанию. И Рей… отчего-то доверяет Бену.

— Просто… Она классная. Правда. Но иногда мне кажется, что она вообще не понимает, что мне нужно больше… — Наставлений. Поддержки. Каких-то практических рекомендаций, а не смутного проявления слепого оптимизма. — Я и сама толком не знаю, что мне нужно.

Бен кивает и как будто тщательно подбирает слова.

— Заниматься наставничеством непросто. На самом деле никто не учит, как это делается — мы, прежде всего, учёные. Всё остальное: студенты, преподавание, обязанности… это вторично. Что бы ты ни думала об Эмилин, я уверен, мои студенты то же самое думают обо мне.

Рей фыркает.

— Ну уж нет. О тебе они думают гораздо хуже.

Бен улыбается.

— Ну вот видишь.

— Они ужасно тебя боятся.

Бен пожимает плечами.

— Страх — превосходный стимул.

Рей никогда не умела нравиться людям, но отношение Бена к мнению окружающих настолько легкомысленно, что это почти завораживает.

— Неужели тебе наплевать? — спрашивает она с любопытством. — Что твои студенты могут тебя не любить?

— Ага. Мне они тоже не сильно нравятся.

Рей думает о его подопечных Джесс, Алексе и Ласло, а также о других шестерых аспирантах и постдоках, которых она не очень хорошо знает. Наверное, не стоит об этом думать, но мысль, что Бен находит их раздражающими ровно так же, как они его деспотичным, заставляет её усмехнуться.

— Тогда зачем ты их взял?

— Это было необходимо. И если честно, мне люди вообще не нравятся.

— Ну да. — Не спрашивай. Не. Спрашивай. — А я тебе нравлюсь?

Долю секунды он колеблется.

— Нет. Ты просто засранка, с отвратительным вкусом в напитках. — Он смотрит на уголок своего Айпада и на его губах играет лёгкая улыбка. — Пришли мне свои слайды.

— Мои слайды?

— Для доклада. Я взгляну на них. И отправь мне по электронке в каких именно ты сомневаешься, чтобы я знал, на чём сосредоточиться.

Рей старается не сидеть с разинутым ртом.

— Оу… ты… Я же не твоя студентка. Ты не обязан.

— Я знаю.

— Ты правда не обязан.

— Я знаю. Но я хочу, — говорит он низким голосом, глядя ей прямо в глаза, и Рей вынуждена отвести взгляд, чувствуя, как в груди что-то сжимается.

— Ладно. — Нитка, которую она теребит на рукаве, так и не хочет отрываться. — Какова вероятность, что твой отзыв заставит меня плакать под душем, слушая Адель?

— Адель?

Рей… Господи! Она что, хихикает? Опять?

— Она британка. Пишет очень грустные песни.

— А-а! Всё будет зависеть от качества слайдов.

— Только не сдерживайся, ладно?

— Уж поверь, не буду.

— Хорошо. Здорово! — Она вздыхает, но то, что он будет проверять её работу, неимоверно её успокаивает. — Ты придёшь послушать доклад? — Она слышит, как слова бездумно слетают с её губ, и удивляется им так же, как и Бен.

— А… ты хочешь?

Нет. Нет, это будет чудовищно, унизительно, полная катастрофа, а потом я стану постоянно прокручивать это в голове. Было бы лучше вообще запереться в туалете на время всего мероприятия. Чтобы ты случайно не забрёл туда и не увидел, как я выставляю себя полной дурой.