— Разумеется.

— И это лишь на один раз, — продолжила она, вставая с места, — убедитесь, что ему об этом известно…

— Обязательно, — взволнованно закивала Гермиона, вскочила с кресла и, бросившись к Минерве, заключила ее в благодарственные объятия.

— Спасибо, профессор.

МакГонагалл неуклюже дернулась, но все же ответила легким похлопыванием по спине; затем тихо улыбнулась.

— С Рождеством, Гермиона.

Драко выругался себе под нос; третья попытка оказалась не менее провальной предыдущих двух, поэтому снова пришлось все вылить в раковину.

Он очень хотел кофе, но попытки повторить идеальный напиток, обладающий божественным вкусом, который готовила Грейнджер, оказались безуспешными и принесли одно разочарование. Малфой много раз видел, как она варила его, и пришел к выводу, что это весьма просто; было очевидно, что он что-то упустил, ведь ему не удалось повторить даже цвет напитка. Он уже собирался попробовать снова, когда на кухне появилась Гермиона; сегодня она задержалась на два часа. Ее щеки покрывал морозный румянец, волосы были растрепаны ветром.

Она бросила возле дивана тяжелые пакеты; Драко задержал взгляд на ее лице, он часто так делал, когда она не обращала внимания на его присутствие. Это была одна из множества новых и раздражающих привычек, появившихся с тех пор, как начались их совместные ночи в ее спальне, наполненные похотью; и не было никакого смысла сопротивляться себе, ведь он уже поддался запретному желанию прикоснуться к ней. Наверное, она услышала, как начал закипать чайник, потому что взглянула в сторону кухни и нашла взглядом Малфоя; тот хмуро посмотрел в ответ, когда Гермиона неуклюже попыталась спрятать за диван один из пакетов.

— Этот чертов чайник сломан, — сказал он, указывая на обсуждаемую утварь.

— Что?

— Я все испробовал, и то, что получается, никак не похоже на кофе, — объяснил он, но оба услышали невысказанную мысль о том, что напиток получается непохожим на тот, который варила Грейнджер. — Я нажал на кнопку и сделал все, как ты…

— И молоко добавил? — спросила она, делая шаг в его сторону.

— Разумеется.

— И две ложки сахара?

— Да.

— Ну, а кофе ты вообще добавлял? — спросила она, пытаясь скрыть улыбку, когда вместо ответа он просто повел бровью. — Он в синей банке в верхнем шкафчике.

— Это унизительно, — огрызнулся он. — Я не должен опускаться до того, чтобы делать примитивные вещи маггловским способом.

Сегодня он был в настроении поиграть на ее нервах; с тех пор, как они начали убивать ночи в запретных объятиях друг друга, она стала вести себя с ним несколько сдержанно и неуверенно, и он ненавидел это. Если бы Малфою пришлось выбрать одну-единственную причину, по которой он уважал Грейнджер, ей стал бы ее взрывной характер, мало чем отличающийся от его собственного. Когда минуты заточения в этой тюрьме тянулись для него подобно часам, ее страстные высказывания и способность одолеть его острым словом делали дни более… сносными, и тот огонь, что разгорался в ее глазах, когда она давала свои отповеди, заставляли его пах дергаться.

Из-за подлинной тревоги, вызванной необходимостью заточения в этом дортуаре, а также тем, что вопреки его настоятельным словам Гермиона все-таки купила ему подарок, грубость сама сорвалась с языка.

— В этом нет ничего унизительного, — моментально возразила Грейнджер, бросая строгий взгляд, ожививший его интерес. — Именно так люди живут без магии.

— Ну а я-то здесь при чем? — выплюнул Малфой. — И что, черт возьми, ты прячешь за диваном?

— Ничего…

— Я сказал, что мне ничего не нужно! Черт, Грейнджер, ты все усложняешь…

— Это я все усложняю? — злобно спросила она. — Годрик, ты такой самовлюбленный придурок…

— Я сказал, что мне ничего от тебя не нужно…

— Что ж, не повезло! — прокричала Гермиона, расправляя плечи и бросая на него дерзкий взгляд. — Сейчас Рождество! Все достаточно дерьмово и без твоего жалкого…

— Я не…

— Я еще не закончила! — выкрикнула она. — Черт возьми, Драко! Почему ты подвергаешь сомнению все…

— Потому что я не в том положении, чтобы подарить тебе что-либо в ответ! — заорал он, запустив пальцы в свои белые волосы. — Мне не нужен целый список неоплаченных долгов…

— Но мне ничего не нужно взамен, — медленно ответила она, — я никогда не ожидала…

— Тогда к чему беспокойства?

— Потому что это Рождество, — вздохнула она с несчастным видом. — Просто доверься мне на этот…

— У меня нет причин тебе доверять, — перебил Драко и заметил огонек разочарования в ее глазах. — И у тебя нет причин что-либо мне дарить…

— Просто это… приятно…

— Чертовски приятно, — холодно проворчал он и поджал губы, будто слова могли обжечь его язык. — Вы, гриффиндорцы, такие жалкие…

— Я не жалкая, — процедила она сквозь сжатые зубы. — Не смей…

— Тогда не говори ерунды…

— Ты же знаешь, что доверять людям и быть милым — это нормально! — возразила она, теряя всякое терпение. — И заботиться о ком-то тоже…

— Грейнджер…

— И нормально не превращаться в своего отца! — продолжила Гермиона, но, заметив опасное выражение на его лице, немного пожалела о последних словах.

— Я предупреждал, — медленно прошипел он, — чтобы ты никогда не упоминала моего отца…

— Драко…

— Думаешь, раздвинула передо мной ноги и сразу получила проклятое право обсуждать мою семью? — ухмыльнулся он ей в лицо. — Повторяю в последний раз…

— Пойми, доверие к людям не делает тебя жалким! — возразила Гермиона и подошла настолько близко, что его горячее дыхание задело ее лицо. — Это не делает тебя слабее или… хуже…

— Чего ты хочешь, Грейнджер? — раздраженно спросил он. — Чтобы я доверял тебе?

— Для начала неплохо…

— Идиотизм, — пробормотал он себе под нос. — Это не имеет никакого смысла, ведь ты сама мне не доверяешь.

Гермиона устало вздохнула и провела кончиками пальцев по его щеке.

— Но я бы хотела, — тихо произнесла она, почувствовав облегчение, когда он заметно расслабился под ее рукой; но она оказалась полностью сбитой с толку, когда его губы изогнулись в такой знакомой ухмылке.

— А я все ждал, когда же ты снова станешь вести себя как злобная стерва, — заметил он и отвернулся от ее успокаивающих касаний; к нему вернулся прежний угрюмый вид. — Слушай, Грейнджер, мне казалось, что мы… согласились игнорировать Рождество.

— Я передумала, — вызывающе заявила она, — я хочу, чтобы Рождество было… Рождеством, и я отказываюсь позволять тебе все испортить! Мы будем…

— Я не вижу в этом никакого смысла! — выпалил он, чувствуя, как внутри все начинает сжиматься от ее страстной вспышки. — Это обычный день…

— Хватит! — выкрикнула она, взмахивая рукой. — Мы закончили…

Драко склонился и захватил ее губы в чувственном поцелуе; грубо схватил и, спотыкаясь, поспешно подтолкнул к дивану. Когда ее бедра наткнулись на подлокотник, они разорвали поцелуй. Малфой наблюдал, как в ее полуоткрытых глазах разгорается огонь; удивленное глубокое дыхание лизнуло его кожу. Мысленно обругав себя за излишнюю увлеченность, он увеличил между ними расстояние и смерил ее равнодушным взглядом.

— Ладно, Грейнджер, — протянул он, — делай, что хочешь.

— Я хочу нормальное Рождество, — грустно прошептала она, кладя руку ему на сердце и неосознанно выводя узоры на груди. — И я… хочу, чтобы ты стал частью праздника…

Драко нахмурился и закрыл глаза.

— Зачем?

— Мне кажется, ты нуждаешься в этом не меньше меня.

До Рождества оставалась неделя. Один день незаметно сменял другой, а рассветы и закаты превращались в чередуемые фикции зимних небес. Хогвартс тонул в зимнем уединении, оставаясь пристанищем лишь для десятка человек, не покинувших древний замок. Снегопад усиливался; в свободные часы Грейнджер бродила по сверкающей земле, пытаясь разыскать Луну, все-таки оставшуюся в школе, но ту нигде нельзя было найти.